– Мистер Хиллборо, – мягко ответил доктор Фелл, – значит, таково ваше впечатление от того, что я делаю? Будьте более милосердны! Я был вынужден загнать вас в угол подобным образом только потому, поверьте, что некоторое время был не в состоянии вас отыскать. Никто не мог отыскать вас или хотя бы приблизительно сказать, где вы находитесь.

Рип приподнял одно плечо.

– Большую часть времени после ужина, – ответил он, – я паковал вещи. Завтра нас выпускают, как вы, возможно, слышали, и мне нужно ехать домой. Мне дали неделю отпуска – я был вынужден задержаться на две недели. Мой босс на фирме – старина Джефф Чаннинг, из «Чаннинг, Лоуэлл и Босуорт», – оторвет мои уши, если я не вернусь в Хэнфорд в течение двадцати четырех часов. Так что я был у себя в комнате, упаковывая…

– Могу ли я подчеркнуть, – сказал доктор Фелл, – что вы не были у себя в комнате полчаса назад? Я посетил каждую спальню в этом доме – вас не было ни в одной из них.

Рип шагнул к столику, на котором лежали колоды карт и коробка с костями. Открыв коробку, он достал из нее кости и потряс в руке, не бросая на стол.

– После того как закончил упаковывать вещи, я пошел прогуляться. В этом есть что-то дурное?

– Нет, разумеется, нет. Вот только…

– Послушайте, Гаргантюа! Я знаю, чего вы хотите: вы хотите выколотить из меня что-нибудь о вчерашнем вечере. Но я рассказал вам и пророку Даниилу все, что знал. Между пятнадцатью минутами двенадцатого и четвертью второго девяностоминутная программа – я был с Бобом Крэндаллом и смотрел картину про гангстеров по вот тому фонарю для идиотов. – Рип показал рукой на телевизор. Возможно, я уже и так насмотрелся фильмов. В какой-то момент после начала я задремал и спал, пока ближе к концу фильма меня не разбудил всплеск автоматных очередей. Боб тоже задремал, он тоже проснулся. За все это время я не шелохнулся, думаю, что и он тоже. Потом все остальные примчались сюда с этой новостью про Валери. Но это все! Абсолютно…

– Меня не волнуют, – заверил его доктор Фелл, – события вчерашнего вечера. Но у меня есть несколько вопросов, каждый из которых очень важен. Будете ли вы сотрудничать со мной?

Рип бросил кости на стол, выпало один и два.

– Не очень хорошо для меня, Гаргантюа, если это была игра краплеными картами. Ничего страшного, я буду сотрудничать. Палите.

– Мистер Хиллборо, как давно вы знакомы с Мэйнардами?

Рип уставился на него:

– Это что, важно?

– Это просто жизненно важно, даю слово! Я не мог спросить вас раньше, до вчерашнего вечера у меня не было доказательств. Как давно вы знакомы с Мэйнардами?

– Ну, дайте вспомнить. Они приехали из Нью-Йорка в Голиаф, думаю, в пятьдесят шестом. Я познакомился с Мэдж в пятьдесят девятом, когда учился на последнем курсе в школе права. Да, в пятьдесят девятом! Значит, всего шесть лет чуть меньше или больше. А что?

– Были ли какие-то случаи, насколько вам известно, когда Генри Мэйнард отсутствовал дома в течение нескольких месяцев?

– Да! – Было видно, что у Рипа проснулся интерес. – Да! – повторил он. Вскоре после того, как они переехали в Голиаф, как я слышал, ректор университета Колт пригласил Мэйнарда вести курс высшей математики, читать лекции по математике то есть. Тот отказался. Ему очень нравилось читать лекции, как вы слышали от Мэдж. И Колт очень известное место; туда много инвестируют, но в учебном заведении не хватает вековых традиций, которые так привлекали старика. Так что он отказался. И все же это любопытно, Гаргантюа!

– Весьма любопытно, продолжайте!

– Где-то в шестидесятых, – продолжал Рип, – такое же предложение было сделано колледжем Коттон-Матер в Полчестере, Массачусетс. Коттон-Матер небольшое заведение и очень конгрегационалистское, но оно насквозь пропитано традициями и почти такое же старое, как Гарвард. Старик Мэйнард принял предложение на академический год – 1961/62-й. В Голиафе он нанял экономку присматривать за Мэдж – она не великая домохозяйка, как вам известно, – и уехал в Полчестер. Но он пробыл там всего один семестр, осенний семестр шестьдесят первого года. Потом он снова вернулся, сказав, что молодые люди в большинстве своем дуболомы и что он радовался еще больше, когда уехал оттуда. – Здесь Рип задал назревший вопрос: – Послушайте, Гаргантюа, я не знаю, зачем вам все это надо или чему это может помочь. Но вы могли бы хоть намекнуть. И что еще вы хотели бы узнать?

– Больше ничего, мистер Хиллборо. Это все.

– Все? – пробормотал Рип и посмотрел на него обалдевшими глазами. – Вы сказали, все?

– Да, сказал.

– Тогда вы не будете против, чтобы отпустить меня сейчас? У меня есть несколько дел, которыми нужно заняться. Я должен повидать Мэдж теперь, когда ее наконец вынули из обертки. Извините, что так мало смог вам помочь.

– Так мало помочь? – усмехнулся доктор Фелл, высоко поднимая свою палку. – Вы оказали самую потрясающую помощь – вы положили последний кирпичик в здание. Собственно говоря, вы так сильно нам помогли, что я вознагражу вас не просто намеком, а очень ценным советом. Вы уезжаете из Чарлстона завтра?

– Да, во второй половине дня. Есть рейс через Вашингтон, который доставит меня домой рано вечером. Вы что-то говорили насчет совета?

Во время этого обмена мнениями Алан стоял в дверном проходе, явно не замечаемый ни Рипом, ни доктором Феллом. Когда он продвинулся дальше в комнату, ему показалось, он различил за своим плечом какое-то движение, как будто кто-то подслушивал, стоя сзади него в холле. Но он не обратил на это внимания.

Доктор Фелл снова заговорил.

– Насчет совета? Ага! Завтра утром… – начал доктор Фелл, потом замолчал и состроил ужасающую гримасу предупреждения и осторожности, приложив палец к губам. – Ш-ш-ш! – сказал он.

– Что с вами стряслось, Гаргантюа? Что за «ш-ш-ш»?

– Завтра утром, – сказал доктор Фелл театральным шепотом, – капитан Эшкрофт получит ордер на обыск вещей каждого в этом доме. Он будет обыскивать также и другой дом, хотя это вряд ли нас касается. Ордер, позвольте мне повториться, будет выдан завтра рано утром. Если вы не хотите, чтобы среди ваших вещей нашли что-нибудь сомнительное – я не имею в виду страшные тайны, разумеется, но просто что-то нежелательное для вас, постарайтесь избавиться от этого заранее. Мы понимаем друг друга?

– Послушайте, а что здесь понимать? – спросил Рип с некоторым высокомерием. – Мне нечего скрывать, знаете ли. Пусть обыскивают мою комнату, мой багаж и меня лично – желаю удачи, и пропади они все пропадом! И все же спасибо за совет. Вы желаете мне добра, полагаю, хотя методы у вас слишком жесткие. А пока – до свидания, увидимся позже.

И он зашагал в холл. Доктор Фелл, посапывая и отдуваясь, обратился к Алану как человек, пытающийся сделать над собой усилие.

– Заходите, – сказал он сердечно, – разумеется, заходите. Боюсь, я не слишком удачливый конспиратор, для подобной роли у меня и лицо, и фигура совсем неподходящие. Но я стараюсь изо всех сил. Наш молодой друг Шелдон уже усомнился в здравости моего ума, и мне не хотелось бы заходить с этим слишком далеко.

Алан посмотрел на него:

– Вы встревожили Марка Шелдона своими манипуляциями с полевым биноклем. К тому же вы и так зашли слишком далеко. Магистр, что такое с этим полевым биноклем?

– Полевой бинокль, – ответил доктор Фелл, – тот же самый, который мне дали в пятницу во второй половине дня, чтобы посмотреть на Форт-Самтер с расстояния. Я достал его с мансарды, когда приехал сюда сегодня вечером. Когда я приехал, было темно. Сначала мне показалось, что будет некоторой проблемой попытаться использовать бинокль по прямому назначению. Возбуждение действовало на него как крепкий напиток. – Однако с помощью электрического фонаря капитана Эшкрофта мы смогли увидеть…

– Что увидеть?

– Увидеть место, где листва была срезана. Это было первое и наиболее очевидное действие, вы согласны?

– Вовсе не очевидное, нет. Не могу согласиться с вами, пока вы не разъясните мне, о чем речь.