Он посмотрел на Глэдден. Ее лицо было повернуто к океану.

– Вот, – сказал он. – Это – единственный путь.

– Нам придется заплыть далеко.

– Очень далеко.

И они побежали, они побежали к воде, и на ходу у него сложился план.

– Нэт, – задыхаясь, сказала она. – Ты сможешь плыть?

– Ты же видела, как я плаваю.

– Но сейчас. Сможешь ли ты плыть сейчас?

– Не беспокойся, я поплыву.

Она бежала перед ним, а потом остановилась, чтобы дождаться его, и он сказал:

– Двигайся. Просто двигайся дальше.

Они вбежали в воду. Они бежали по мелкой воде, которая превращалась в малые волны, набегающие на пляж. Пена больших волн была густой и очень белой на черном фоне воды, и они бежали к большим волнам. Вода доходила им до колен, волны разбивались прямо перед ними. Он увидел, что Глэдден все еще в шляпке, в новой шляпке, которую она купила в прибрежном магазинчике. Шляпка выделялась отчетливым ярко–оранжевым пятном на фоне черной воды. Глэдден бросилась в волну, и он последовал за нею. Потом он увидел, что она все еще в шляпке.

– Сними шляпу, – сказал он. – Ее могут заметить с пляжа.

– Я сниму не только ее. Мои туфли слишком тяжелые.

– Подожди, пока мы отплывем подальше.

Но он знал, что они не смогут плыть слишком долго. Одежда и обувь тянули его вниз. Он чувствовал себя так, словно толкал перед собой по воде целый вагон. Он плыл перед Глэдден, когда она ушла под воду, чтобы снять оранжевую шляпу, разодрать ее и утопить. Он вспомнил времена, когда Глэдден была ребенком и он смотрел, как она плавает в муниципальных бассейнах. Плавать она умела, а умение плавать – это такая вещь, которая не проходит, уж если ты однажды научился. Ему немного помогло сознание того, что Глэдден хорошая пловчиха.

Его накрыла волна, он вынырнул, огляделся и увидел, что Глэдден плывет к нему. Он мог ясно видеть ее лицо на фоне темной воды. Она улыбалась. Он будто позабыл о том, что они здесь делают, в океане, ночью. Ему казалось, что они приехали сюда с Глэдден для того, чтобы немножко повеселиться и поплавать в водах Атлантики. Затем он снова почувствовал тяжесть одежды и ботинок, которые тянули его вниз, и ясно осознал, что они с Глэдден здесь делают. И ему стало страшно.

Ему стало страшно потому, что все вокруг было очень большим. Небо было большим, и большим был океан. Волны были очень большими. Вершины волн поднимались высоко над его головой, пена была похожа на разинутые пасти огромных животных, глядящих на него. Он нырнул, всплыл, снова нырнул, чтобы уберечься от сносящего его назад сильного течения. Глэдден вынырнула недалеко от него, и они вместе нырнули в волну. Харбину не удалось уйти под воду достаточно глубоко, и волна ударила его о дно океана. У него возникло чувство, что он оказался в нескольких сотнях футов под водой, под покровом ночи. Но, вынырнув, он поднялся на ноги и обнаружил, что вода доходит ему только до груди.

Он оглянулся на набережную, увидел какую–то суету на пляже. Но он не стал тратить время на то, чтобы рассмотреть все поподробнее. Он повернулся и нырнул под следующую большую волну, когда она нацелилась на него. Он увидел Глэдден в нескольких ярдах впереди – она хорошо держалась на воде. Он увидел, как разметались ее волосы, которые отсвечивали желтым на черной поверхности воды.

Они плыли наперерез волнам, пропуская прибой, плыли дальше и наконец выбрались на глубокую воду и поплыли вперед. Они плыли, держась рядом друг с другом, сконцентрировавшись на том, чтобы плыть. Вода здесь была тихая. Харбин решил, что настало время плыть по–настоящему, и для этого они должны были избавиться от одежды и обуви.

– Держись, – сказал он. – Держись на воде.

– Ты в порядке?

– В порядке. Снимай свои вещи.

Снимая одежду, они старались держаться на поверхности воды. Харбин намучился со шнурками ботинок и несколько раз уходил под воду. Наконец он их снял и ощутил приятное и легкое движение ног в воде. Он снял одежду и вытащил из кармана брюк бумажник, вынул из него купюры и засунул их глубоко в носки, так что он мог лодыжками и ступнями ощущать, что бумажные деньги невредимы и в сохранности. Он стянул с себя всю одежду, кроме трусов и носков.

Он подумал о том, где и когда они выйдут из воды. Он подумал, сумеют ли они когда–нибудь выйти из воды. Эта мысль снова породила в нем страх, и он принялся обзывать себя последними словами за все то, что случилось с ним. Потом он сказал себе, что все будет хорошо. Все должно было окончиться хорошо.

Он посмотрел на Глэдден. Она улыбалась. Это была та же улыбка, которой она одарила его, когда они пробивались сквозь прибой. И тут же, глядя на эту улыбку, он понял, что с Глэдден что–то не так. Ее улыбка была больше похожа на гримасу.

– Глэдден!

– Да?

– Что–то не так?

– Все в порядке.

– Скажи мне правду, Глэдден.

– Говорю тебе, ничего страшного.

– Ты устала?

– Ни капельки. – Ее лицо балансировало на воде то вверх, то вниз. Она улыбалась.

– Глэдден. Послушай, Глэдден. – Он двинулся к ней по воде. – Мы выберемся из этого.

– Конечно, мы выберемся.

– Мы поплывем далеко. Нам придется заплыть очень далеко.

– Далеко, – сказала она.

– Очень далеко. Они могут следить за водой. Может быть, они будут искать нас далеко в океане.

– Я знаю.

– И тогда, – сказал он, – когда мы отплывем достаточно далеко, мы повернем и двинемся параллельно линии пляжа. Мы будем плыть так некоторое время, а потом повернем к пляжу.

Она кивнула:

– Я поняла.

– Мы вылезем на берег, – сказал он, – там, где безопасно.

– Точно. Так мы и сделаем.

– У меня с собой деньги, – сказал он. – Я взял их с собой. Они у меня в носках. Пока у нас есть деньги, не все потеряно. У нас куча денег, и я знаю, что мы выкарабкаемся.

– После того как вернемся на пляж.

– Это будет довольно скоро.

– Но как долго нам придется плыть? – Улыбка сошла с ее лица, но быстро возвратилась.

– Не очень долго, – сказал он. – Но надо постараться не устать. Мы постараемся не устать.

– Я ни капельки не устала. – Ее улыбка стала шире. – Спорю, что на пляже сейчас полно народу.

– Там огромная толпа.

Он хотел обернуться и посмотреть в сторону пляжа, но передумал. Он знал, что пляж теперь очень далеко, и он не хотел, чтобы Глэдден видела, как он смотрит на далекий пляж. Он сказал:

– Я полагаю, что они просто стоят. Просто толпа, которая стоит и говорит, что это, возможно, было самоубийство.

– Это хорошо, – сказала она. – Это означает, что мы чисты.

– Я рад, что ты не устала, – сказал он. – Теперь смотри, Глэдден…

– Да? Что?

– Если ты устанешь, я хочу, чтобы ты мне об этом сказала. Ты слышишь?

– Хорошо, – отозвалась она. – Я тебе скажу.

– Я имею в виду, – он подплыл к ней ближе и посмотрел на нее, – я имею в виду, что, если ты устанешь, очень важно, чтобы ты вовремя мне об этом сказала. Нам придется много плыть.

– Хорошо, – сказала она. – Тогда давай начнем.

И они продолжали плыть. Теперь, без одежды и обуви, плыть было легко, и они прокладывали свой путь по спокойной воде, стремясь вперед, у них за спиной была густая черная вода. Лунная дорожка протянулась с одной стороны океана, и она медленно двигалась вместе с ними, а они плыли вперед.

И пока он плыл, оставаясь немного позади Глэдден – так, чтобы ее видеть и знать, как у нее дела, Харбин стал думать о Делле. Он не осознавал, что думает о Делле. Похоже было, что Делла просто проникла в его разум и взялась контролировать его настроение. Все больше Деллы проникало в него, и он ее видел. Это было выше всякого понимания.

Это одна из черт Деллы – быть неординарной, быть выше всякого понимания. И тем не менее главное, чего она от него хотела, было на самом деле абсолютно ординарным. Все, чего она хотела, – быть с ним в местечке на холме, просто быть там с ним. Не было ничего более ординарного, чем это ее желание.