Мама держала в руке свечу. Воск капал на ее тонкую кожу. Она не убирала руки. Она не двигалась. Ее глаза были широко раскрыты. Ее лицо было скалой в темноте теней, куда не доставал свет от свечи.

– Как-нибудь я расскажу тебе, как была побеждена смерть, – сказала она голосом таинственной жрицы.

Она долго смотрела на меня. Свеча образовала золотой ореол вокруг разметанных прядей ее волос. Воск становился белым на ее коже. Она поставила свечу и соскребла с себя воск. Она смотрела сквозь меня. В ее глазах были страх и любовь. Она провела рукой по темноте, создав ковчег из теней. Это была голубая темнота. Все стало голубым.

Я плыл в ковчеге и вдруг обнаружил себя на мате. Свеча догорала на столе. Окно было открыто, и в комнате летали москиты и мошки. Подул ветер и заиграл пламенем свечи, впустив в комнату запахи мира, очищенного свежестью ночного воздуха.

Кто-то осторожно постучал в дверь моего духа. Я открыл дверь и увидел фотографа. Поначалу я не узнал его. Я не видел его уже много дней, и он выглядел другим. Его лицо сияло здоровьем, глаза были яркие. Его настроение было бодрым, будто он обнаружил где-то в ночи поля надежды.

– Это я, – сказал он немного нерешительно, – Международный Фотограф.

Он вошел крадучись. Его дух балансировал между страхом и бодростью. В руках он держал новый футляр для фотоаппарата. На футляре была надпись белым по черной коже: СТАТЬ ЧЕЛОВЕКОМ. Был ли это вопрос или начало декларации? Я не понимал. Я просто удивленно смотрел на эти слова.

– Ты помнишь еще меня? – прошептал он, пока я закрывал дверь.

– Где вы были?

– Объехал вокруг света и обратно.

– Ну и что там?

– Чудеса везде остаются чудесами.

– Почему?

Он не ответил мне. Он прислушивался к спящему миру. Все еще шепотом он сказал:

– Скоро я уйду. Я пойду искать другую работу. Есть ли какая-нибудь еда? Мне кажется, эти громилы перестали меня разыскивать. Лендлорд хочет, чтобы я уехал из его барака. Я голодный.

– Еды дома нет.

– Почему нет?

– Вы видели нашу дверь?

– Какую дверь?

– Нашу дверь.

– Конечно, видел.

– Вы не видели.

– А как же я вошел в комнату?

– Вы не видели ее?

– Почему не видел?

– Кто-то пытался ее сломать. Они написали на ней что-то странное.

– Зачем?

– Я не знаю.

– Кто это сделал?

– Мы не знаем.

– Зло не перестанет быть злом.

– Что?

– Так значит, еды никакой нет?

– Они залили огонь водой, когда Мама готовила.

Папа перевернулся на кровати. Он стонал во сне. Крысы начали что-то грызть. Мама сделала ртом жевательное движение и затихла.

– Зачем они это сделали?

– Я не знаю. Мама думает, что они могут нас отравить.

– Шшшшшш!

– Почему?

– Дух рядом с нами может нас услышать.

– И что он нам сделает?

– Это от многого зависит.

– Отчего?

– Есть ли у вас гарри?

– Да.

Он подошел к шкафу и тихо, как вор, насыпал в чашку немного гарри из ведра. Он залил его водой, вылил в коридор лишнюю воду, положил в гарри соль и кусок сахара, еще долил воды, чтобы достичь желаемой густоты, и стал есть. Простая еда удовлетворила его. Закончив, он сказал:

– Покажи мне дверь.

Я вынес свечку наружу, закрывая пламя от ветра. Он изучил насечки, потрогал дурно пахнущее красное вещество, понюхал его, попробовал и сказал:

– Это кровь дикого кабана.

– Откуда вы знаете?

– Раньше я был охотником.

Мы снова вошли в комнату. Он встал на колени на мат.

– Возможно, все это из-за меня, – сказал он после долгого молчания.

Он сделал паузу.

– Скоро я уйду. Я просто исчезну. Я ухожу в подполье.

Снова пауза.

– Я не хочу приносить вам несчастья.

Ветер подул через окно и задул свечку. Мы остались в темноте. Когда он снова заговорил, его голос изменился.

– Ты знаешь, что я делал сегодня?

– Нет.

– Я снимал женщин на рынке, на которых нападали громилы. Женщины давали им сдачи. Я фотографировал бунт против наших белых хозяев. Я сделал фотографию полицейского, который брал взятку. Он увидел меня и погнался за мной. Я убежал.

– Как?

– С помощью магии!

– Какой?

– Я обернулся невидимкой.

– Как?

– Я обладаю многими силами.

– Тогда зачем вы прячетесь?

– Потому что, если ты обладаешь силой, ты не можешь пользоваться ей все время.

– А что еще вы можете делать?

– Могу летать.

– Куда?

– На луну.

– Как?

– На вспышке камеры.

– Я не верю вам.

– Прошлой ночью я летал на луну и делал снимки с ее невероятной поверхности.

– Можно мне на них посмотреть?

– В другой раз.

– А почему не сейчас?

– Потому что я хочу спать.

– А что еще вы можете?

– Могу изменять лица людей.

– Как?

– Своей камерой.

– Как изменять?

– Я могу их сделать прекрасными или уродливыми.

– Зачем?

– Просто потому что могу.

– А что еще вы можете?

– Могу выпить десять бутылок огогоро и не опьянеть.

Крысы начали что-то разгрызать.

– Понимаете ли вы, о чем говорят крысы?

– Нет.

– А можете ли с ними заговорить?

– Нет. Но я могу убить их.

– Зачем?

– Потому что они никогда не бывают сыты. Они похожи на плохих политиков, на империалистов и богатых людей.

– Почему?

– Они поедают вещи. Они едят все на своем пути. И когда-нибудь, когда они очень сильно проголодаются, они съедят всех нас.

Я замолк.

– Когда ты проснешься завтра утром, никаких крыс больше не будет. Я прикончу их всех. Я использую свои сильные снадобья и тайные заклинания. Но они не сработают, если ты не заснешь.

Он встал и закрыл окно. Мы легли на мат. Я пытался заснуть, но крысы продолжали грызть, а москиты продолжали нас мучить.

– Я научу тебя, как летать на луну, – сказал он в темноте.

– Как?

– Просто думай о луне и ложись спать.

Я так и сделал. Я лег спать, но на луну не полетел и даже не задумался о ее таинственной поверхности. И не встал раньше него, чтобы сказать ему, что его метод не подействовал.

Мама кричала истошным голосом. Папа стоял над ней с дьявольским выражением лица, держа за хвосты шесть больших крыс и болтая ими. Одна из крыс все еще была жива. Она слабо подергивалась. Мама вскочила с кровати.

– Где ты нашел этих крыс?

Я сел. Вокруг мата, под общим столом, рядом с дверью, на крыше шкафа, рядом с кроватью, везде валялись трупы крыс. Я закричал. Комната представляла из себя крысиную Голгофу, их проигранное поле битвы. Они подохли в самых разнообразных позах. Одни крысы с оскаленными желтыми зубами полегли рядом с моей подушкой, пытаясь взобраться на мат. Другие лежали поверх моего одеяла. Некоторые подохли близко от меня, под одеялом, другие скончались на столе, и их длинные тонкие хвосты свисали с края. Другие пробрались к оконной занавеске и погибли у пристенка, оборвав куски ткани. Еще одна крыса забралась Папе в ботинок, и ее хвост можно было принять за шнурок. Они поумирали с открытыми желтыми глазами, глядя на нас с печальной и пустой угрозой мести. Некоторые из них все еще боролись за жизнь, и Папа прекратил их мучения, с видом знатока размозжив им головы ботинком. Умирая, крысы пускали изо рта желтую и синюю жидкости. Жирные пушистые крысы с длинными тонкими хвостами корчились в мучениях среди тел своих спутников, царапаясь маленькими коготками. Папа схватил одну из них и добавил в свою болтающуюся коллекцию, внезапно она дернулась и схватила Папу за край рубашки, порвав его. Папа с силой шмякнул ее об стенку. Она оставила на ней отпечаток и забилась на полу, ползя с оскаленными зубами к куску мешковины и отказываясь умирать. Папа стоял по щиколотку в крысиных трупах. Я был так напуган, что не мог двинуться.