– А контрольный?

Умиленный киллер протягивает ему пистолет, и мальчик добивает учительницу контрольным выстрелом в голову. После чего, киллер забирает назад свое оружие, что-то исправляет в, написанной мальчиком на доске, формуле и удаляется.

Фердыщенко: …У тетушки наследником только я числился, поэтому скоро получил свою жилплощадь. Впрочем, так же скоро продал, стал риэлтором, на этом разбогател и открыл первую свою галерею живописи. Ну, каково!? – и он оглядел обескураженных слушателей.

– Кошмар какой! – только и смог сказать за всех Иван Федорович.

– Кошмар, не кошмар, а правда чистейшая, – заявил Фердыщенко и протянул руку со спичками к гостям. – Продолжим, господа, наши торжества истины.

Вздохнув, гости потянулись к спичкам. На этот раз жребий выпал Ивану Федоровичу.

– Прежде всего, мои благородные слушатели, заклинаю вас не относиться слишком критично к поступку совершенному мной очень давно, в дикой и глупой юности, – попросил Иван Федорович и начал. – Двадцать пять лет назад я служил со своим лучшим другом старшим лейтенантом Димитриевичем на одной азиатской границе…

Молодой Иван Федорович стоят в обнимку с Димитриевичем на фоне пограничного столба, Иван Федорович держит козу над головой товарища.)

Иван Федорович: …Времена были дикие, то и дело происходили вылазки со стороны этих дикарей и нападения на погранотряды…

Из-за холма выглядывают злобные азиатские физиономии с кустами на головах, у одного на голове чучело зайца.

Иван Федорович: …Однажды в такой ситуации оказались и мы. После трех часов боя из всего отряда остались только мы со старшим лейтенантом…

Картина Васнецова «Поле битвы»

Иван Федорович: …А враг все прет и прет. Когда мы поняли, что у нас патронов только на два часа…

Димитриевич берет Ивана Федоровича за руку и говорит:

– Ванюша! В этой жизни я люблю только три вещи: тебя, сгущенку и мою кареокую Ларису. Я написал ей письмо о моей беспощадной любви. Отнеси брат ей это письмо, а я тебя прикрою.

Иван Федорович:…Как я его не уговаривал уйти вместе…

Молодой Иван Федорович тянет кого-то за ногу. В руках у него остается только сапог.

Иван Федорович: …он был непреклонен, и под вечер, короткими перебежками, с письмом в руках, я бросился бежать к нашим. Последнее что я видел, была картина – мой доблестный друг поднялся во весь рост с пулеметом в руках, и распевая песню про Варяга, начал поливать огнем неприятеля…

Димитриевич с двумя станковыми пулеметами и в одном сапоге стреляет из двух пулеметов.

Иван Федорович: …На вторые сутки меня грязного и отощавшего подобрал отряд с соседней погранзаставы…

Молодой Иван Федорович весь в лохмотьях ползет по дороге и натыкается на чьи-то сапоги. Сапоги принадлежат очень толстому офицеру кушающему куриную ножку.

Иван Федорович: …От них-то я и узнал, что товарищ Димитриевич пал смертью храбрых, от сорока восьми пулевых ранений и четырехсот штыковых… Через месяц я вышел из госпиталя и поехал в отпуск…

Молодой Иван Федорович, застегивая на ходу ширинку, покидает госпиталь.

Иван Федорович: …И даже больше, чем свою жену повидать, мне хотелось повидать Ларису Димитриевич и вручить ей последнее послание мужа.

Пришел я на вокзал, купил билет до Казани и стал ждать. Тут неожиданно меня живот скрутил. Да так скрутил, что хоть лай…

Молодой Иван Федорович с букетом лилий в руках кокетничает с хорошенькой проводницей, потом резко изменяется в лице, грубо отпихивает проводницу и начинает с перекрещенными ногами прыгать по вокзалу.)

Иван Федорович: …Побежал я в сортир и быстро оправился. Вздохнул облегченно и тут глядь, а бумаги-то и нет. Все обыскал, ничего нет. Только военный билет и письмо старшего лейтенанта. Пробовал кричать, что бы кто-ни-будь бумажки принес…

Со спущенными штанами на очке сидит молодой Иван Федорович что-то ожесточенно орет и палит вверх из табельного Макарова.

По привокзальной площади из туалета с явными признаками паники на лицах разбегаются штатские.

Иван Федорович: …Куда там! Туалет в миг опустел. Даже дежурный убежал. Смотрю, а до отхода поезда осталось пять минут. Делать нечего – заплакал я и подтерся письмом героя. Трусь и плачу. И плачу, как курсант какой…

Молодой Иван Федорович подтирает зад и плачет навзрыд.

Иван Федорович: …К жене его я, конечно, не поехал и в моем сердце навсегда теперь застрял осколок вины и предательства памяти друга.

В углу гостиной оглушительно завизжала неизвестная старушка.

– Ну, здорово живешь! – крикнул Фердыщенко, когда генерал закончил. – Эка невидаль – депешей подтерся! Я чем только не подтирался. И деньгами и избирательными бюллетенями. Кстати, последними с особенным удовольствием. Но разве это честно!? Я вам про тетю родную сознался, а вы мне мелочевку какую-то суете! Я честное слово негодую.

– Не злись, может быть, эти откровения нам и пригодятся – успокоила его Настасья Филипповна и объявила, – Я тоже решила один анекдотец рассказать. Короче так: господин Тоцкий и Иван Федорович хотят что бы я вышла замуж за Гавриила Ардалионовича, – и девушка повернулась к бледному Гане, Так вот что я вам скажу господа генералы – идите все в задницу!.. Замуж мне недосуг… За нашу с тобой, Ганя, свободу! – она подняла рюмку и выпила.