«Почему же я тогда жив? — спросил он, обращаясь к сгустившейся вокруг темноте. — Или она желает помучить меня?..» Он не мог понять происходящее, как ни пытался, он не мог понять, кому понадобилось убивать его мать…

Темнота обволакивала его сгущающимися слоями; он сидел молча и ждал, когда кто-нибудь из воинов принцессы за ним придет. Но время шло, и ничего не происходило. До начала торжества оставалось примерно три часа, когда тишину пустого дома потревожили чьи-то нерешительные шаги.

Судя по звуку, это был ребенок или девушка.

Даниэль встал, темным пятном вырисовываясь на фоне окна, из которого в комнату проникал свет нескончаемых фейерверков и цветовых феерий, встал так, чтобы быть хорошо заметным любому входящему.

Шаги отзвучали и стихли прямо перед приоткрытой дверью.

— Простите, — донесся нерешительный мальчишеский голосок, и Даниэль, неверяще надеявшийся совсем на другой голос, прерывисто вздохнул. — Здесь есть кто-нибудь?

— Входи, — разрешил Даниэль.

Вошел невысокий хрупкий и длинноногий паренек в коротких штанах и аккуратной рубашке: судя по всему, принадлежавший к сословию ремесленников и состоявший у кого-то из них учеником.

— Мне велено передать это Даниэлю Ферэлли, — сказал он, протягивая аристократу сложенный вдвое бумажный лист.

— Даниэль Ферэлли — это я.

— Тогда возьмите… пожалуйста.

Даниэль принял послание неизвестности из рук взволнованного мальчишки, судя по его живому, подвижному и нерешительному лицу, желающего о чем-то спросить.

«Даниэль, это Вельх Гленран», — было написано там, и по телу юноши прошла краткая пронизывающая дрожь. Он прерывисто и глубоко вздохнул и принялся читать дальше:

«Мы с тобой увязли по уши в чужом болоте. Нас обоих заставляют играть роль преступников и предателей. Я не убивал твою мать, хотя она была убита моей рукой: кто-то невидимый и очень сильный преодолел мое сопротивление и нанес удар. Я знаю о твоей любви, но глупо было бы не понять, что за всем этим стоит именно она.

Кому, как не ей стоит опасаться тебя за все, что тебе известно; кто, как не она может решиться на уничтожение твоего рода, с тем чтобы прибрать его богатство к рукам?.. Думай, Даниэль, думай и решай.

Я обречен на смерть, но мой Повелитель по каким-то причинам дал мне шанс, и я собираюсь использовать его. В том, что я сообщаю об этом тебе, заключено доверие. Не обмани его.

Я собираюсь бежать и знаю как; скажу и тебе: один из независимых Мастеров в прошлом принял мою помощь и теперь скорее всего отплатит своей. Он телепортирует меня из столицы, в бумагах заменив мое имя на имя одного из своих учеников; но за сам телепорт он хочет пять тысяч, золотом или бумагами. Если ты хочешь спастись, бери десять тысяч, которыми мы оплатим свой путь на свободу, и ровно через час после того, как получишь эту записку, будь у „Старой Карги“, я буду ждать тебя в темноте у мусорной бочки.

Если не решишься прийти или не захочешь делить со мной свое спасение, оплачивая мой счастливый билет, обратись за спасением к Мастеру Ральфу Керби, дом которого стоит на малой Сиреневой улице, — и прощай.

Вельх Гленран, попавший в королевское дерьмо вместе с тобой».

Даниэль дочитал послание и на мгновение закрыл глаза, чувствуя неудержимость рождающихся в измученных глазах соленых слез.

«Боги, — подумал он, — что же творится с нами?.. Где же ты, Катарина?..»

— Господин, — тихонько спросил мальчик, — а вы не знаете, почему Учитель Гленран попал в немилость? Вы не можете мне об этом сказать, чтобы я объяснил остальным?

— Что? — спросил тот, вытирая рукавом лицо.

— Остальные ребята, которых он тренировал, узнают, что мастер Гленран поручил мне передать письмо, и подумают, что я знаю, почему Учителю приходится бежать. Если я не объясню им, они все вместе отделают меня.

— Скажи им, — невнятно ответил Даниэль, собираясь с силами, — что он узнал о людях, которые предали Империю, и бежит от них, потому что пока ничего не может им сделать. Но он вернется, слышишь, вернется.

— Я слышу! — благоговейно прошептал мальчишка, глаза которого двумя искрами радостного изумления сияли в темноте. — Я все понял, господин Ферэлли, спасибо вам!..

— Иди теперь… Спасибо и тебе.

Дождавшись, пока стихнут его торопливые дробные шаги, Даниэль глубоко вздохнул и успокоился.

Он еще раз перечитал записку Гленрана и ясно понял, что бывший телохранитель Краэнна дель Грасси прав. Катарина была тем злом, которое преследовало его. А значит, нужно было либо бороться с этим злом, либо бежать от него.

Даниэль был не из тех, кто до дрожи боится смерти, и гордость аристократа, близкого Короне, заставляла его смело пойти навстречу подлости, чтобы отстоять справедливость с мечом в руках. И не понятная уверенность в безнадежности этого порыва останавливала его, нет. Даниэля Ферэлли, юность которого только начинала набирать непривычный для образованного молодого франта жестокий жизненный опыт, сдерживала все более ярко разгорающаяся любовь к той, которая — он был уверен — убила его мать, лишила его права на существование, гордости, чести и свободы.

Он не понимал ее — и всеми силами стремился понять. А для этого необходимы были свобода, мудрость и время.

Но уйти просто так, бежать, он все же не мог, потому что гордость его была сильнее желания безопасности; несколько раз глубоко и сильно вздохнув, Даниэль внезапно улыбнулся во тьме: он принял решение.

В последний раз осмотрев свой ставший холодным дом, юноша сложил деньги в сумку, подхватил ее на плечо и отправился на встречу с Катариной дель Грасси, не надеясь ни на снисхождение, ни на удачу, ни на свои умение и кинжал и лишь сжимая в левой руке небольшую полированную кость.

Праздник разрастался, захватывая всю столицу; десятки тысяч людей, тысячи полуросликов и гномов, сотни кентавров, младших эльфов и даже несколько десятков Высших, принадлежащих к правящему роду или непосредственных его родственников, занимались старательным, хорошо распланированным, умно выстроенным, хотя и искренним в большинстве случаев ликованием.

Сегодня принцессе исполняется пятьдесят, и плащ совершеннолетия окутывает ее новыми обязанностями, защитами, привилегиями и правами. Сегодня вся Империя празднует в ее честь. Потому что уже завтра-послезавтра она станет новой императрицей.

Все, кому интересна жизнь Дэртара и собственная судьба, кто желает понимать, а не плыть по течению, знают, что со дня на день Совет вынесет два новых общественных Эдикта, обращенных к диктатору Гиллару и императору Эйрканну, призывающих обоих оставить свои почетные посты.

История о затворничестве императора уже укоренилась в головах людей; теперь вот уже недели три по всей Империи мерными волнами катятся слухи о предстоящем восхождении Катарины дель Грасси. И люди радуются Высокой, Великодушной и Прекрасной.

Даниэль быстро шел по улице, из конца в конец запруженной развлекающейся толпой. Он направлялся ко Дворцу, намереваясь встретиться с Катариной в последний раз, и либо уйти свободным от любви и ненависти, либо быть убитым прямо у ее ног.

Продавцы сладостей и экзотических вещей не приставали к нему, толпа обтекала его стороной, — быть может, потому что шаг его был очень скор, а лицо напряжено и наполнено угрожающей темнотой?..

Юношу облекал невидимый черный плащ, сгущающийся с каждой минутой; он не знал, что невидим ни для слуха любого смертного, ни для человеческих или эльфийских глаз. Он не знал, что специальные патрули инфанты ищут его по всей столице на протяжении часа и что сверху слепо всматривается в толпу невидимое Око; он просто торопливо шел вперед и думал только о ней.

И лишь после того, как никто не остановил его у распахнутых, окруженных тройным кольцом ворот Дворца, юноша недоуменно остановился, пытаясь понять, что же происходит.

Не происходило ничего, и никто не обращал на него внимания. Очередная карета неспешно миновала ажурную арку ворот, и Даниэль, пожав плечами, устремился вслед за ней.