— Типичный чеховский Беликов, — сказал Султа­нов. — Как бы чего не вышло! Мне вот так осточертело с ним работать!

— Это ведь не критическая статья, а очерк, — сказал Сергей.

— Пуганая ворона и куста боится, — заметил Рыба­ков. — И потом, он на тебя еще с тех пор зуб имеет.

Это Сергей знал. И это ему наконец надоело... Он поднялся, собрал со стола бумаги, гранки, сложил в пап­ку, аккуратно завязал белые тесемки. И лицо у него было такое, что все примолкли, с любопытством наблюдая за ним.

— К Лобанову? — поинтересовался Рыбаков. — Пу­стое дело. Он ничего без редактора не решит.

— Зато я решил, — мрачно сказал Сергей.

В этот момент в окно влетела оса и, зловеще жужжа, облетела комнату. Рыбаков ладонью прикрыл свое длин­ное лицо, Султанов замахал руками. Но оса никого не тронула. Покружившись, она спокойно вылетела, блес­нув в солнечном столбике полосатым брюшком и про­зрачными крыльями.

— Не горячись, — сказал Володя Сергеев. —Подо­жди редактора. Через неделю вернется.

— Поздно! — сказал Сергей, швырнул в мусорную корзину папку и вышел из кабинета.

Когда за ним захлопнулась дверь, Рыбаков покачал головой:

— Я бы на его месте не стал связываться с Лобано­вым. Этот ничего не забывает.

— Послал нам бог заместителя редактора,— вздох­нул Володя. — А мы тоже хороши: Лобанов режет мате­риалы Волкова один за другим — и никто ни слова.

— Дело в том, что Лобанова ничем не прошибешь, — сказал Султанов. — Он ортодокс и всегда прав. Почему фельетоны не напечатал? Потому что у него возникли со­мнения в правильности фактов. А проверить было неко­му. Автор лежал в больнице. То же самое и с очерком. Ему показалось, что одна фамилия переврана, а за Сер­геем и раньше такое водилось, что греха таить, фамилии он, случалось, путал... Вот и попробуй поговори с ним. Человек стоит на страже интересов газеты.

— Свою трусость громкими фразами прикрывает,— заметил Рыбаков.

— Я с ним не один раз схлестывался, — сказал Сул­танов.— А что толку? Он все равно на своем настоит.

— Равнодушные мы люди, — сказал Володя Серге­ев. — Надо было сообща взять Лобанова в оборот... У Сергея сейчас бедственное положение: ни копейки за душой. Пришел в бухгалтерию, а в платежной ведомости и фамилия его не значится.

— В завтрашний номер мой черед передовую пи­сать — пусть он напишет, — великодушно заявил Миша Султанов.

— Несколько раз на планерках я говорил Лобанову, что недопустимо так долго мариновать материалы Вол­кова,— сказал расстроенный Володя Сергеев. — Он обе­щал поставить, а потом эти события за рубежом.. . Встре­ча руководителей на высшем уровне... Групповой полет по орбите. . . Материалы, отклики! Да, а сессия Верхов­ного Совета СССР? Неделями шли официальные мате­риалы. ..

— Убийство Кеннеди... — напомнил Рыбаков.

— И все равно можно было найти место, — сказал Сергеев. — Лобанов не хотел ставить. Вот главная при­чина. А мы не требовали, не возмущались. ..

В комнату влетела Машенька. В одной руке пачка гранок, в другой газетная полоса.

— Сергей... — взволнованно начала она и запну­лась. — Волков душит Лобанова!

Мужчины переглянулись. Володя Сергеев медленно стал подниматься из-за стола. Глаза его за стеклами оч­ков растерянно моргали.

— С чего ты взяла? — уставился на Машеньку Сул­танов. 

— Я хотела войти, полосу отдать на подпись... Смо­трю, Сергей держит его за воротник, а у Лобанова глаза выпучены, и весь красный. ..

 — Значит, живой, — сказал Павел Ефимович.

 — Но ведь это... 

— Сергей воротничок ему поправил, а ты невесть что вообразила, — невозмутимо прибавил Султанов. — С ка­кой стати Волков будет его душить? Нашего дорогого замредактора!

— Мы все готовы задушить его... в братских объяти­ях, — грубовато сострил Рыбаков и первым рассмеялся.

Машенька, приоткрыв рот, обвела всех круглыми гла­зами и, запинаясь, пробормотала:

— Но ведь я собственными глазами видела. ..

—: Что ты видела? — сверкнул на нее очками Воло­дя. — Как Сергей его обнимал? Нехорошо, Машенька, подглядывать. ..

— Они два месяца не виделись, вот Сергей и расчув­ствовался. . . — ввернул Павел Ефимович.

— Я ничего не видела, — сообразила наконец Ма­шенька.— А как же полоса? Ее надо подписывать. . .

— Давай сюда, — протянул руку Султанов. — Сего­дня я дежурный по номеру.

— Так не забудь: ты ничего не видела, — сказал Во­лодя Сергеев.

Когда Машенька ушла, Рыбаков покачал головой:

— Неужели он ему врезал? Ну и дела! . .

— Я, пожалуй, пойду посмотрю... — сказал Володя Сергеев и выскочил из комнаты. Обогнав в коридоре Ма­шеньку, приоткрыл дверь редакторского кабинета и за­глянул: Сергей действительно вытащил заместителя ре­дактора из кресла и держал за отвороты пиджака.

— .. .Не будь ты таким ничтожеством, я набил бы тебе морду... — услышал Володя. — Теперь я верю, что ты не одного честного человека подвел под обух... И от­куда только такие гниды берутся! . .

Володя осторожно прикрыл дверь и встретился гла­зами с Машенькой. У той от любопытства и волнения вы­ступил румянец на круглых щеках.

— Ну что? — спросила она. — Что там происходит?

— Все в порядке, — улыбнулся Володя. — Мирно бе­седуют. .. А ты панику подняла! — И, уже уходя из при­емной, прибавил: — Ты, пожалуйста, не мешай им. .. А впрочем, сходи к курьерше, попроси пару стаканов чаю и отнеси им... Не знаю, как Сергей, а Тимофей Ильич с удовольствием подкрепится...

А в кабинете происходило вот что. Лобанов молчал. Длинная жилистая шея у него побагровела, а лицо, на­оборот, стало серым. Глаза моргали, нижняя губа подер­гивалась. Он хотел что-то сказать и не мог, только кадык двигался вверх-вниз. И у Сергея вдруг пропала вся злость. Перед ним стоял и дрожал от страха жалкий че­ловечек. Пестрый галстук сбился в сторону, от сорочки отлетела пуговица. Ударь его Сергей, и он все так же смотрел бы на него и моргал.

Сергей разжал пальцы, и Лобанов тяжело плюхнулся на редакторское кресло. На узком лбу его выступила ис­парина. Пальцы зашарили по столу — глаз он не отрывал от Сергея, — нащупали скрепку и стали разгибать ее. Ногти аккуратно подстрижены, на фалангах редкие рыжие волосины, большие пальцы короткие и расплющен­ные. Разогнув скрепку, Лобанов принялся за вторую. В лице его что-то дрогнуло, и он тихо сказал:

— Я этого так не оставлю. Сообщу в партбюро.

— Валяй,— сказал Сергей. — Мне теперь на все на­плевать!

— Я звонил в Невель, — немного оправившись, ска­зал Лобанов. — Факты устарели. Директора школы уво­лили. ..

— А заведующего комбинатом бытового обслужива­ния отдали под суд, — перебил Сергей. — Все верно. Но, если бы фельетоны появились на страницах газеты свое­временно, сейчас можно было бы давать «По следам наших выступлений». А ты их замариновал. . . Впрочем, я о другом. . . Вспомни мой первый фельетон про Логвина. Когда он еще был управляющим трестом леспромхозов, а ты — завотделом пропаганды. Ведь это ты сообщил ему про фельетон. А это было прямым предательством по от­ношению к газете, интересы которой ты сейчас так свято блюдешь! 

Лобанов опустил голову и, не найдя больше скрепок, так сцепил пальцы, что костяшки побелели.

— Надо мне было бы обратиться в партбюро, — про­должал Сергей, — да вот беда, никогда я в жизни ни на кого не жаловался и не доносил. Даже на подлецов. Разоблачал в фельетонах, но вот пойти куда-то и за­явить. . . Не могу! Наверное, я не прав, но тут уж ничего не поделаешь. . . Вот видишь, хотел тебе на прощанье морду набить, да рука не поднялась. Ты ведь и сдачи-то никогда и никому в жизни не давал? Ударить можно мужчину, а тебя? ..

— За такие вещи можно и под суд, — сказал Лоба­нов.

— Законы ты знаешь... — Сергей достал из кармана сложенный вчетверо лист и протянул ему. — Вот мое за­явление об уходе. . . И не думай, что из-за тебя ухожу. Велика была бы честь! С такими, как ты, еще бороться можно... Раньше-то ты бы меня наверняка засадил за решетку. Это ты умел делать. .. Помнишь, когда ты при­волок в дом колхозника трофейный приемник и «Капи­тал» Маркса, а я сказал, чтобы все это убрали? Помнишь, Лобанов? И сообщил, что я сорвал задание обкома пар­тии? И долго ждал, что меня привлекут к ответственно­сти. Не дождался, Лобанов! Ты забыл, что сейчас совсем другое время. И тогда решил подло мстить рублем! .. Эх, да что с тобой толковать! Недаром говорят: горбатого могила исправит. . . Подписывай бумагу и к черту!