Не успел Вик прийти в себя, как два гоблина рывком подняли его на ноги. Он шатался, пытаясь понять, что происходит. Из разбитой губы тоже текла кровь, и он ощущал ее вкус во рту.

Еще один гоблин плеснул Вику на голову какую-то жидкость. Ухо тут же обожгло, как огнем, а запах был определенно алкогольным. Наверное, это было какое-то дешевое самодельное вино, которое производили гоблины.

— И держи ухо в чистоте, половинчик, — сказал гоблин. Его голос звучал странно, потому что Вик слышал его только ухом с другой стороны головы. — Если получишь заражение, я тебе отрежу ухо и поставлю метку на другое.

Вик посмотрел на гоблина, пытаясь понять, о чем тот говорит.

— А уши закончатся, будем ставить метки на щеки, — предупредил гоблин. Он схватил Вика за рубашку и потащил к загонам. — Шевелись, а то мы тебя тут и похороним.

Едва держась на ногах, Вик подошел к следующему гоблину. Его снова заставили опуститься на колени. У Вика все кружилось перед глазами, он никак не мог осознать окружавший его кошмар. И тут он краем глаза заметил движение. Повернувшись, Вик увидел, как на него опускается молот. Он закрыл глаза, не желая видеть, как молот ударит его по голове. Но вместо головы молот ударил по ошейнику. Стальной ошейник впился Вику в горло так, что наверняка оставил рубцы. Потом он расстегнулся, а еще два удара освободили библиотекаря и от ручных кандалов, но цепи на ногах остались.

Его снова подняли на ноги, потом швырнули в дверь, которую он еле успел разглядеть. Вик ударился о грубо выкованную железную решетку и едва успел схватиться за нее, чтобы не упасть.

— Ну же, Вик, — прошептал Харран. — У тебя получится. Не дай им увидеть твою слабость.

Вик не отпускал решетку.

— Они и так знают, какой я слабый. Если я тронусь с места, они просто решат, что я пытаюсь их одурачить.

— Тогда сделай это для себя, — сказал Харран. — Сделай это ради тех двеллеров, которым придется тебя обходить, когда они сами еле стоят на ногах.

Пристыженный Вик опустил руки. Едва держась на ногах, он посмотрел на Харрана. Харран выглядел ужасно. Из изуродованного уха на плечо ему текла кровь. Под глазами были синяки.

— Пойдем, — сказал Харран.

Вик кивнул и молча последовал за ним. За входом оказался длинный коридор, который тянулся вдоль своего рода загонов без потолков. Вик насчитал двадцать таких загонов, и в каждый вел отдельный вход из коридора. Над входами были написаны номера. Наверху, над коридором, по густым сеткам ходили гоблины-охранники. Они подняли вверх решетку, закрывавшую вход в загон номер восемнадцать, и пропустили внутрь новых рабов.

Пока они шли, из других загонов на них смотрели мрачные и усталые двеллеры. Все они были одеты в грязные лохмотья.

Восемнадцатый загон представлял собой пустое помещение с каменным полом. На полу лежали отвратительные подстилки. По углам стояли ведра. Двеллеры, которых пропустили первыми, уже начали садиться или ложиться вдоль стен. Пахло здесь так же отвратительно, как и в трюмах гоблинского корабля, — это была та самая вонь, благодаря которой «Дурной Ветер» получил свое имя.

Здесь умирали люди, подумал Вик, входя в загон. Он похолодел, хотя сверху и светило солнце. Голова с одной стороны болезненно пульсировала. Если бы он знал, что с ним случится, когда решил сойти с борта «Одноглазой Пегги», смог бы он это сделать? Он сомневался, и от этого ему стало грустно. Настоящий герой сумел бы. Разве не об этом он думал, когда сдавался гоблинам?

Вик осторожно сел возле стены в том месте, где в ней светилась щель, сквозь которую можно было рассмотреть город. Легкий бриз уносил часть вони, заменяя ее свежим, терпким воздухом океана. Но потом ветер переменился и нагнал вонь из соседних загонов, так что Вик чуть не задохнулся.

Миннигер вошел в загон и упал всего в нескольких футах от входа.

Вик смотрел на старика и не мог понять, дышит тот или нет, жив Миннигер или умер. Маленький библиотекарь попытался встать, чтобы подойти к старику и проверить, но не смог. Тогда он стал думать о своем отце, о том, как Меттарин Фонарщик помогал ему вставать, когда он падал. Много раз отец приходил к нему ночью и успокаивал, когда Вику снились кошмары из-за книг, прочитанных во время учебы в Литературной Академии. Отец показал ему, как ухаживать за светлячковыми червями, как собирать их сок. А когда у Вика появился интерес к фонарям, отец обучил его своему делу.

Теперь, очутившись в загоне для рабов по другую сторону океана, Вик понял, как отец помог ему стать тем, кем он стал. А он остановился на библиотекаре третьего уровня, да так с этим и смирился.

Вик спрашивал себя, что бы он сделал по-другому, если бы у него появился шанс, и решил, что все, от начала и до конца. Он был себялюбив и самонадеянно считал, что и в самом деле вносит вклад в работу Библиотеки. Вот почему Великий магистр Лудаан так его и не повысил, а Великий магистр Фролло постоянно упрекал.

Он вспомнил эмбир и как он заставил ее страдать, рассказав ей о смерти родителей и братьев и о том, как лорд Харрион опутал ее злыми чарами. Вик горевал о ней, вспоминая боль на прекрасном детском лице эмбир. Он столько всего сделал неправильно!

Вик отчаянно пытался припомнить, когда последний раз он провел с кем-нибудь счастливое мгновение.

Рабы продолжали заходить в загон, заполняя все свободное пространство, но Вик уснул задолго до того, как внутрь втолкнули последнего раба.

На Мыс Повешенного Эльфа опустилась ночь. Джурджан Быстрый и Дерзкий мчался по звездным небесам во всей своей алой красе, а Геза Прекрасная таинственно улыбалась. Вик стоял у щели, глядя на город. Несмотря на поздний час, город не спал. Гоблины и люди ходили по улицам и ездили верхом при свете огромных жаровен, служивших фонарями.

Отец Вика рассказывал ему о таких жаровнях. Их использовали в качестве фонарей в Рассветных Пустошах в первые дни Постройки. Размером они были с хорошую корзину, и в них лежали дрова, пропитанные жиром. Светлячков тогда было мало — первые двеллеры привезли с собой всего несколько червяков. Только через многие годы были изготовлены настоящие фонари и стало хватать червей, чтобы заполнить их соком.