В голове бродили смутные мысли. Душа его то была полна отчаянной решимости выжить, выждать и снова ударить в набат, то отчаянье брало верх, и тогда он выбирался на дорогу, убивал первых встречных. И снова скрывался.

Шли дни, а эти двое одичавших, потерявших людской облик не преступали раз намеченной черты, то удаляясь в глубь круга, то бродя по внешней границе его. И кровь человеческая и пламя пожаров отмечали их путь…

И все-таки выследили люди Антонова и сообщили в Тамбов: жив, мол, Александр Степанович, бродит от Перевоза до Чернавки, от Уварова до Нижнего Шибряя.

Первым получил эту весть Сергей Полин. Сидел он однажды вечером в своем кабинете с уполномоченным политотдела Димитрием Сорокиным и начальником секретного отдела Инговатовым. Решали: как взять Антонова?

Разные планы роились в головах этих трех молодых людей, но ничего стоящего, такого, чтобы не дало возможности Антонову снова ускользнуть, придумать не могли. Им помог начальник политического отдела Мосолов. Этот в недавнем прошлом прошел добрую школу борьбы с Союзом трудового крестьянства в Сибири и отлично знал повадки тамошних антоновых: все они в одну масть.

— Главное, — выдержка, — советовал Мосолов. — Главное — не спугнуть его. Не торопитесь. На этот раз надо крепко обложить его и взять непременно.

К разработке плана привлекли Покалюхина. Тот, услышав о полученных сведениях, торжествовал. Кто говорил, что Антонов никуда не уйдет? Над кем смеялись?

Покалюхина и его группу послали на разведку в тот район, где, как сообщали, еще гулял Антонов. Спустя некоторое время от него пришла весточка:

— Нашли! Спешите.

Через несколько дней по пыльным проселкам Тамбовщины на большой скорости шел автомобиль, а в нем были шофер и два уполномоченных по торговому делу.

Ехали по краю, разоренному антоновщиной. Еще стояли обезображенные остовы сожженных изб, росла лебеда на невспаханных полях, бродили по деревням мрачные, исхудавшие люди; голод и лишения царили на Тамбовщине, не было хлеба, кормов. Медленно залечивались тяжкие раны…

И вот Уварово — огромное, растянувшееся на семь-восемь верст село: здесь Антонов бывал часто; тут кормили, поили, одевали его армию, здесь была одна из главных его баз.

Автомобиль остановился около первого с краю богатого дома. Приехавшие вызвали хозяйку, попросились переночевать: машина, мол, поломалась и кончился бензин.

Хозяйка сумрачно согласилась. Жильцы, поужинав, пошли прогуляться вдоль села. Внизу, за огородами, текла быстрая, темноводная Ворона, на другом берегу село Нижний Шибряй. А вокруг леса, овраги, заросли: полк спрячется, не скоро найдешь.

Вернулись они домой поздно, разговорились с хозяйкой. Жаловалась она на беды и горести, на мужа, который ушел к Антонову, да и пропал без вести, поди, сложил голову невесть-те за что.

Жильцы болтали с хозяйкой и тайком переглядывались, и в переглядках этих, будь чуть-чуть понаблюдательней хозяйка, непременно бы заметила она тревогу.

И впрямь: на душе у этих двух было очень неспокойно. Михаил Покалюхин, посланный на разведку в Шибряй, слишком долго не возвращался. И неизвестно, где его отряд, куда назначили четырех оперативных работников Чека, двух сдавшихся еще в мае антоновских повстанцев из отряда Грача, одного из полка Матюхина и Якова Васильевича Санфирова — этот сам напросился к Покалюхину.

Вечером переодетому под крупного торгаша Полину сообщили, что Покалюхин появился в Уварове, сидит в отделении милиции, а по селу уже бродит слушок: прибыли, мол, чекисты.

Покалюхина вызвали, когда хозяйка легла спать. Говорили во дворе, говорили тихо, знали: много еще здесь ушей и много глаз — чутких ушей и враждебных глаз.

Покалюхин доложил: двое из его отряда в лесу около Нижнего Шибряя поселились в старой бандитской землянке и притворяются антоновцами, не желающими сдаваться. Днем они ходили в Шибряй, назвались плотниками и узнали: Антонов с братом утром того же дня пришли в село и отдыхают в избе одинокой бобылки Натальи Катасоновой.

Ночью Полин и комиссар Беньковский пробрались в лес — туда, где в землянке хоронились бывшие бойцы антоновского командира Грача. Шли долго, через лес, шагая осторожно. Луна бросала призрачные тени, шелестела хвоя под ногами. Потом раздался легкий свист. Из землянки вышли двое. Разговор вели вполголоса.

— Да не беспокойтесь, товарищ Полин. Здесь Антонов, в ста шагах.

Утром бывшие антоновцы снова пошли в Шибряй. И узнали: Антонов в селе. Ночью его одолел приступ малярии, Димитрий ухаживает за ним, но больному стало лучше, и он собирается к вечеру уйти в лес на кордон.

Операцию нельзя было откладывать ни на час!

Между тем обстановка становилась все более напряженной. В Уварове знают: кого-то ловят. Дойдет слух до Шибряя — смотаются братья в леса, что тянутся вдоль Вороны до Инжавина и Рамзы, и поминай, как звали.

Покалюхин на автомобиле помчался за отрядом: ради осторожности он оставил его в селе Перевозе, в двадцати верстах от Уварова. Через полтора часа он вернулся. Хозяйке под страхом смерти приказали молчать. На ее глазах люди преображались в худо одетых, обутых в лапти «плотников». Карабины прячут в мешки: со стороны посмотреть — в мешках пилы; револьверы под рубахами, в карманах гранаты.

Все быстро и деловито исполняют приказания Покалюхина. Санфиров, бледный как сама смерть, то и дело вздрагивает.

Наконец все готово, и отряд идет в Шибряй. Время тянется к вечеру, надо спешить. Мужики подозрительно вглядываются в идущих: хоть и хорошо загримированы они, но что-то не больно похожи на плотников. Слишком уж поспешна их походка, не ходят так плотники, лениво бредущие от деревни к деревне.

Шел восьмой час, когда отряд незамеченным подошел к дому Катасоновой. Осмотрелись. К избе примыкал двор, а за двором, впритык к забору, густой лес. Покалюхин назначил каждому его место: все пути прочно закрыты — не уйти Александру Степановичу!

Антонов чистил маузер, хозяйка гремела ухватом у печки, готовя ужин. Димитрий рассеянно смотрел в окно. Шел восьмой час — только что отзвонили карманные часы Антонова, лежавшие на столе.

— Уйти бы, — не оборачиваясь к брату, сказал глухо Димитрий. — Что ты копаешься?

— Куда спешить? — нахмурился Антонов. — До ночи времени много.

Хозяйка что-то пробормотала у печки.

— Не задержимся, — резким тоном успокоил ее Антонов. — Что разворчалась?

Хозяйка смолчала и еще более сердито загремела ухватом.

— Что думаешь, Саша? — прервал молчание Димитрий. — Неужто так и будем бродить из леса в село, из села в лес?.. Поймают нас, чует мое сердце. С утра кто-то шатается по селу… высматривают…

— Отстань! — буркнул Антонов. — Тебе все мерещится.

— Нет, я о другом. Куда податься нам, неужели еще не надумал? Кончилось наше дело, неужто не понимаешь?

Похудевшее лицо Антонова скривилось, скулы выступили, из глубоких глазных впадин недобро сверкнули глаза.

— Боишься? Так брось меня и уходи. Уходи! — крикнул он. — Надоел ты мне!

— Есть еще щелочки, — после угрюмого молчания снова начал Димитрий. — Еще можно пробиться на юг.

— Вот поправлюсь, тогда уж… — мрачно отозвался Антонов. — Не на плечах же тебе нести меня…

Братья замолчали. Антонов собрал маузер, зарядил полную обойму. Димитрий по-прежнему безучастно смотрел в окно. Хозяйка, бросив ухват, творила тесто. Шуршали тараканы, возилась под печкой хромоногая, привязанная на веревочке курица. Медленно смеркалось, и в селе воцарялась вечерняя тишина.

И вдруг Димитрий резко отпрянул от окна.

— Окружают!

Антонов бросился к окну. За низким плетневым забором он приметил движение: вдоль плетня, согнувшись, пробирались люди… И еще подходили, и еще…

Антонов вгляделся: идут люди, одетые по-мужицки, за спиной мешки. Он ухмыльнулся.

— Прохожие, — пробормотал он. — Нервный ты стал, Митя. Брось, иди сюда, никто нас тут выследить не мог. Эй, хозяйка! — крикнул он Катасоновой. — На всякий случай предупреждаю: будут спрашивать о нас, отвечай, что в избе никого нет, поняла? Сболтнешь — пулю в спину.