Тьма была почти полная. Около шести, прикинула она.

Несколько минут лежала, вслушиваясь в разные звуки – плеск волн, жужжанье ночных насекомых, – потом встала, сняла трусы, выжала. Нашла в лодке кусок мешковины, вытерлась. Надела джинсы, пригладила волосы, использовала последние минуты сумерек для инвентаризации. Результаты были не ахти. Ни спичек, ни зажигалки. Никакой еды. У нее был спасательный жилет, который она теперь надела для тепла, а еще – бумажник, пачка леденцов «спасательный кружок», коробка с рыболовными снастями, несколько бумажных салфеток, канистра с бензином, два весла и сама лодка. В карманах обнаружила расческу и несколько монет.

Она вытащила лодку повыше на берег, подложила под корму пару камней.

Берега-то, по сути, никакого и не было. Просто песчаная отмель, идущая от главной части острова. Она имела форму наконечника стрелы шириной у основания футов в сорок—пятьдесят. Там, где отмель соединялась с островом, Кэти различала только длинную темную стену густого леса.

Она хлопнула в ладоши: «Раз, два, начали» – и сразу почувствовала себя уверенней. Быстро вошла в лес, наломала охапку сосновых веток, разложила на ровной площадке около лодки – вот и матрас готов. Положила сверху мешковину, села. Не так уж плохо, решила она. И до утра ничего больше сделать нельзя. Вынула «спасательный кружок», прислонилась к лодке и посмотрела на ярко-желтую луну, поднимавшуюся над соснами на севере. Нет, с голоду она не умрет. Озеро полно рыбы. Грибы, ягоды, да мало ли что еще.

Сейчас уже, подумала она, Джон организует поиски. Вертолеты, прожекторы. Целая армия девочек-скаутов рассыплется по кустам.

Все обойдется.

Она же сильная. Хорошее тело, хорошая голова.

Вот, а утром она разберется в снастях и поймает себе на блесну отличный сытный завтрак. Как-нибудь разведет костер. Потом поищет проход на юг. Будет двигаться, пока ее не найдут или пока она сама не упрется в берег Миннесоты.

Просто, подумала она. Проще простого.

Кэти засунула руки под спасательный жилет. Сначала слушала волны и шорох ветвей, потом пришли мысли о Джоне. Кэти вспомнила тот новогодний вечер в колледже, когда они пошли танцевать в «Бутылочное горлышко» на Энпен-авеню. Как он на нее смотрел – никаких тебе фокусов. Просто юный, просто влюбленный. Может, чересчур сентиментальный, но ведь это было в их жизни такое время, когда все тайны мира, казалось, сгущаются во что-то телесное, зримое Вокруг было полно народу звучали гитары и барабаны, но все равно они были одни на свете, защищены неким невидимым колоколом, они и не танцевали даже, просто двигались вместе и улыбались каждый изнутри себя. В какой-то момент он обхватил ладонями ее голову. Положил ей на веки большие пальцы. «Ох и люблю же я тебя», – сказал он, потом сделал легкое движение рукой, чуть повернул кисть, словно что-то отбрасывая, и прошептал: «Девушка моей мечты».

Она так и не узнала, что же он в тот вечер отбросил. Себя, может быть. Или часть себя.

Но это не имело значения. Потому что наутро он опять занял пост у ее общежития, все те же старые игры, и за все последующие годы ничего, по сути, не изменилось. Секреты и соглядатайство так и не прекращались, во всяком случае надолго, и порой у нее возникало непреодолимое желание оторваться от него, исчезнуть.

Что в конце концов и случилось.

То, что было у нее с Хармоном, – это никакая не любовь.

И не увлечение даже, и не роман, просто необходимость уйти в сторону. И чтобы добрый, заботливый человек был рядом.

Кэти уткнулась подбородком в спасательный жилет, закрыла глаза.

Любовь – это еще не все. Вот она, истина-то в чем. Самая печальная истина на свете.

Она улеглась, приткнувшись к лодке.

Утром начать со свежими силами. Раздобыть что-нибудь поесть, залить полный бак бензина – и поглядим, что принесет новый день. Со свежими силами, подумала она.

С раннего утра двадцать первого сентября, на второй день поисков в них уже участвовало около сотни добровольцев, три самолета, принадлежащие полиции штата Миннесота, два патрульных судна от полиции провинции Онтарио и самолет пограничной охраны США, оснащенный аппаратурой для аэрофотосъемки и инфракрасным тепловым индикатором фирмы «Дженерал электрик». На озере было более тридцати частных лодок; из Уоррода и Бодетт подтягивались новые. Зона поиска составляла шестьсот с лишним квадратных миль леса и воды.

Не обнаружили ничего.

Ни лодки, ни человека.

Джон Уэйд почти все утро провел у телефона. Хотя Клод и Рут Расмуссены по очереди исполняли секретарские функции, отфильтровывая хищных репортеров, все равно Уэйду то и дело приходилось что-то мямлить в трубку людям, чьих лиц он припомнить не мог. Он чувствовал себя усталым и беспомощным. Незадолго до полудня из Интернэшнл-Фоле позвонила сестра Кэти и сообщила, что прилетит в час гидросамолетом.

Ее голос звучал резко, почти грубо.

– Подъедешь заберешь меня, – сказала она. – Если тебе не трудно, конечно.

– К часу подъеду.

– Новое есть что-нибудь?

– Ничего. Они все время говорят, что надо потерпеть.

Треск на линии; потом Пат сказала: «О господи» – и повесила трубку.

Уэйд принял душ, переоделся в чистое и за двадцать минут доехал до поселка. Еще один ослепительный день, почти жаркий; деревья вдоль дороги пламенели желтой и красной листвой. С правой стороны то и дело мелькало озеро, и тогда в памяти возникало лицо Кэти, но он каждый раз обрывал эти воспоминания. От мыслей толку не будет. Ни ему ни кому бы то ни было. Выехав на открытую местность, Уэйд постарался подготовиться к встрече с Пат. В их отношениях всегда чувствовалось напряжение, которое ничем нельзя было снять. В лучшем случае – холодная вежливость. С самого начала, еще со студенческих лет, Пат смотрела на него жестким оценивающим взглядом, выискивала недостатки, прожигала его насквозь своими ярко-синими глазами. Отчасти тут было недоверие к мужчинам вообще. Два развода, длинная череда сожителей. Четыре года назад она сошлась с тренером из фешенебельного спортивного зала в Сент-Поле. Они давно расстались, но Пат прибрала к рукам и этот зал, и еще три других в пригородах. Эта связь одна из всех пошла ей на пользу: процветающий бизнес и безупречное тело. Непростой случай, подумал Уэйд. Фокус тут будет избегать столкновений; вежливость, но дистанция и еще раз дистанция.

Он въехал на посыпанную щебенкой площадку позади бензоколонки Пирсона. Остановился, вошел в помещение. Там сидел Арт Лакс с двумя морскими рациями.

Шериф встал, налил кофе в кружку-термос и подал ее Уэйду.

– Не сказать, чтоб вагон новостей. Но дело идет, и еще до хрена где смотреть. – Рации у него за спиной беспрерывно трещали. – Ну как, сэр, отдохнули чуток?

– Да, слегка. Какой теперь план?

– Обычный, какой. Искать, и все тут.—Лакс показал на приколотую к стене большую карту. – Вот эту площадь, мы ее покрываем надежно. Курорты обследовали. Все уже закрылись, сезон кончился, нигде ничего. Главная для нас неизвестная величина – бензин. Сколько она его взяла, как расходует. Этот маленький «эвинруд», засранец, на столовой ложке хрен знает куда увезет.

Уэйд кивнул. Лакс налил себе полчашки кофе и опять уселся перед рациями. Он по-прежнему был одет как фермер-скотовод – серое плюс серое да на макушке зеленая кепочка с надписью «Каргилл».[24]

– Ну как, сэр, держимся?

– Ничего. В час ее сестра прилетает.

Лакс одобрительно улыбнулся.

– Рад слышать. Всё легче, когда кто-то рядом.

– Верно, но это ведь не ускорит».

– Вы уж извините за откровенность: такое вот происшествие, оно все остальное помогает рассортировать. Что важно, что нет. Политика там и прочее. – Лакс взглянул на рации, потом на цементный пол. – Это, конечно, к делу не относится, но я за вас голосовал. Большой жирный крест против вашей фамилии. Уэйд передернул плечами.