— Ради всего святого, — пробормотал он, отворачиваясь к стенке, — не заводись из-за какой-то ерунды. Я еду всего на несколько недель, хочу разузнать, что там с работой. Я же не уезжаю навсегда.

— Возможно. Пока не уезжаешь, но в конце концов ты уедешь. Ирландия чертовски скучная страна, не так ли, Ричард? — спросила она. — Ведь тебе нужны приключения! Случится апокалипсис, если Ричард Кеннеди спокойно посидит на месте больше пяти минут! Я просто хочу знать: как я вписываюсь во всю эту кутерьму? Или ты забыл, что я беременна от тебя?!

— Не притворяйся идиоткой, — Ричард сел на кровати, потер лицо и наконец посмотрел на Джо. — Я ничего не забыл. Я думал, ты успокоилась и еще раз взвесила все «за» и «против». Например, подумала о том, как ребенок отразится на твоей карьере. Может быть, за неделю ты изменила свое решение? Совсем не обязательно рожать прямо сейчас.

Джо вне себя от гнева уставилась на него. Она ушам своим не верила. В пятницу она ясно дала понять, что не будет делать аборт, а он надеялся, что она передумает?!

Ричард резко сбросил одеяло и встал с кровати. Дверь ванной оглушительно хлопнула за его спиной.

— Боюсь, уже поздно рассуждать, что лучше — сейчас или потом! — крикнула она ему через дверь. — Ребенок никуда не исчезнет. Он во мне! И я не буду делать аборт.

Зашумела вода. Потом, вытирая волосы полотенцем, он появился на пороге ванной. И ничего не ответил.

— Вчера я решила, что ты передумал, — с отчаянием в голосе сказала Джо. — Как ты можешь так поступать со мной? Это что, твой коронный номер — сделать ребенка и смыться?

Что-то в нем мгновенно переменилось, словно Джо нажала на скрытый рычаг. Ричард помрачнел, его глаза потемнели, как небо перед бурей. Джо никогда не видела его таким, она оцепенела.

— Я не имею к этому никакого отношения, — прорычал он. — Ты же просто хотела заманить меня в ловушку. А теперь бесишься, что не получилось.

Едва соображая, что делает, Джо сняла с крючка свой розовый махровый халат и завернулась в него. На улице было солнечно. Прогноз обещал теплую погоду, но ее била дрожь. Она смотрела в зеркало трюмо, но не видела своего отражения.

Ричард застегнул на запястье часы, нашел в гостиной свои вещи и молча стал одеваться, обуреваемый рвущейся наружу яростью. Джо пошла за ним.

— Послушай, — неуверенно начала она, — нам нужно поговорить…

— Нет, не нужно. Ты сама выкопала себе яму. Наслаждайся, — бросил он.

Это стало последней каплей.

— Не смей говорить со мной в таком тоне, высокомерный боров! — закричала она. — Не делай вид, что ты тут ни при чем, или ты думаешь, что я забеременела сама по себе?!

— Да. Я так думаю. Я не хотел этого ребенка, — каждое его слово было пропитано ядом. — И я ухожу.

— Ты не можешь уйти, — отчаянно возразила Джо. — Ты не можешь бросить меня так, безответственный засранец!

— Можно подумать, ты другая, — грубо ответил он. — Забеременела, думая, что сможешь женить меня на себе. Ответственная, да! Ну, милая, и до тебя пытались проделать этот фокус. И я не собираюсь дважды наступать на одни и те же грабли!

— Это ты о чем? — спросила Джо, совсем переставая понимать, что происходит.

Ничего не ответив, Ричард продолжил одеваться. Внезапно ее озарила догадка.

— Бит, она забеременела, да?

— И что с того?

— Почему ты не сказал мне?

— Тут не о чем рассказывать.

— Она родила? — спросила Джо.

— Это что, гребаная викторина? — взорвался Ричард.

В его голосе было столько гнева, что Джо засомневалась, стоит ли продолжать разговор.

— Я просто хочу знать.

— Да. Она родила, и я никогда не видел этого ребенка и, наверное, она никогда не позволит мне его увидеть, даже если я захочу. Но, к счастью, мне этого не надо. Теперь довольна? — Ричард всунул ноги в замшевые кеды и подхватил пиджак.

— Но почему?

— Послушай, не все любят играть в счастливую семейку, понимаешь? Ты не знаешь, каково это — иметь отца, которому насрать, жив ты или мертв, от которого скорее получишь пинок, чем подарок на день рождения. А я знаю, — прошипел он. — Очень хорошо знаю и, скажу тебе по секрету, это раз и навсегда избавляет от мысли заводить детей. Мне не нужны гребаные дети. Это мой выбор. Ты так печешься о правах женщин! Свобода выбора и все такое. Но у мужчин тоже есть права. Об этом ты не думала, да?

Джо ничего не ответила. Ей было нечего сказать. Она понимала, что сейчас за Ричарда говорят гнев и обида, которые он долгие годы держал в себе.

— Ты же поддерживаешь феминисток, которые на каждом углу кричат: женщина сама решает, что делать с собственным телом! — сердито продолжил он. — Считай, что я тоже принял решение: мне не нужны дети. Или на мужчин ваши правила не распространяются? Я дал тебе шанс, но ты не воспользовалась им. Делай теперь, что хочешь.

Ричард взял ключи от машины и подошел к двери.

— Можешь называть меня как угодно — ублюдком, мерзавцем, мне все равно. Прости. Все кончено.

Хлопнула дверь. Она осталась одна.

Туфли ужасно натирали ноги. Зачем она надела эти чертовы шпильки? Они смотрелись отвратительно и совершенно неуместно. Эшлин быстро поняла это, стоило только выйти из дому. Но возвращаться времени не было. Каблуки слишком высокие. Она купила туфли для свадебной церемонии и потом всего несколько раз доставала из шкафа, вспоминая далекий июньский день, когда внезапный дождь испортил им фуршет под открытым небом.

Каблуки проваливались и застревали в дерне церковного газона. Еще тогда она подумала, что высокая шпилька — обувь не для нее. Сегодня у Эшлин был шанс убедиться в этом. Она шла вдоль Лисон-стрит, как по битому стеклу. Почему-то ей было стыдно. Стыдно за темно-синий блейзер, длинную бежевую юбку, но больше всего — за дурацкие лодочки.

В пробке томились офисные работники. Наверняка, опытные служащие, которые как дважды два знали, что надеть на собеседование, и великолепно разбирались в компьютерных программах. С их точки зрения — если б они имели случай таковой обзавестись — она представляла собой жалкое зрелище. Ее омывало потоком людей. Они спешили, обгоняя других и лавируя между парковочными счетчиками, — плееры в ушах, сосредоточенный взгляд прямо перед собой. Из машин, стоящих в пробке, доносились обрывки радио-шоу и ритмичные басы. Эшлин украдкой стала заглядывать в открытые окна ближайших авто. Вот женщина красит ресницы, глядя в зеркало заднего вида. А здесь водитель читает газету, разложив ее на руле. Но основная масса народа пребывает в праздной рассеянности, подчиненной единственному желанию — чтобы пробка поскорее рассосалась.

«Как многолюдно!» — с удивлением думала Эшлин. Она давно, двенадцать лет, если быть точной, не видела Лисон-стрит в утренний час пик. Иногда на каникулах она приезжала сюда погулять с мальчиками, но всегда выбирала для поездки тихое время в середине дня. Сегодня она, как и сотни прохожих, оказалась тут по дороге на работу. Работа. Она устроилась на работу. Боже правый! Когда ей было двадцать два, она не боялась этих слов. Или, может, ей приснилось, что она руководила отделом? Карьера? Фирма? Если она такая замечательная и умная, как наперебой твердят мама и Джо, почему до чертиков боится оказаться в офисе, тем более что работа гораздо проще, чем тогда? Маневрируя между машинами, Эшлин пересекла Лисон-стрит и свернула направо, на Верхнюю Пемброук-стрит. Она вспотела, и ее охватила паника: она не захватила с собой духи. Ей казалось, утро — неподходящее время для сильных ароматов, поэтому она ограничилась несколькими каплями «Хлое» на запястья. Но после того как пришлось проделать путь от Наддингтон-роуд, где она оставила машину, пот лил с нее в три ручья, и она пожалела, что не подушилась как обычно.

На самом деле, она просто боялась перестараться. Одно дело, появиться в офисе как настоящая деловая женщина, которая каждое утро выходит из дому в пятнадцать минут восьмого, успев накормить детей, прибрать на кухне и достать из морозилки запеканку на вечер. И совсем другое — как бестолковая домохозяйка, которая не умеет ходить на высоких каблуках, ничего не смыслит в деловом стиле одежды и с утра пораньше выливает на себя литры духов. Теперь она жалела, что не додумалась положить в сумочку дезодорант.