– На свалке, Георгий Иванович. Он свое отслужил.– Кто дал тебе право самовольничать, Величко?
– Я не самовольничал. Все согласовано с Пересветовым.Наступила пауза. От Стаднюка, казалось, посыпались искры. Вздрагивали гневно опущенные веки, судорожно ходил кадык, пальцы раскрошили две сигареты, прежде чем он смог закурить третью. Наконец Стаднюк остановился передо мною, пустил вверх клуб дыма и... улыбнулся. Я даже немного опешил. Вот это самообладание!
– Согласовывать-то нужно было это со мною, Саша! Ты оказался бы приятно удивлен тем, что для твоей установки запланирована комната на первом этаже.– В планировке, утвержденной главным инженером, такой комнаты нет.– Ты так уверен? Зато есть шлифовальный участок, который не так уж и нужен нашему макетному производству. Вот чего я не пойму, как тебе удалось его быстро списать?– Он был списан еще в Дубне, а нам продан, как утильсырье по тридцать копеек за килограмм. В нашей бухгалтерии он так и числился.– Скажи ты, как все чисто! Тем не менее, в не столь уж давние времена вы с Пересветовым уже ехали бы валить лес за такие подвиги! Чем же вы все таки руководствовались, принимая свое скоропалительное решение?– Для циркотрона нужны магнитные поля в сотни раз меньшие.
– Ну, мало ли для чего еще понадобились бы тебе большие поля. Я думал, что ты придешь ко мне с этим вопросом и готов был дать тебе вполне деловые предложения.
Я почувствовал правоту в словах Стаднюка и даже засовестился, мне стало жаль эту гору железа, ушедшую на переплавку. Вдруг и на самом деле потребуются большие магнитные поля?.. И тут до меня дошел наконец двойной смысл Стаднюковской правоты. "Я думал, что ты придешь ко мне с этим вопросом..." Как это было двенадцать лет назад: "Вот, если бы Величко сам напросился ко мне в замы..." Зачем, спрашивается, была нужна эта конспирация в планировке отдела?
– Что ты на меня так хмуро смотришь, Сашка? И стоим оба, хотя следует нам присесть да и обсудить хорошенько наши дела... Мы ведь с тобой когда-то очень хорошо работали вместе! Помнишь наш славный "Эллинг"?.. Давай все же на будущее мы с тобою договоримся, Саша, что все свои решения ты будешь согласовывать со мной.Не буду, Георгий Иванович! – я озлился и не скрывал этого.Что значит "не буду"? – грозно свел брови Стаднюк. – По должностной инструкции ты мне подчинен.Вы сказали "все свои решения", Георгий Иванович. Работать, согласовывая все свои решения, невозможно. Я начальник лаборатории и научный руководитель НИР, а потому принимать технические решения буду без согласования с вами, что ничуть не противоречит должностной инструкции.
– Ну-ну, – сказал Стаднюк, – рановато ты загордился только... Но хоть о результатах своей, такой самостоятельной, деятельности ты станешь докладывать начальнику отдела? Ты ведь уже опробовал уип-эффект на водородно-литиевой смеси, а не хвалишься. Что получилось-то?
– Нечем пока похвалиться, – хмуро буркнул я в ответ. Стаднюк смотрел на меня насмешливо. Его усмешка говорила мне без обиняков, что вот такие, как я, кончают, как правило, скверно. Посмотрим, мол, что ты запоешь к концу темы, которую курирует сам министр!
Выйдя из кабинета начальника отдела, я обнаружил, что меня трясет. Я стал подниматься к себе на второй этаж, но пошел дальше на третий к Пересветову. У Алексея Сергеевича был теперь настоящий кабинет с большим столом для заседаний и с коричневой доской во всю стену. Он сидел один, углубившись в какие-то расчеты. Я спросил:
– Тебе Стаднюк что-нибудь говорил о комнате на первом этаже, которую он якобы готовил для большого электромагнита?
– Не помню такого. Я уже запутался, кстати сказать, где у Стаднюка прямая речь и где у него притча. Он все время старается организовать какой-то недоступный моему пониманию "подтекст". Так что, может быть, он что-то и говорил, а я, грешный, принял его слова за очередное иносказание.
– Вот-вот! Он мне сейчас устроил головомойку за вывезенный в утиль электромагнит, но мне показалось, что дело не в нем.
– Ох, сидят у меня уже в печенке эти хлопоты Стаднюка! – сокрушенно покачал головой Пересветов. – В директорском приказе функция начальника Проблемного отдела была четко определена как административная и производственная. Но Стаднюк делает вид, что ничего такого в этом приказе не было. Он хочет все! И очень оригинально понимает разрешение Бердышева заниматься собственными научными исследованиями. "Собственные" он понимает, как несогла-суемые с научным руководителем отдела. Честное слово, я не представляю даже, что он собирается разворачивать на остатках площади первого и второго этажей.
– А твою металлоэлектронику он пытается опекать?
– Нет. Он демонстративно не приходит на третий этаж. Будто бы у нас в корпусе и нет третьего этажа. Этот "подтекст" я уже расшифровал. Мол, в твои дела, Пересветов, я не суюсь, так и ты не лезь в мои. Но мне непонятны пока другие его высказывания. Например, о том, что много развелось охотников ездить на чужом горбу. Мол, этот "транспортный" вопрос, уже скоро будет решаться по-другому... Слушай, ну его в баню! Иди себе и спокойно работай. Не те времена, чтобы нам его бояться! Кстати, ты знаешь такого Аскольда Васильевича Селезнева? Он сейчас оформляется на работу в наш отдел на должность начальника лаборатории. Той самой, в которой Стаднюк будет проводить "собственные" исследования.
Разумеется, я помнил Адика Селезнева. Он стартовал у Стаднюка за год до меня. Редкостно исполнительный и аккуратный, Селезнев вошел во все дела Стаднюка, как точная бесшумная шестеренка, чего не скажешь о Величко, который все по турпоходам бегал... Такие золотые ребята, как Адик, нынче большая редкость. Его-то Стаднюк ни за какие коврижки не отдал бы в цех. И он забрал его с собою в Саратов. Там Селезнев стремительно защитил диссертацию и стал начальником одного из отделов НИИ... Теперь вот Георгий Иванович, как истинный шахматист, терпя позиционные затруднения, сумел сохранить фигуру!При новой нашей встрече мы с Адиком "обнюхали" друг друга вполне дружелюбно. Больше того, вечером первого трудового дня Селезнев пришел ко мне в лабораторию, и мы с ним "врезали" разведенного спирта-ректификата за встречу. Видит бог, не собирался я вытягивать из Аскольда никаких сведений о нашем, прежнем и новейшем, общем шефе. Тому виной был спирт, нежно пахнущий свежеиспеченным хлебушком. На мой вопрос, что там у них в Саратове стряслось, Адик поморщился:– Понимаешь, сам-то прибор верно разработали еще до прихода Стаднюка в НИИ. Но на его долю выпала нелегкая заботушка – внедрение прибора в аппаратуру ракеты. Здесь он на совесть выложился! Ты знаешь Георгия Ивановича, неравнодушен человек к блеску наград. Ну, и нашла коса на камень,только искры полетели...По словам Селезнева, многое было не по душе Георгию Ивановичу и в новом его назначении. Можно сказать, попал из огня да в полымя... Мыслимо ли строить новый отдел на базе этой Проблемной лаборатории, как то записано в приказе директора? Эти бердышевские "разведчики" разболтаны еще похлеще, чем саратовский бедлам. У них вообще нет понятия о дисциплине. Сам Пересветов, прожектер и трепло, в жизни не сделавший ни одной серьезной разработки, с горящими глазами ухватился за явно неподъемное дело. Другой такой же герой -наш Сашка Величко! А ты, Стаднюк, в роли администратора обеспечивай производственно-техническую базу для их бреда! Но ведь вся ответственность за результаты деятельности этой ясноглазой пионерской дружины возложена тем же приказом не на Пересветова, а на Стаднюка персонально. Придумал же Бердышев структуру отдела под стать этим своим "разведчикам"! Нет уж, дудки им, Аскольд Васильевич, отдел создаю я, и твоя лаборатория должна стать костяком отдела. Хорошо бы еще Сашку на нашу сторону перетащить...Аскольд спохватился, что наговорил лишнего и начал посматривать на часы. Я спросил:
