Туземцы не раз предупреждали Хогана об опасности весенних паводковых стоков. Когда снежные вершины гор в окрестностях Агадеса начинали таять, с их склонов стремились вниз бурные потоки с изменчивым руслом, сметая все на своем пути. Брат пропускал такие рассказы мимо ушей, не принимая всерьез суеверных дикарей, разговаривавших с деревьями и поклонявшихся духам предков. Поэтому, когда он однажды слетел с дороги в сухое речное русло, спустив заднюю шину и погнув обод колеса, то испытал лишь раздражение, не более того. Осыпая проклятиями местные буераки, Хоган выбрался наружу и принялся трудиться над крепежной гайкой, которая никак не желала поддаваться. Звяканье гаечного ключа эхом отражалось от крутых уступов скал в нескольких сотнях метров. Наконец гайку удалось снять. Заканчивая закреплять запаску, брат услышал какой-то странный гул, похожий на статический шум в телефонных проводах, и решил, что ему показалось. Он вспомнил мать, любимую команду, осень в Мичигане, сидр с дымящимися пончиками…
Борт машины перед его глазами внезапно озарился пятнами света. Брат оглянулся, и… грязно-бурая стена ледяной воды с размаху ударила его в лицо и больно припечатала к колесу. От неожиданности он вскрикнул – рот немедленно оказался полным песка. Земля ушла из-под ног, руки, державшиеся за покрышку, сорвались, и вода затянула его под днище машины. Успев ухватиться за передний бампер, он сумел высунуть голову из потока наружу, отплеваться и вдохнуть. Ботинки, став тяжелыми как якоря, тянули его вперед, однако брат понимал, что если отпустит руки, то утонет. В конце концов, перебирая руками, он с превеликим трудом вылез на крышу джипа и в изнеможении лег на нее, с наслаждением ощущая шорох одежды по сухому горячему металлу, в тот момент – самый прекрасный звук на свете.
Отдышавшись немного, он сел на крыше и огляделся – джип напоминал островок посреди широкой бурной реки. Фронт потока был уже в нескольких сотнях метров впереди, вода поднялась выше колес. «Боже мой, – подумал Хоган. – А я-то думал, они байки травят». Тут выше по течению показалось какое-то темное пятнышко. Подпрыгивая на волнах, предмет приблизился настолько, что до него можно было дотянуться. Скользкий как рыба, он едва не выскользнул из рук. Черный предмет оказался маленьким черным тельцем – маленький голый ребенок, с закрытыми глазами, без признаков жизни. Вытащив тело из воды за ногу, Хоган чуть было инстинктивно не отбросил его. Потом, охваченный ужасом, он стал читать «Отче наш», почему-то по-французски, но без особой надежды – так человек, поймавший летящую гранату, молится, чтобы она оказалась учебной.
На берегу раздался истерический крик. Молодая негритянка в промокшем красном платье бежала босиком по берегу, хватаясь за голову и причитая. Зубы ее стучали от холода. Она готова была броситься в реку.
– Стойте! – крикнул Хоган по-французски, перекрывая шум воды. Мальчик лежал у него на руках, холодный и неподвижный. Он посмотрел на ребенка, потом на мать. – Извините! Я ничем не могу помочь.
Внезапно глаза ребенка широко раскрылись. Его вырвало грязной водой Хогану на колени. Потом он громко заплакал. Женщина на берегу упала в обморок.
Вода немного успокоилась лишь час спустя. Хоган и мальчик уже успели подружиться. Оживший утопленник вовсю играл золотым чемпионским кольцом. Выждав еще немного, брат взял своего подопечного на плечо, вынес вброд на берег и вручил задыхавшейся от волнения матери. Крепко прижав младенца к груди, та поспешила прочь, отчаянно браня своего непослушного отпрыска. Мальчик выглянул из-за ее плеча, робко помахал рукой.
Когда брат уехал в Африку, я было подумал, что он просто решил обставить меня: мол, ты вместо армии пошел работать в больницу, а я – в миссионеры. И только позже, узнав настоящую причину, проникся к нему уважением. На самом деле все произошло из-за девушки, французской студентки, учившейся с ним в колледже по обмену. Он последовал за ней в Африку, где она спустя три месяца обручилась с другим. Брата это сильно потрясло. Он начал пить, стал раздражительным и с каждым днем питал все большее отвращение к местным жителям с их коварством и глупостью. По его словам, раз он чуть было не женился на дочке вождя, но был сильно пьян, так что заключенный контракт можно считать недействительным. В конце концов, однажды вечером, перепив джина, Хоган погнался за страусом, заплутал в пустыне и вернулся лишь к утру, весь дрожа и с начинающимся бронхитом. Из корпуса мира он уволился по состоянию здоровья.
После Африки улыбка брата стала шире, рукопожатие крепче, и в агентстве по продаже автомобилей он очень быстро стал споим человеком. Ему было легко общаться с клиентами, а его искреннее рвение вызывало понятную гордость отца. И еще он стал ревностным католиком. Мать, само собой, использовала неудачную африканскую авантюру на всю катушку – с лица Хогана несколько месяцев не сходило виноватое выражение. Мать вообще находила крайнее удовольствие в акте прощения, особенно за грехи плоти, от которых, вне всякого сомнения, сама была свободна. Как-то раз она сказала мне: «Наслаждайся, пока можешь, – в Библии сказано, что в раю секса нет». Очевидно, ей казалось, что я предаюсь беспорядочному разгулу.
По-настоящему счастливой – не мученицей, жертвующей собой ради других, – я видел мать только во время танцев в ее ирландско-американском клубе. Жигу или рил она никогда не пропускала. Лично меня такая музыка приводит в бешенство – это настоящий символ подавления чувств. Маниакально замкнутые мелодические циклы, переполненные огненной страстью, которую нельзя выплеснуть наружу. Гимн супер-эго, вселенской католической церкви, великой ирландской традиции, где взрослые дети живут с родителями, а мужья презирают жен, превознося матерей, и спиваются до состояния полной импотенции. Фанатичное поклонение девственности в лице Богоматери – ибо как же можно допустить, чтобы БОГ мог явиться на свет в результате акта греха! Короче, самая невротическая музыка, какую я знаю. Я так и вижу, как она подпрыгивает в бешеном ритме вместе с другими, приклеив к лицу чопорную, будто извиняющуюся улыбку, прижав к бокам руки, сжатые в кулаки, – вверх-вниз, вверх-вниз, словно танцует в стенном шкафу.
