C. Димант: Спектакль этот уже обещал быть интересным в экспликации режиссера. И сейчас это точно осуществляется на сцене… Ткань пьесы в спектакле не огрублена, фантазия у режиссера неистощимая, но её многовато… Кудрявцеву, по-моему, не надо и гримировать, её возраст — это хорошая условность, она неопытная, но трепетная актриса. Может, она где-нибудь не дотянет, но зато будет чиста и трепетна. Считаю, что романс с гитарой — занятен и хорошо исполняется актером, но это другой строй, он раскрывает секрет автора и оголяет обаяние пьесы — повторяет юмор, который уже в пьесе заложен. Предлагаю убрать оба романса…

М. Шифман (артист): В просмотре покоряет предельная четкость и ясность у режиссера, чего он хочет, и выполнение актерами этих задач. Кое-что ещё не дотянуто, на сцене многое будет звучать по другому… За Кудрявцеву я не боюсь, хочется сделать образ ещё сильнее, но она волнуется, играет в первый раз перед нами, но она приятна… Спектакль оставляет очень хорошее впечатление…

Л. Макарьев: Шварц своим ярким и острым словом несет своеобразие человеческих характеров. Надо добиться более четкого несения словесного действия. Слова пропадают у Охитиной, Гаврилова, Шампала и других. Охитиной можно найти более точный социальный характер кота со своеобразной этикой — это подскажет и несколько другое поведение. У медведя должно бы быть свое мировозрение, от этого расцветет и его внутренний характер. Баба-Яга не должна быть только смешной фигурой, характер её создан автором закономерно, и нельзя его разбивать романсом. У Кудрявцевой хорошая школа, прекрасные данные, мать может быть молода, но надо найти в образе ступени развития образа, она иногда чрезмерно патетична, иногда не хватает острых оценок, обдумывания своих поступков… Спектакль обещает быть хорошим…

П. Вейсбрем: Много правильного прозвучало, это будет учтено нами: 1) ритм, 2) дикция, 3) падение интереса в 3-ем акте. Бабой Ягой мы хотели показать крах индивидуализма. В 3-ем акте она деградирует, растеряна. Мы показываем в ней пороки, которые бытуют у детей, жаль выбрасывать романс с гитарой. В первых двух актах ей весело, и она поет поэтому, а в 3-ем акте от растерянности она поет этот романс. Кудрявцева ещё играть не умеет, но она способная, хорошо обученная актриса, будем заниматься и добьемся успеха».

— Все прошло в той драгоценной и редкой обстановке доверия, которая и помогает актерам творить чудеса. А мне начинает в эти редкие часы казаться, что мы не напрасно живем возле этой громоздкой, неоправданно самодовольной махины. Возле театра…

Премьеру театр сыграл 5 ноября. Художником спектакля стала Н. Иванова, композитором — Н. Матвеев, балетмейстером — В. Сонина; клены изготовил С. Рубанович. В ролях были заняты: Василиса — Н. Кудрявцева, баба Яга — Н. Карамышев, Федя — Н. Солянинова, Иванушка — Л. Жукова, Егорушка — А. Тимофеева, Шарик — Л. Шампал, Котофей — А. Охитина, Медведь — А. Гаврилов.

«Тема произведения, — замечала Наталия Сац, — всепобеждающая сила материнской любви — нужнейшая, особенно в детском театре. Роль матери правдиво играет Н. Кудрявцева. Веришь её материнской нежности, веришь её мужественности и находчивости в борьбе за своих детей. Тонко, с полной самоотдачей воплощает образ Котофея Ивановича А. Охитина… Очень интересен в роли Бабы-Яги артист Н. Карамышев. С заразительным юмором рисует он образ жеманной и жестокой Яги-себялюбицы. Радует интересной выдумкой режиссер П. Вейсбрем» (Советское искусство. 1957. 21 февр.)

Тоже самое повторилось и с «Водокрутом». «Нескладная пьеса. И ещё более нескладный сценарий. Я со страхом прочел его, когда Роу добился через восемь лет его постановки. И построил, наконец. Очевидно, для меня единственный способ строить — это забыть плохо построенную, но до конца не забытую вещь. В том случае, если я не угадал постройку сразу…».

14 августа 1954 года Шварц получил официальное предложение о перезаключении договора на «Водокрута». Но студия требовала новых переделок:

«Следует сделать образ солдата более действенным… Особенно это касается сцен в подводном царстве, где за солдата фактически действует русалочка, а солдат пассивен. Русалочка должна остаться в сценарии, как «добрая сила», но должно остаться у зрителя такое впечатление, что солдат несомненно мог и сам спасти Марью-искусницу.

Т.к. фильм рассчитан на юного зрителя просим Вас по всему сценарию посмотреть диалоги, освободив их от излишней речевой стилизации, несколько нарочитого комикования и придать им больше простого народного юмора».

«Сегодня кончил переделку сценария для Роу, — записал Евгений Львович 28 августа. — Сдав сценарий, вышел на улицу с чувством свободы и почти счастья. Шел по своему привычному отрезку канала Грибоедова и думал, как передать разнообразие пути…».

Эти переделки (вернее, как всегда, Шварц многое переписал целиком), студия получила, и 23 ноября с ним был заключен новый договор. Но опять потребовали от него переделок. Срок сдачи готового сценария назначили на 30 декабря.

3 декабря к Шварцу приехал Роу.

— А я ещё и ручку в чернила не окунал. Что тут делать! Придется поработать сегодня, как эта ни грустно… Сижу и придумываю — как бы справиться мне со сценарием для него… Удалось, кажется, написать сценарные новые куски. У меня в последнее время что-то испортилось, не понимаю, что написал. Пока пишу — слишком уж нравится. Сидел безвыходно весь день…

21 января Шварц получил телеграмму: «Сценарий одобрен художественным советом <с> некоторыми замечаниями, которые просим учесть при разработке совместного с Роу режиссерского сценария».

Казалось бы, наконец-то, все устроилось благополучно. Но и на этот раз все потуги писателя и режиссера оказались напрасными.

Третий этап «Марьи искусницы» начался 1 марта 1957 года, когда собрался очередной Худсовет Союздетфильма для обсуждения будущего тематического плана. И уже другой директор студии говорил: «Нужно ли уговаривать дирекцию, что должен делать Роу? Может быть, мы неправильно делаем, что держим Роу на несвойственной ему тематике. (Перед тем режиссер поставил «Тайну горного озера» и «Драгоценный подарок». — Е. Б.) Мы должны заявить, что Роу должен браться за сказку, жанр этот нужен, он в профиле кинематографии… Мы не можем пустить Роу с «Марьей искусницей». И технически это трудно, и тематически она не убеждает. А классическую сказку «Кот в сапогах» надо было заказать хорошему автору (подчеркнуто мною. — Е. Б.), и через несколько времени Роу сможет приступить к работе».

И «Кота в сапогах», о котором сейчас никто не вспоминает, даже телевидение, заказали «хорошему автору» С. Михалкову. А Шварц, к тому времени уже написавший все, что суждено ему было написать, разве что кроме «Двух друзей» да одну-две «тетради», ещё не был хорошим…

Однако в начале 1959 года Александр Роу все таки «пробил» «Марью искусницу». Съемки начались 19 мая, а 23 ноября фильм был сдан Худсовету студии и получил высокую оценку. Высоко оценила картину и «Творческая секция» Союздетфильма, проведшая анкетный опрос по картинам выпуска 1959 года, в результате которого большинство голосов было отдано «Отчему дому» (231) и «Марье искуснице» (189 голосов).

Над фильмом работали: оператор Д. Суренский, художник Е. Галей, композитор А. Волконский, текст песен В. Лившица, дирижер А. Ройтман; артисты: М. Кузнецов (солдат), Н. Мышкова (Марья искусница), Витя Перевалов (ее сын Иванушка), А. Кубацкий (Водяной), Оля Хачапуридзе (Аленушка), Г. Милляр (Квак), В. Алтайская (тетушка Непогодушка), А. Хвыля (мудрец-молчальник) и другие.

Пресса была прекрасной. «Сюжет картины построен замечательным мастером сказочного жанра Евгением Шварцем, — писал, к примеру, А. Алексин, — так, что мы все время как бы переносимся из мира вымысла в мир реальности: вроде бы и сказочен Отставной солдат, но сколько раз в самой что ни на есть реальной жизни такие вот бывалые люди спасали от беды и нас, и наших близких; сказочен вроде бы владыка злодейского царства Водокрут, да черты его характера, гиперболизированные в фильме, к сожалению, ещё так часто встречаются в жизни не у «водяных», а у вполне «земных» существ…» (Искусство кино. 1960. № 5).