Однако тогда я думала только о том, как заработать денег, и меня не занимали подобные глупости. Лишь через несколько лет я научилась вести «правильный» бизнес — безопасный, стабильный, приносящий хорошие деньги. Он основывался на отличном обслуживании, которое так высоко ценят клиенты. Мой теперешний бизнес приносит мне как материальное, так и духовное удовлетворение. Кто бы мог подумать, что в подобном деле такое возможно.
В то время я была довольна своим агентством. Мы с Майей проводили много времени вместе. Мы еще больше сблизились. Она была красоткой и умела делать хорошие деньги. Майя встречалась с парнем, который заправлял в одной местной банде.
Если сравнивать Андре с Тито, так звали парня Майи, то мой бывший «могущественный» возлюбленный явно бы проиграл. Тито был высоким и худым, как баскетболист, и если он даже не выглядел, как гангстер, он им был. Он утверждал власть над людьми при любой возможности, поэтому постоянно либо с кем-то препирался, либо флиртовал. Он тоже занимался наркотиками, но если бы они работали на одной территории, то Тито снабжал бы Андре товаром на продажу. Он был не просто крупной рыбой, Тито был в верхах одного из крупнейших наркосиндикатов района. На него работала целая команда торговцев и курьеров. Именно Тито познакомил меня с моим следующим парнем.
Аллен, товарищ Тито, также работал в этом бизнесе, но ему нравилось быть капитаном собственного судна. Он уважал банды, контролировавшие большую часть торговли в городе, но держался особняком. Он считал, что так чище и безопаснее. Мне это нравилось. Кроме того, он был сообразительным малым, и это меня тоже устраивало. Если работал он так, что его днем с огнем не сыщешь, то в личной жизни всегда был на виду. Это был высокий, мускулистый парень, весом под сто килограммов, днем он постоянно носил костюм гонщика. На самом деле он был одержим всем, что ездило на колесах. У него был целый парк машин. Самыми классными были RX-7 ограниченной серии выпуска и салонная модель «Тойота Супра» с двойным турбоприводом. Многие тачки Аллен переделал по своему вкусу — опущенная подвеска, фиолетовые фонари заднего хода и прочее в том же духе. В «супре» он даже установил один из первых компьютеров на голосовом управлении. Ночью он был полностью одет в шмотки от Версаче. Аллен был большим модником, чем Андре, чей стиль я бы описала как «олдскул», но их сложно было бы пропустить в толпе.
Аллен также любил все контролировать. Не только дела, но вообще все. Он даже запретил мне ходить в черные клубы Балтимора. Это было смешно, потому что он сам был черным — правда, лишь на четверть, еще на четверть белым и наполовину латиносом. Это проявлялось в том, что у него была светлая кожа, но он называл себя «черным». Он считал, что черные клубы сильно напоминают гетто и его подруга в таких местах бывать не должна. «Ты слишком хороша для этого», — говорил он. Так что я ходила в места для белых или сидела дома.
Моя же подруга Майя ходила только в черные клубы, потому что она ненавидела белых и, по ее мнению, все белые клубы в Балтиморе были отстойными. «Белые ответственны за все грязные, мерзкие поступки в этом мире, — любила говорить она. — Они начинают войны, гнобят людей. И всегда именно белые ищут какую-нибудь бедную девушку, чтобы заплатить ей и заставить сделать что-то отвратительное. Как золотой дождь. Это придумали белые люди. Ни один уважающий себя черный мужчина не позволил бы написать на себя».
Я любила эту девочку. Она была просто несносна. Самое смешное заключается в том, что Майя тоже еле-еле тянула на черную, хотя и была таковой. У нее была светло-коричневая кожа, поэтому она скорее походила на арабку или на пуэрториканку. Другими словами, у нее были свои правила, а у Аллена свои. Я же зависла между ними, потому что хотела общаться с обоими.
Однажды я тайком пробралась в один из любимых клубов Майи, чтобы с ней пообщаться. Не успели мы туда зайти, как один известный баскетболист увидел ее с другого конца помещения, подошел и попытался подцепить. (Она всегда так влияла на парней, где бы ни появлялась.) Я понятия не имела, кто он такой, но в его пушистые волосы была заколота расческа, и он был такой напористый, когда разговаривал с ней, что я подумала, что он чокнутый. Майя тоже так подумала. Когда Майя его отшила, к нам подошел один наш знакомый и спросил: «Вы знаете, кто это?» Как только она услышала, кто это, так сразу же изменила мнение о нем. Майя немедленно подошла к нему и завела сладкую беседу. Она действительно умела говорить с людьми. Мы веселились, пока не появился Аллен. Кто-то, кто его знал, должно быть, увидел меня и позвонил ему. У него везде были знакомые.
Аллен не сказал ни слова. Он просто подошел ко мне, поднял, закинул на плечо и пошел к выходу. Я кричала, чтобы он поставил меня на землю, и била кулаками по спине, но никакой реакции с его стороны не последовало. Он прошел мимо легавого, который его знал. Тот лишь спросил, не нужна ли Аллену помощь. Ему, а не мне! Аллен сказал «нет», закинул меня на пассажирское сиденье машины и отвез домой.
Меня выводило из себя, когда Аллен делал со мной такие вещи, но в то же время я понимала, почему ему постоянно нужно было все держать под строгим контролем. Многие подобные ему люди вели себя так же. Кроме того, он вырос в большой рабочей семье, и ему приходилось помогать родственникам. Он очень серьезно относился к своим обязанностям и четко понимал, что заниматься наркотиками — значит рисковать очутиться за решеткой или на том свете. В частности, друг Майи Тито играл по-крупному, и это было опасно. Через его руки проходило большое количество товара. Он постоянно твердил о равновесии между риском и вознаграждением. Однажды он сформулировал это так: «Полтора килограмма кокаина где угодно могут принести тебе от тридцати до двухсот пятидесяти тысяч долларов — в зависимости от того, как ты обтяпаешь дело и на какой риск пойдешь».
Как может одно и то же количество продукта иметь такую разную цену? «Все зависит от того, как ты его разделишь на продажу», — пояснил он.
Если ты продашь весь товар сразу одному покупателю, тогда получишь не более тридцати тысяч. Но, если ты возьмешь эти полтора килограмма и продашь их, скажем, четырем разным распространителям, можешь взять по двадцать тысяч с каждого. Получается уже восемьдесят тысяч. А если разделить на еще больше частей и распределить среди уличных торговцев, тогда можно получить намного больше. И наконец, если ты хочешь сам продавать товар на улице, у тебя это займет много времени, но уличная цена за такое количество товара — двести пятьдесят тысяч долларов, а то и больше.
«Это как лестница, и каждый парень на следующей ступеньке должен получать доход, поэтому цена все повышается, — продолжал Тито. — Наконец, парень с улицы, который хочет повеселиться, должен заплатить не только за товар, но и за работу, которая была выполнена, чтобы товар попал на улицы, и за риск, который взяли на себя все эти люди».
Это уже имело смысл, но поскольку я тоже считала себя бизнесменом, то никак не могла понять, почему нельзя просто убрать промежуточные звенья. Не все, конечно, поскольку я знала, что он никогда бы не стал стоять на углу и продавать что-либо, но некоторые распространители могли бы, и он получил бы больший доход.
Ответ стал очевидным, когда он произнес его. Все дело в риске. Одна большая продажа означает один момент риска — когда продукт обменивается на деньги. Если ты распространяешь его среди десятков или даже сотен человек, риск попасться присутствует каждый раз, когда происходит обмен.
В конце концов я поняла, что мой бизнес практически ничем не отличается от торговли наркотиками. Девочки, которые работают на меня, и даже клиенты больше рискуют попасться, чем я, поскольку меня нет поблизости, когда происходит оплата услуг и, собственно, сам секс. Я в это время нахожусь в безопасном месте: номере отеля или дома, вдалеке от места преступления. Когда я руководила борделем в Нью-Йорке, я частенько в него наведывалась, чтобы посмотреть, как идут дела. Каждую минуту, проведенную там, я рисковала быть арестованной. Но не более. Конечно, так или иначе, я должна собирать с девочек деньги, однако я не делаю этого, пока «горшочек» не заполнится до краев, чтобы риск был оправдан. Даже если я посылаю другого человека вместо себя, это происходит после того, как ушел последний клиент. Полиции пришлось бы быть очень терпеливой и упорной, чтобы следы каких-либо преступлений привели их к моему порогу. Честно говоря, ради меня не стоит стараться. По крайней мере, я делаю все, чтобы так было.
