Рыбаки помахали в ответ, потом остановились. Они были достаточно близко и могли увидеть, что старый кобольд без шапки, с блестящей на морозе лысиной, одет в рогожи из травы, а на шее у него ожерелье из радуг. И еще — или это дурацкая грубая шутка? — туловище у него проткнуто зазубренной стрелой.

— Рик? — позвал сверху неуверенный голос. — Ты Рик Старый из Ноллз-Бре?

— Он самый! — Полуголый Рик полез вверх, к ним, весь в клубах испарины. — Братья и сестры, а я был на Краю Мира!

Двое рыбаков попятились назад по бревнам лестницы. Третий пригнулся, всматриваясь:

— Храни нас Богиня, это и в самом деле ты! Рик Старый! Но что это у тебя за стрела? Ты ранен!

— Старая рана, — отмахнулся Рик и попытался засмеяться, хотя ему пришлось изгибаться, чтобы не цепляться стрелой за склон. — Гномья стрела нашла меня как раз тогда, когда я сам нашел Ожерелье Душ… — Он снова засмеялся. — Мне повезло, что я как раз держал Ожерелье. Оно, понимаете, уловитель душ…

— Ты — мертвоходец! — завопил плетельщик сетей, разглядев разорванное тело и алое древко с невысохшей кровью. Пытаясь бежать, он споткнулся и заорал от страха, соскользнув на расстояние протянутой руки от Рика.

— Успокойся, я ничего плохого тебе не сделаю. — Рик наклонился, чтобы помочь рыботорговцу встать.

Упавший кобольд задрыгал ногами и завертелся.

— Уйди! — закричал он и полез вверх прямо по склону, выронив зазвеневшие инструменты для колки льда.

Рик лез вверх, обиженный дурацкой реакцией рыбаков.

— Да не чудовище я! — заявил он. — Я Рик Старый, честно вам говорю.

Но он не успел долезть до верха, как на краю лестницы появились несколько фигур в белых с золотом одеждах старейшин и загородили ему путь.

— Уйди отсюда, Рик Старый.

Двое из них были так стары, что кобольд даже помнил их детьми, и он позвал их по имени, моля о милосердии, подобающем почтенным.

— Убирайся, мертвоходец! — угрожающе взмахнули они посохами. — В жизни ты был сам по себе. А теперь, когда ты мертв, как смеешь возвращаться к нам? Уходи, и быстрее, пока мы не принесли из кузниц огненные ножи.

Рик застонал, ушам своим не веря.

— Я погиб, спасая вас — спасая все миры!

— Ты безумен! Изыди! — Мантии старейшин развевались на ветру, посохи бешено махали в воздухе. — Принесите огненные ножи! Огненные ножи! Рик высунул язык в адрес озверевших старейшин, повернулся сердито спиной и направился вниз, пиная по дороге льдины и бормоча:

— Кретины невежественные!

Внизу серая река сворачивала туда, где над изломанными льдинами плавала Извечная Звезда. Сады инея опушили ее берега. Рик тупо подумал, не направиться ли туда и не потеряться ли среди обледенелых сугробов, вылепленных ветрами и градом.

Амара любила там играть — и другие его дети тоже. Там, где расстилались сады инея, лед был толстый и мощный — идеальный для веселых игр. Конечно, всегда существовала опасность провалиться в глазок среди неровных лучей льда. Дети любили строить из льдин лабиринты, ледовые дворцы. Опасность всегда была, и Амара это знала.

«Но чем помогла тебе, Амара, вся наша заботливость?» Рик Старый тенью спускался по бревнам лестницы, к ломким ледяным стеблям и ветвям. Окруженный хрупкостью ледяных цветов, в самом центре уязвимости, он подумал, что можно бы и снять Ожерелье Душ.

«Что толку в заботливости, если мы по самой природе своей обречены?» Если снять этот уловитель душ, смерть снимет и тяжелое бремя, возложенное на него безымянной владычицей. И он, как Амара, найдет свою свободу.

Он приподнял Ожерелье и увидел в хрустальных гранях Аару. Тело ее было избито, как клубень, молотами.

— Ведьма… — Он содрогнулся, увидев вымазанное грязью, изуродованное лицо с заплывшими глазами. — Лара…

Мудрая ведьма, которая перехитрила Синего Типу, которая спустилась с Извечной Звезды ради любви, — кто превратил ее в такую мерзость? Волна возмущения и жалости поднялась из глубины его существа.

От полуденного света тени съежились, и Азофель шагнул сзади, встав рядом с Риком, сияя во всю мочь.

— Все кончено, Рик Старый.

Кобольд поднес руку ко лбу, защищая глаза от пылающего света.

— Что кончено? О чем ты говоришь? Я тебя не вызывал.

— Уже не надо меня вызывать. — Азофель приглушил яркость и принял форму серебряной фигуры, озарившей ледяные склоны и глянцевую реку. — Дело сделано. Создание тени больше не находится в Светлых Мирах.

Рик Старый резко повернулся, чуть не поскользнувшись.

— Как это случилось?

— Даппи Хоб поймал Рииса Моргана со звериными метками и выбросил его в Бездну.

— Почитатель дьявола? — Кобольд ахнул, разинув рот. — Ты видел Даппи Хоба?

— Видел. Он очень стар.

Рик направился к Лучезарному сквозь стену ледяных зарослей, на ходу рассуждая:

— Если Даппи Хоб выбросил создание тени в Бездну, значит, он здесь — на Светлом Берегу.

— На Ирте. В Габагалусе.

Кобольд похлопал себя по лбу, пытаясь вспомнить.

— Я не знаю такого доминиона.

Азофель поравнялся с ним рядом с бирюзовыми выступами льда у берега.

— Даппи Хоб родом из Габагалуса — это континент на дальней стороне Ирта. Но он вместе с пришельцем ушел на ту сторону Бездны. Теперь они оба на Темном Берегу. Наша работа сделана.

Рик остановился:

— А я думаю, что нет.

— Тени там, где им место. — Лучезарный чуть не рычал от злости. «Неужто эта работа во сне никогда не кончится?» — Нам нужно хотя бы вернуться на Край Мира и доложить нашей владычице.

— А Бройдо?

Серебряная поверхность Азофеля чуть потускнела, когда он вошел в транс, и снова засветилась ярче, когда он ответил, что видит:

— Я его видел. Он с маркграфиней в Габагалусе. Кобольд решительно топнул ногой:

— Значит, мы направляемся в Габагалус. И дальше, если придется. Если надо будет, мы пойдем через Бездну.

— Чего ты несешь, кобольд? — вспыхнул золотым и красным огнем Азофель. — Я не стану снова проматывать свою силу ради этого сна.

— Нам надо к Ларе! — Рик обеими руками поднял Ожерелье Душ. — Посмотри на нее!

Призматические тени вздрогнули и размылись перистыми облаками. По топкой земле шла вымазанная грязью женщина, топча стебли камыша.

— Она на Темном Берегу. — Азофель шагнул назад. — Нам туда нельзя.

— Почему?

Лицо Азофеля в белой ауре застыло, лукавые глаза расширились от страха.

Слишком далеко в глубь сна, слишком близко к темному слою материи. Что-нибудь там сделать — потребует много сил. А если я растрачу свой свет в той тьме, он пропадет навеки. Пойми, я никогда не выйду из этого сна — никогда.

Кобольд задумчиво покивал, соображая, что теперь делать.

— Тогда хотя бы давай перенесемся к Бройдо и проследим, чтобы с ним ничего не случилось. — Он поднял Ожерелье Душ к озабоченному лицу Лучезарного. — Но сначала посмотри на Лару еще раз. Посмотри на нее в этом Ожерелье, Азофель, на женщину, которую любил этот волхв. Любовь привела его сюда, чтобы возмутить нашу жизнь. Посмотри на нее.

Облепленная грязью, она тащилась через сугробы замерзшей травы, мимо неоново-синих химических прудов, вдоль изрытых грунтовых дорог. Машины ехали наверху по эстакаде, и люди оборачивались поглазеть на Лару. Бесстрастные лица, проносящиеся на фоне унылого неба, мелькнули и исчезли — Лара вошла под мост.

Изорванными клочьями скорби брызнули из бурьяна вороны. Лара не обратила внимания. Ведьма в ней уснула и была слепа к знамениям. Лара влезла по откосу, перешла наискось колею железной дороги. Лица прильнули к вагонам пригородного поезда, глядя на грязевую женщину, идущую на негнущихся ногах по стрелкам, подобно зомби — каковой она и была.

Наконец дорожная полиция поймала ее в запретной зоне среди кабелей высокого напряжения. Она вытаптывала круги, танцевала, извлекая силу из земли. В голове у Лары начал вспыхивать свет — она осознавала себя: небесная ведьма, призрак, посланец апокалипсиса…

Полицейские остановились на проселочной дороге возле сумасшедшей танцовщицы, не выключая мотора. Держа наготове слезоточивый баллончик и наручники, они осторожно приблизились к вертящейся женщине, окликая ее и не получая ответа. Казалось, она в трансе или в наркотическом опьянении. И самое странное: при ее бешеных движениях в холодном воздухе не было пара от дыхания.