Тактика абиссинцев есть тактика охватов и обходов Резерва не существует. Все войска вводятся в бой сразу. Так как каждый стремится как можно скорее сблизиться с противником, то охват является естественным последствием этого. Задние, видя впереди себя весь фронт уже занятым, схватывают с флангов. Строй трудно подвести под понятия рассыпного или сомкнутого. Он не сомкнутый, так как отдельные части не знают сомкнутого строя, и не рассыпной, так как не имеет вида цепи. В общем это более или менее густая, применяющаяся к местности, толпа людей.

Управление войсками до боя находится в руках главного начальника. Во время атаки направлением для неё и руководящим предметом служить зонтик главнокомандующего. Каждый солдат идет за своим прямым начальником, который уже самостоятельно, если не получил на то особого приказания, применяется к окружающей обстановке. Атака обыкновенно сопровождается боем в литавры и игрой на трубах малакат и флейтах эмбильта. Введенные в бой войска выходят из рук своих начальников.

Пехота стремится как можно быстрее сойтись с неприятелем на близкий ружейный выстрел и, укрываясь и применяясь к местности, открывает огонь. Как только противник начинает колебаться, они бросаются в атаку с холодным оружием и неустанно преследуют обращенного в бегство неприятеля. В случае неуспеха атаки, или, узнав про смерть своего начальника, его солдаты выходят из боя и, оплакивая начальника, выносят его тело, или бегут, причем последнее не считается позором. Пехота предпочитает для боя закрытую и пересеченную местность.

Бой кавалерии есть бой одиночных всадников, которые, выбрав себе удобное для скачки место, на полном карьере подскакивают к своему противнику и мечут в него копьем. В случае замешательства пехоты или бегства они смешиваются с ней. Бой кавалерии против кавалерии состоит из целого ряда конных одиночных боев и происходить на одном месте. Кавалеристы подскакивают к противнику, бросают в него копье, затем круто поворачивают назад и ускакивают. За атаковавшим бросаются несколько кавалеристов в погоню, но на выручку уже летят новые с другой стороны и таким образом бой продолжается пока одни, почувствовав нравственное и численное превосходство противника, не принуждены бежать, и тогда другие преследуют их.

Артиллерия в бою под Адуей была вся вместе, построенная в батарею. Император очень был доволен её действием, стреляла она частым огнем, но, по нашим понятиям, она еще оставляет желать многого. В последнем бою она имела скорее нравственное значение.

Действия холодным и огнестрельным оружием во многом отличаются от нашего. При стрельбе из орудий они еще до сих пор плохо применяются к прицелу и установке шрапнели. Из ружей они всегда стреляют с постоянным прицелом, изменяя только точку прицеливания в зависимости от расстояния. Саблей они рубят всегда справа вниз налево и раны сабельные менее серьезны, чем могли бы быть при умелой рубке. Поразительно их уменье владеть копьем, в особенности кавалеристов. Последние бросают его на полном скаку на 150–300 шагов!

Дух абиссинского войска страшно высок и каждому отдельному солдату понятно его назначение — убить своего противника. Они не делают себе на этот счет никаких иллюзий и не считают нужным драпировать этот факт тем или другим способом. Он знает, что война есть убийство, и с радостью идет на него. Кроме того война для абиссинца есть приятное препровождение времени, источник дохода, средство удовлетворить честолюбию, выказать свою доблесть и получить известные отличия [43].

Убийство возведено в культ. Каждый ведет счет убитым им на войне и за каждого убитого имеет право заплетать волосы и помадить их в продолжение года. При возвращении героя встречают с песнями и плясками и в сопровождены своих друзей он идет к своему начальнику, где с пафосом рассказывает о победе.

Главная психологическая разница их армии от европейской заключается в том, что война, как они ее понимают, представляется более активной. Абиссинский солдат идет убивать, в душе же большинства европейских — есть скорее чувство готовности самопожертвования, чем желание лично убить противника.

Согласно с этим складывается весь дух войска. Бежать слабейшему не считается позором, но благоразумием. Атака в начале страшно энергична, но отбитая она редко повторяется. Случаев геройского самопожертвования целых частей, насколько мне известно, нет в их военной истории. Они обожают бой и идут на него с радостью. Они храбры и хотя горячи, но сообразительны в бою и умеют пользоваться местностью и обстоятельствами. Их самые младшие начальники и большинство солдат понимают обстановку. Кроме того, это войско страшно выносливо, довольствуется очень малым количеством пищи, отлично переносит холод, жару и громадные переходы. Но оно требует хороших начальников. Начальник, не пользующейся доверием и уважением подчиненных, не может вести их в бой. В противном же случае солдаты ему в высшей степени преданы, даже в ущерб общей идее. В бою каждый солдат дерется не за общую идею, а за себя и своего прямого начальника и повторяет только боевой клич последнего [44]. Патриотический панэфиопийской идеи не существует, а есть ашкер — слуга такого то, или такого то.

Что касается до дисциплины и субординации, то у них есть то и другое, но своеобразно и не похоже на наше. Не надо увлекаться, как делает некто, описывая абиссинскую армию и говоря: «Отношения между чинами чрезвычайно корректны и характеризуются Драгомировским определением: сверху приказание, снизу послушание». Нигде как в абиссинской армии не бывает так часто наоборот — что сверху приказание, а снизу ослушание. У них постоянное, сознательное и критическое отношение ко всему и они не послушаются своего начальника, если тот прикажет им что-либо по их мнению не подходящее. Начиная с самых младших и до самых высших, начальник есть выразитель общей воли единичных личностей и редко в состоянии идти в разрез с ней, разве только обладая такой действительно исключительной нравственной силой, как Феодор II.

Еще одна неудобная и опасная черта у абиссинских войск, а главным образом у гондарцев императора — это то, что они чувствуют, что император многим обязан им и благодаря этому постоянно требуют подарков, угощений и земель. Бывают случаи частных возмущений. Этой зимой, напр., при объявлении похода в Каффу, несколько полков гондарцев отказались идти в поход с дадьязмачем Демесье в виду того, что, по их предположениям, они не получили от него всех денег, присланных им императором. Были драки и убийства. Некоторые полки хотели убить своих начальников, уговаривавших их идти в поход. В конце концов часть солдат бросила ружья и бежала (около 1,000—1,500), часть (2,000) пошли с челобитной к императору [45], остальные угомонились.

Но насколько ошибочным будет мнение, что абиссинская армия идеально организована и дисциплинирована, настолько же неверно будет считать ее недисциплинированной ордой. Хотя она организована на начале личной воли и поэтому служить только тот, кто хочет, и — кому хочет, но это не имеет влияния на общую численность войска, так как милитаризм есть свойство их народного духа, изменяется лишь частная группировка у отдельных начальников. Хотя в их армии можно заметить зачатки преторианства, но в том виде, как они есть, они не представляют опасности для империи. Хотя на вид их армия кажется недисциплинированной, но это с избытком восполняется их сообразительностью и пониманием обстановки и можно смело сказать, что их боевой порядок есть тот идеал, по личной инициативе, уменью применяться к местности, к которому стремятся европейские армии. Недостаток обучения восполняется воспитанием и историческими традициями. Обучение же на европейский лад было бы для них в данное время весьма не кстати, так как, говорят, «ученого учить, только портить».