Вечером — семейный обед при закрытых дверях и окнах. И вот уже полночь, и вот уже Анриетта лежит, вся дрожа, в своей двуспальной кровати, повернувшись лицом к стене, — и вдруг чувствует прикосновение губ Максима к своим волосам. Он бесшумно вошел, после того как вышли родные. Она вскрикивает, умоляет оставить ее одну. Он отвечает улыбкой, он обращается с ней, точно с ребенком, которого надо как-нибудь утихомирить. Как человек благовоспитанный, Максим сначала проявляет осторожность и бережность. Но он знает женщин, знает, как надо вести себя с ними. И он остается, он целует руки Анриетте, он произносит ласковые слова. Ей нечего бояться, разве он — не муж ее, разве он не должен оберегать ее драгоценное существование? Но так как она совсем теряется и начинает всхлипывать, призывая мать, он решает, что надо действовать смело, а то попадешь в смешное положение. Впрочем, он остается светским человеком, он отодвигает лампу и очень кстати вспоминает, как началась его связь с крошкой Лоранс из театра Фоли, которая отказывалась от его ласк, когда он однажды остался с ней наедине после ужина. Анриетта воспитана гораздо лучше, чем Лоранс, она его не царапает, не брыкается ногами. Она слегка отбивается, но трепещет от страха; когда все кончено, она лежит, плача, вся в лихорадке, не смея поднять глаза. Она плачет всю ночь, уткнувшись в подушку, чтобы он не слышал. Человек, вытянувшийся рядом с ней, вызывает в ней отвращение и страх. О! какой ужас! Почему ей никогда не говорили об этом? Она бы не вышла замуж. Это насилие, именуемое браком, это жестокое откровение, которым кончилась ее долгая строгая молодость, пора неведения, — все это кажется ей непоправимым несчастьем, от которого она никогда не придет в себя.

Прошло немногим больше года, и муж не входит уже в спальню жены. Их медовый месяц продолжался три недели. Причина разрыва — весьма деликатного свойства. Максим, привыкший иметь дело с долговязой Антонией, захотел сделать из Анриетты любовницу; но его молодая жена, чьи чувства еще не пробудились, холодная от природы, отказалась подчиниться некоторым его капризам. С другой стороны, они на второй же день открыли, что никогда не уживутся. Максим — человек горячего нрава, он резок и упрям. Анриетта — очень томна, ее движения раздражающе спокойны, но она не менее упряма. Поэтому они считают друг друга неимоверно злыми. Но так как людям света приходится прежде всего думать о внешних приличиях, они остаются изысканно вежливыми. Каждое утро граф справляется о здоровье графини, а вечером, при расставании, они обмениваются церемонным поклоном. Хотя их спальни отделены одна от другой только гостиной, эти супруги так чужды друг другу, как будто их разделяет тысячемильное пространство.

Между тем Максим возобновил отношения с Антонией. Он совершенно отказался от мысли сделаться дипломатом. Это была глупая идея. В наше время, в эпоху демократической толчеи, де Ла Рош-Маблону незачем путаться в политику. Встречаясь с баронессой де Бюссьер, он иногда улыбается, думая о том, что женился совершенно без всякой надобности. Впрочем, он ни о чем не жалеет. Старинный род, богатство — все налицо. Он по-прежнему кутит, проводит ночи в клубе, ведет светскую жизнь знатного барина.

Анриетте сначала было очень скучно. Но потом она оценила свободу, которую дает брак. Она велит запрягать экипаж десять раз в день, бегает по магазинам, посещает своих подруг, наслаждается светом. На ее стороне — все преимущества молодой вдовы. До сих пор спокойный темперамент спасал ее от серьезных прегрешений. Она позволяет целовать себе лишь кончики пальцев. Но бывают минуты, когда она считает, что это очень глупо. И она близка к тому, чтобы серьезно поразмыслить, не взять ли ей в будущем сезоне любовника.

Господин Жюль Богран — сын знаменитого Бограна, адвоката, известного оратора, часто выступающего на наших политических собраниях. Антуан Богран, дедушка Жюля, был мирным анжерским буржуа из весьма почтенной провинциальной семьи нотариусов. Сам-то он не был нотариусом, а спокойно проживал свою ренту. Зато его старший сын, знаменитый Богран, весьма энергичный и честолюбивый человек, составил себе большое состояние. Что касается Жюля Бограна, он метит так же высоко, как его отец, и стремится занять блестящее положение, ему нужна княжеская роскошь. К сожалению, Жюлю уже перевалило за тридцать, и он начинает сознавать свою бездарность. Когда-то он мечтал быть депутатом, греметь с трибуны, получить министерский портфель при ближайшем падении правительства; но, испробовав свое красноречие в «говорильне» молодых адвокатов, он обнаружил, что нестерпимо мямлит, мысль и речь его одинаково ленивы, и ему нечего даже мечтать о триумфах на политической арене. Тогда он призадумался, не попытать ли ему счастья в промышленности. Но его отпугнула необходимость приобрести специальные знания. И в конце концов он решился стать обыкновенным адвокатом. Его отец, весьма озабоченный судьбою сына, купил ему за большую сумму одну из лучших контор. Последний владелец ее заработал около двух миллионов.

И вот Жюль уже полгода подвизается на поприще адвоката. Контора его находится в темном помещении на улице св. Анны. А сам он живет в особняке на Амстердамской улице, проводит вечера в свете, собирает картины и старается как можно меньше походить на адвоката. Но Жюль находит, что Фортуна что-то замешкалась. Ему хотелось бы широкого размаха, роскоши, хотелось бы, например, каждую неделю давать обед важным особам и собирать по вторникам в своем салоне политических друзей отца. Он приходит даже к выводу, что более открытый образ жизни, приемы, несколько лошадей в конюшне и вообще жизнь на широкую ногу увеличили бы вдвое его клиентуру.

— Женись, — говорит ему отец, к которому он обращается за советом. — Жена внесет в твой дом шум и блеск… Женись на богатой, ведь жена при таких условиях стоит дорого. Скажем, мадемуазель Дэвинь, дочь мануфактурного фабриканта… У нее миллион приданого. Это как раз то, что тебе нужно.

Жюль не торопится, он обдумывает совет отца. Несомненно, брак даст ему солидное положение, но это дело важное, нельзя решать его сплеча. И он присматривается к богатым невестам. Да, у отца глаз наметанный; старик сразу попал в цель: самая солидная партия — мадемуазель Маргарита Дэвинь. Жюль начинает собирать точные справки о положении завода Дэвиней. Ему даже удается искусно выведать кое-что у нотариуса этой семьи. Отец действительно дает миллион; пожалуй, даже накинет тысяч двести. Если отец прибавит к миллиону двести тысяч франков — решено! Жюль женится.

Вот уже три месяца, как проводится эта операция — и весьма искусно. Знаменитый Богран действует энергично. Он входит в сношения с Дэвинем, одним из своих бывших коллег по парламенту, и понемногу обрабатывает его — подводит его к тому, что тот предлагает свою дочь и миллион двести тысяч франков в придачу.

— Дело в шляпе! — смеясь, говорит он Жюлю. — Теперь можешь начать ухаживать.

Жюль когда-то знавал Маргариту: она была еще ребенком, обе семьи проводили лето в деревне возле Фонтенебло, по соседству друг от друга. Теперь Маргарите уже исполнилось двадцать пять лет. Но боже! До чего она подурнела! Она, конечно, никогда не блистала красотой и была черна, как галка; по теперь она почти горбата, один глаз у нее больше другого. Впрочем, это милейшая девица в мире, говорят, что она очень умна и к мужу предъявляет большие требования; она отказалась от самых прекрасных партий; этим-то и объясняется, что она так засиделась в девицах, несмотря на свой миллион. Расставшись с ней после первой встречи, Жюль заявляет, что она очень недурна; одевается прекрасно, обо всем говорит с непререкаемой уверенностью; такая женщина отлично сможет создать салон, это одна из тех парижанок, которым уродство придает оттенок оригинальности. И, наконец, девица с приданым в миллион двести тысяч франков может позволить себе быть дурнушкой.

Дело быстро налаживается. И жених и невеста не из тех, которые пугаются пустяков: то ли еще будет! И тот и другой прекрасно знают, какую они заключают сделку. Одна усмешка — и они поняли друг друга. Маргарита воспитывалась в аристократическом пансионе. Она потеряла мать в семилетием возрасте, а отец не мог следить за ее образованием. И она оставалась в пансионе до семнадцати лет, обучаясь всему, что полагается знать богатой девушке, — музыке, танцам, хорошим манерам и даже немного грамматике, истории, арифметике. Но еще больше ее воспитало общество подруг, юных особ, явившихся сюда из всех аристократических кварталов Парижа. В этом маленьком мирке, миниатюрном отражении большого света, Маргарита с четырнадцатилетнего возраста познала сладость богатства, практический дух века, могущество женщины — все, что делает нашу цивилизацию передовой. Если она чувствует себя не совсем уверенной в вопросах домашнего хозяйства, то с первого взгляда определяет ценность любого сорта кружев, говорит о модах, как опытная портниха, знает по именам актрис, ставит пари на скачках и, говоря о лошадях, употребляет технические термины. Знает она и кое-что другое, впрочем, ничуть этого не скрывая, — ведь все восемь лет по окончании пансиона она прожила, как живут холостые мужчины.