— Не смей разговаривать со мной в таком тоне! — Эйлинора поднялась с дивана.

— Почему, мама? Потому что это правда? — Энни расплакалась, и увидевший это Корбан почувствовал сильное желание подойти и крепко обнять ее. — Ты сделала все возможное, чтобы испортить бабушке этот день, чтобы все были несчастными. Ты даже выбросила индейку!

Лицо Эйлиноры сделалось пунцовым. Она огляделась и обнаружила, что все посетители смотрят уже не на Энн-Линн, а на нее.

— Сейчас же прекрати истерику, Энн-Линн.

Корбан не поверил собственным ушам, когда услышал дрожь в голосе миссис Гейнз. Зато голос Энни зазвучал на удивление уверенно:

— Почему? Потому что ты смущена? Да, это должно было смутить тебя.

— Ты выглядишь сейчас очень глупо.

— Ну и что? Ты думаешь, это меня волнует? Просто я пошла в мою мать!

— Энни… — с упреком произнес Фред.

Энни повернулась к нему:

— Не нужно защищать ее! Возможно, если бы кто-то потрудился давным-давно сказать ей правду, она не стала бы такой бессердечной.

— Как ты можешь упрекать меня в этом? — Теперь и Эйлинора заплакала. — После того как я пожертвовала всем ради тебя.

— Ты пожертвовала, мама. И никогда не позволяла Майклу и мне забыть о своей жертве. Ты без конца напоминала нам об этом. А в чем заключалась твоя жертва? В том, что ты пыталась сделать нас с Майклом своими маленькими трофеями? Только посмотрите, что удалось Эйлиноре! Зато ты много раз жертвовала любовью. Но не так, как бабушка Лиота жертвовала собой ради тебя и дяди Джорджа.

— Ты не имеешь понятия об этом!

— Это ты ничего не знаешь, мама! Ты никогда не знала! И никогда не заботилась о том, чтобы узнать!

С перекошенным лицом Эйлинора схватила свою сумочку и сунула себе под мышку.

— Я не стану выслушивать все это! — Она выплыла из комнаты, словно «Титаник», на полном ходу идущий навстречу айсбергу.

— Все верно, мама! Удирай! — крикнула ей вслед Энни. — Ты всегда так делаешь, когда что-то выхолит не по-твоему? Иди. Вперед! — С этими словами она снова села на диван и залилась слезами.

— Есть вещи, Энни, о которых ты не знаешь, — заметил Фред.

Когда Энни услышала этот тихий голос, в ее глазах снова вспыхнули искры гнева.

— Не смейте ничего говорить против моей бабушки, Фред. Все, что вы знаете о ней, вам рассказала мои мать. — Энни так сцепила пальцы, словно пыталась взять верх над своими чувствами.

По лицу Фреда пробежала тень сострадания.

— Я не собирался ничего говорить против Лиоты. — Он сел рядом с Энни и положил свою руку на ее сцепленные пальцы. — Твоя мать любит Лиоту сильнее, чем ты можешь себе это представить, дорогая. Просто она боится показать свои чувства.

— Тогда ей лучше поторопиться и научиться делать это прямо сейчас!

Корбан не мог больше слушать. Ему нужно было вырваться из комнаты и пройтись. Куда-нибудь. Эмоции Энни и Эйлиноры всколыхнули его собственные чувства. Ему приходилось стискивать зубы, чтобы не вскочить с дивана и не броситься в драку, но вместо этого он прошелся по коридору до справочной.

— Есть какая-нибудь новая информация?

— Мы дадим знать семье, как только что-то станет известно, мистер Солсек.

— Спасибо. Большое спасибо. — Он прошел к выходу и, с силой толкнув дверь, переступил порог.

Заплаканная Эйлинора Гейнз стояла, ссутулившись, у стены и запахивала полы плаща. Узнав в вышедшем молодом человеке Корбана, она отвернулась.

Поджав губы, он прошел мимо.

Лиота пыталась не поддаваться страху, но здесь, в чужой для нее обстановке, среди незнакомых людей, это давалось ей с трудом. Свет, голоса… туннель. Что же с ней делают? Она то теряла, то обретала способность слышать и видеть, воображая себя в своем саду на какое-то время. Потом кто-то будил ее, и она просыпалась, растерянная и недовольная таким грубым обращением. В конце концов, она очнулась от сна и увидела свет в окне и Энни, сидящую на стуле около ее кровати.

— Привет, бабуля. — Внучка придвинулась к ней и улыбнулась. — С тобой все будет в порядке.

— Где я, милая? Что случилось?

Энни нахмурилась, она явно была чем-то напугана.

— Я не понимаю, что ты говоришь, бабуля.

Но Лиота испугалась еще больше, услышав булькающие звуки, которые вылетели из ее собственного рта. Что случилось с ее языком? Изумленная Лиота попробовала повторить сказанное, но получилось что-то неразборчивое.

Лиота расплакалась.

Голубые глаза Энни тоже наполнились слезами. Внучка взяла ее руку, Лиота это видела, но совсем ничего не почувствовала.

— Я умираю?

Энни взглянула на кого-то, кого не видела Лиота, и спросила:

— Она понимает меня?

— Нельзя сказать точно, — раздался женский голос. — Просто говорите с ней. Она реагирует. И это хороший знак.

— Могу я сказать ей, что произошло? — спросила Энни совсем тихо.

— Вреда не будет. Возможно, это даже успокоит ее.

Лиота услышала звук мягко постукивающих колес каталки.

— Корбан нашел тебя, бабушка, и вызвал «скорую». Ты в больнице. У тебя после инсульта отнялась правая сторона, вот почему тебе трудно двигаться. И, кроме того, это сказалось, как я вижу, на твоей речи. Понимаешь меня, бабуля? — Она смахнула с лица слезы. — Тебе дали лекарства, которые тебе помогут. Ты лежишь под капельницей. У тебя сильное обезвоживание, поэтому врачи стараются увеличить объем жидкости в твоем теле.

Лиота внимательно слушала и все понимала. Хотя ее тело было беспомощным, она осознавала, что произошло. Правда, еще не знала, то ли благодарить Бога, то ли спросить Его, почему она оказалась здесь. Почему Он не позволил ей уйти? Зачем ей теперь жить?

Господи, поэтому ты внушил мне мысль, что нужно привести в порядок дела? Это злая шутка. Мне она не понравилась. Совсем не понравилась.

Видимо, она отключилась на какое-то время, потому что когда снова открыла глаза, то Энни уже не было рядом. Прошло сколько-то времени, хотя она не знала, сколько именно. Люди приходили и уходили. Один раз она открыла глаза и увидела склонившуюся над ней Эйлинору. Бледная и измученная, она выглядела старше своих лет, и это опечалило Лиоту.

— Эйлинора… — Вместо того чтобы четко произнести имя, ома пробормотала что-то невнятное, отчего лицо дочери стало еще более расстроенным. — Эйлинора…

Губы у Эйлиноры задрожали, и она отвернулась.

— Что же нам делать, мама? Что нам делать?

До этого момента Лиота не задумывалась о том, что ее ожидает впереди. Она закрыла глаза, испугавшись, что может прочитать в глазах Эйлиноры, если еще раз посмотрит в них. В сознании Лиоты вспыхнули слова «больница для престарелых», которые пугали ее и вызывали в воображении ужасные картины будущего.

Я не так хотела окончить свои дни, Господи. Не позволь им запихнуть меня в такую больницу и забыть, что я живу на свете. Что теперь станет со мной? О, Господи, мне так страшно.

Никто не мог понять ее, даже Энни, которая ее действительно любила. Неужели они все думают, что она лишилась рассудка?

Она слышала, как люди вокруг разговаривали о ней. Врач и сестры обсуждали ее состояние. И только одна Энни додумалась поговорить об этом с ней. И то, что она услышала, нельзя было назвать хорошими новостями.

Распорядок дня раздражал Лиоту. Ее осматривали, переворачивали, умывали, делали массаж, кормили, переворачивали снова и снова. Один раз она даже выругалась и тотчас пришла в ужас от того, что вырвавшееся слово прозвучало на удивление отчетливо. Она посмотрела на медсестру извиняющимся взглядом, обеспокоенная тем, что может подумать молодая сестричка о пожилой даме, которая ругается. Но та сказала с улыбкой:

— Я знаю, вам тяжело, миссис Рейнхардт. Выздоровление идет медленно, но вам все-таки уже лучше. И ваше ругательство служит тому подтверждением.

Замечательно. Уже через неделю я буду материться, как боцман.

— Доктор доволен состоянием вашего здоровья.