Она почувствовала холодное прикосновение смерти, смыкающуюся над ней тьму.

— Теперь уже недолго, Лиота, — снова заговорил молодой человек. — Тс-с, не нужно сопротивляться. — Он прикрыл ей рот рукой. — Расслабьтесь и позвольте случиться неизбежному.

Держись! Держись!

Она попыталась отпихнуть его руку, но сил не хватило.

Держись…

Но она не могла держаться. У нее не было сил предотвратить то, что он собрался сделать. Лаборант взял ее руку и крепко сжал.

— Все скоро кончится, — сказал он, словно совершал благодеяние, и, встретившись с ней взглядом, нахмурился. — Так будет лучше, лучше для всех.

Несчастный заблудший мальчик. На вид он не старше Корбана.

Она глядела ему вслед, когда он выходил из палаты.

Должно быть, он считает, что сделал нечто хорошее. О, Господи, прости его. Он сам не ведает, что творит.

Она подумала о том, что открылось в Германии Бернарду много лет назад. Этот мальчик решил, что ее жизнь убога, абсолютно лишена смысла, что в ее жизни нет ни цели, ни ценностей.

Неужели это милосердие, Господи? Неужели?

Ее сердце защемило.

О, Господи, я так долго ждала примирения. Я столько молилась. И завтрашний день мог бы стать днем спасения для Эйлиноры. О, моя милая любимая девочка должна была вернуться ко мне. О, Иисус, я так долго ждала этого дня…

Пришло время, возлюбленная.

Свет, тепло. Она ощутила присутствие Любви, которая подняла ее душу над телесной оболочкой и осушила ее слезы.

У Меня исчислены твои скитания, и слезы твои хранятся у Меня в сосуде[32].

Голос звучал и внутри, и вокруг нее.

Приди, возлюбленная. Посмотри, что Я для тебя приготовил.

Она отозвалась на Его призыв, словно струны арфы на прикосновение рук Мастера.

И все же какая-то ее часть продолжала сопротивляться.

А как же мои дети, Господи? Я так их люблю. Что станется с моими детьми?

Если они будут искать Меня, то найдут. — Он широко раскинул руки. — Верь Мне, возлюбленная.

И Лиота Рейнхардт вздохнула и сдалась. Она отправилась домой.

Нора заканчивала макияж, перед тем как поехать с Фредом в больницу. Зазвонил телефон, и от этого звонка у нее сжалось сердце. После второго гудка Фред поднял трубку, и у Норы появилось предчувствие, что произошло нечто ужасное. Сердце бешено стучало. Выронив тушь для ресниц, она бросилась из спальни вниз в гостиную. Кто может звонить в шесть тридцать утра? Только Энни. Или Джордж.

Она вошла в комнату и увидела стоявшего к ней спиной Фреда. Он что-то тихо проговорил и, положив трубку, повернулся к ней.

— Энни? — единственное, что она смогла выговорить. Сердце колотилось так сильно, что казалось, она вот-вот лишится чувств.

Он кивнул. Слова были не нужны. О том, что послужило причиной звонка Энни, красноречиво говорило выражение его лица.

— Мне очень жаль, Нора. Очень жаль.

— Мы должны были ехать вчера ночью. Я должна была попросить тебя повернуть назад!

— Но ты не могла знать.

Не могла ли?

О, Господи, почему я Тебя не послушала?

Ее матери больше не было в живых.

Чарлз Рукс позвонил Энни в то утро, когда в газете «Окленд Трибьюн» появился краткий некролог на смерть бабушки.

— У меня находится завещание Лиоты Рейнхардт и документы, которые она просила меня сохранить для ее детей. Я хотел бы передать все это. Не могли бы вы позвонить Эйлиноре Гейнз и Джорджу Рейнхардту, чтобы все мы могли встретиться у меня в офисе? Это неподалеку от озера Мерритт.

Он оставил ей адрес и номер телефона и спросил, удобно ли им будет прийти на следующий день.

— Уверена, что они смогут прийти на встречу, мистер Рукс, — заверила его Энни. — Я сообщу им.

— Мне еще нужно поговорить с вами, мисс Гарднер.

— Со мной?

— Да. Я не могу встретиться с остальными, если не будет вас.

Удивленная и смущенная Энни согласилась приехать.

— В газете нет извещения о похоронах, — продолжил мистер Рукс. — Если они еще не состоялись, я бы хотел прийти. Вы и ваша семья не будете против?

Энни закрыла глаза и сделала над собой усилие, чтобы не заплакать.

— Службы не было, мистер Рукс.

Дядя Джордж заявил, что нет никакого смысла тратиться, поскольку бабушка Лиота уже несколько лет не посещала церковь. Когда же Энни возразила, что за последние месяцы она несколько раз водила бабушку в церковь, он спросил:

— Кто-нибудь интересовался, как она себя чувствует?

— Часто приходила Арба.

— Она соседка и может проститься с ней дома.

Он был непреклонен. Кто придет на отпевание старушки, которую никто не знал, которая уже несколько месяцев не была прихожанкой? Она что, жертвовала деньги на церковные нужды? Нет. Тогда никто не придет. Его невозможно было переубедить.

Дженни позже сказала Энни, что Джордж сам вряд ли бы вынес отпевание. За всю свою жизнь он был на нем только один раз и когда увидел своего друга в гробу, поклялся, что больше никогда не пойдет на похороны.

— Не было никакой службы? — удивился Чарлз Рукс.

— Да. Вчера мы собрались здесь, в бабушкином доме, и попрощались с ней.

Приходила Арба Уилсон со своими детьми. Нора и Фред. Джордж, Дженни и их дети. Говорили очень мало. У Энни было слишком мало времени, чтобы приготовить какие-нибудь бабушкины фотографии или памятные вещи. Тем более что мама и дядя Джордж не жаждали их посмотреть.

Нора даже не плакала от горя. Энни удивила произошедшая в ней перемена: она больше не сердилась и не обижалась. Напротив, теперь ее мучило раскаяние и стыд за прошлое. Особенно за то, что она не доверилась своему предчувствию и не вернулась в больницу в ту ночь, когда умерла ее мать.

— Я упустила свой шанс, — твердила она. — И теперь никогда не смогу сказать ей…

Если бы бабушка Лиота продержалась еще чуть-чуть! Всего один день мог многое изменить. Врач уверял, что она умерла спокойно. Энни была благодарна хотя бы за это. Она представляла, как бабушка закрывает глаза и засыпает, а просыпается уже с Господом. Ах, если бы бабуля могла быть в это время дома!

— Я хотел бы отправить цветы, мисс Гарднер. — Голос Чарлза Рукса вывел Энни из задумчивости. — Где вы будете ее хоронить?

— Мы еще не решили, мистер Рукс. Бабушка пожелала, чтобы ее кремировали. Я заберу прах, когда позвонят из крематория.

— Вот как.

Она знала, что пора принимать решение, но ей было неудобно обсуждать этот вопрос с Чарлзом Руксом, о котором ей было известно лишь то, что он поверенный в делах бабушки и хранит ее завещание. Она решила обсудить этот вопрос с мамой и дядей. Мама расплакалась, когда Энни позвонила ей и сказала, что нужно подписать бумаги на кремацию. Дядя заявил, что понятия не имеет, где хоронить прах. В конце концов, какая ему разница?

Энни встретилась со своей матерью, Фредом и дядей Джорджем в вестибюле бизнес-центра, где располагалась нотариальная контора Чарлза Рукса. У матери был измученный вид, а Джордж выглядел как обычно.

— Я уже связался с риэлтерской конторой и поговорил насчет маминого дома, — сообщил он, пока они поднимались в лифте.

— А как же Энн-Линн? — спросила Нора.

— Я полагаю, она захочет вернуться и продолжить учебу в художественной школе, — настойчиво сказал он, бросив взгляд на Энни. — Или переедет домой. Разве ты не этого хотела, Нора?

Энни отвернулась. В ней снова поднялась волна гнева, и вовсе не праведного. Она знала, что не имеет права никого осуждать, но не одобряла их решения.

— Сейчас не время обсуждать это, Джордж.

— Нет никакой причины так сильно расстраиваться, Эйлинора, — презрительно заметил Джордж. — Все равно дом быстро не продать. Энни может жить в нем недели, а то и месяцы, пока будут распродаваться вещи. Это будет даже кстати. Кто-то же должен следить за домом, пока мы не найдем покупателя. Энни может жить там бесплатно. Конечно, если ты хочешь сохранить дом, мы можем его оценить, и ты выплатишь мне мою половину.