Вот этого издевательства она уже не могла вынести.

— Я ненавижу тебя. — И слезы потоком, хлынули из ее глаз.

— Потому что никогда прежде ты не смотрела правде в лицо.

— Это неправда. Майкл беспокоится.

— Интересно о ком? — щелкнув пультом, спросил Фред.

О себе самом, — пронеслось в голове у Норы. Но она не собиралась сдаваться.

— Ты же не знаешь моего сына так, как знаю его я.

— Я знаю его мать. Мне достаточно этого. — Он намеренно прибавил громкость.

Нору затрясло от возмущения. Схватив свою сумку, она поднялась к себе. Швырнув ее на кресло, сдернула с себя дорогой блейзер из верблюжьей шерсти и открыла стенной шкаф. Дрожь все не унималась. Она присела на край кровати. Слова Фреда продолжали звучать в ее ушах.

«Видишь, ты все делала по-своему… и думала, что можешь решать за других…»

Ей хотелось крикнуть, что он ошибся.

А ты посмотри вокруг.

Нора подняла голову и обвела глазами изящную мебель, дорогие портьеры, эксклюзивные бледно-персиковые обои ручной работы, которые были сделаны на заказ в одной из галерей Сан-Франциско. Все подбирала сама, не задумываясь о цене. Тысячи долларов ушли на то, чтобы комната отвечала ее требованиям. А спрашивала ли она когда-нибудь Фреда, чего хочет он?

Все комнаты в этом доме она обставила по-своему, включая комнаты Майкла и Энни. Любовь к своим детям она выражала в самых дорогих приобретениях. Только высшего качества вещи. Только высшего качества одежда и игрушки, лучшие школы, лучшие педагоги, лучшее окружение и достойные друзья, самая богатая церковь.

И зачем все это? К чему это привело?

«Видишь, ты все делала по-своему…»

Я пожертвовала собой ради их блага!

Она услышала тихий, слабый голос в глубине своей души:

А так ли это, милая Моя?

Да, это так! Я хотела, чтобы у Майкла и Энн-Линн жизнь было лучше, чем у меня. Я хотела быть для них лучшей матерью, чем была для меня моя собственная мать. Я хотела дать им все, что когда-то хотела иметь сама. Я всегда хотела… Я хотела… любви.

Нора закрыла лицо руками и заплакала жалобно и тихо над всем, что подсказал ей внутренний голос.

Бледная как полотно, с заплаканными глазами, Рут вышла из ванной комнаты и пристально посмотрела на Корбана.

— Угадай, что это? — Она протянула ему какой-то предмет из белого пластика.

— Что? — Корбан пытался угадать, что же это могло быть, в то время как Рут сверлила его злым, уничтожающим взглядом. — Да что это в самом деле?

— Тест на беременность, вот что, — с ненавистью проговорила она. — А что еще может быть? — И, давая ему понять, чья в том вина, поднесла к его лицу. — Видишь? Синий цвет! Результат положительный. — Она ткнула пальцем в «предательскую» зону.

Он почувствовал, как кровь прихлынула к его лицу. Ему стало жарко, потом холодно.

— Я думал, что ты принимаешь таблетки.

— Принимаю. Но не я одна должна следить за этим.

— Я не то хотел сказать. — Он пытался сохранять спокойствие. — А давно это?

— Два месяца. Или три. Я не знаю! И не знала до тех пор, пока несколько дней назад меня не начало тошнить по утрам. — Руг швырнула тест в корзину и снова обрушилась на Корбана. — Джесси сказала, что это может быть от беременности, вот я и решила проверить.

Корбан не находил слов. Ребенок! Первая мысль, которая пришла ему в голову, — как страшно оказаться в такой ситуации и как ему выйти из нее. Последние несколько недель он чувствовал, но боялся признаться себе в том, что больше не любил Рут Колдуэлл. На самом деле он вообще не был уверен, что испытывал к ней что-нибудь, кроме физического влечения. С первых дней их совместной жизни он сомневался в чувствах Рут. Мотивы ее поведения были очевидными: она нуждалась в спонсоре, который оплачивал бы ее обучение. А квартира Корбана, его машина и счет в банке ее вполне устраивали. О таких намерениях догадаться несложно, тем более если человек этого не скрывает.

Теперь все стало намного серьезнее.

— Хватит так смотреть на меня! — крикнула она раздраженно.

— А как я смотрю?

— Так, будто это я подстроила свою беременность.

— Нет, я знаю, что ты не могла сделать этого.

— Верно. Меньше всего мне хотелось бы забеременеть. — Она осмотрела себя таким взглядом, будто ей самой было неприятно касаться собственного тела. — Я уже прибавила два фунта. — Она расплакалась. — Почему это должно было случиться со мной? Все было так хорошо!

Хорошо?

Он почувствовал, что на лбу у него выступил пот. Сердце застучало так, будто вот-вот выскочит из груди, и внутри все похолодело. У Рут будет от него ребенок. Он посмотрел на лежавший в корзине тест, и его сердце затрепетало. Что это? Стыд? Страх? Изумление? Его охватили смешанные чувства. Нужно все обдумать, а Рут мечется, как зверь в клетке. Ему так хочется поддержать ее и успокоить.

— Мы что-нибудь придумаем, Рут.

— Что придумаем? — Она замерла, буравя его взглядом.

— Что нам делать дальше. — Корбан встал и подошел к девушке. — Это наша общая проблема, не только твоя.

— Не понимаю, как такое могло случиться, — пожав плечами, тихо сказала Рут. — Я была так осторожна.

Она заплакала, и Корбан привлек ее к себе. Удивительно, но он никогда не видел Рут плачущей и даже не слышал, чтобы она плакала. Он думал, что она вообще не способна на это.

— Все будет хорошо. — Он утешал ее, поглаживая по спине, как утешает взрослый мужчина маленькую девочку. Ему нравилась роль утешителя, он даже получал от этого удовольствие. Паника закончилась, и можно спокойно все обдумать. Он ощущал себя ее покровителем. — Некоторые заводят детей и раньше, даже не окончив школу.

Рут вдруг застыла в его объятиях.

— Уж не предлагаешь ли ты оставить ребенка? — Она отстранилась от него. — Выбрось это из головы, Кори.

Внутри у него все похолодело, когда он заглянул ей в лицо.

— А почему бы и нет? Ведь ты успеешь закончить учебный год до того, как…

— Ни за что! — Она посмотрела на него испепеляющим взглядом. — Ты в своем уме?

Он нахмурился:

— Я окончу университет в июне.

— Но я не окончу. — Рут отвернулась от него, ушла в другой конец комнаты и села на стул. Сжав руками колени своих красивых длинных ног, она смерила его холодным взглядом.

— А как же дальнейшее обучение, Кори? — спросила она. — Ты собирался окончить университет с отличием и уже прошел собеседование в Стэнфорде. И мне еще год учиться…

— Tы могла бы перевестись.

— Да что ты говоришь? А кто, интересно, будет платить за мое обучение? Санта-Клаус? Мое место здесь. Я не могу переходить в любое учебное заведение, какое захочу. У меня нет спонсора.

Она с такой ненавистью высказала свои доводы, что ему стало неприятно и внутри все похолодело. Как он мог увлечься такой девушкой? Ее глаза горели. Вдруг она догадается о его чувствах? Что если они написаны у него на лице? Но Рут кусала губы и не смотрела в его сторону. Однако ее слова уже раскрыли ему суть их отношений, так что исправлять что-либо не имело смысла. Она снова повернулась к нему, и взгляд у нее был встревоженный.

— Мы с тобой всегда могли договориться, Кори. И первым делом знали, что надо получить образование, а уж потом…

А что потом? Как теперь жить? Действительно, он никогда не думал о будущем. Как же у него погано на душе! Он знал, что не может пообещать платить за ее обучение, тем более в Стэнфорде.

Но ребенок. Его дитя. Он думал о выборе, который встал передним.

— Послушай, — начал он осторожно, — я еще не твердо решил, ехать мне в Стэнфорд или нет. Ничего страшного, если мы останемся здесь, в Беркли.

— Но ты ведь хочешь поехать в Стэнфорд, и я знаю об этом. Так что не надо говорить, будто это не так. Если ты останешься здесь, то возненавидишь меня за то, что я разрушила твои планы.

— Ни в коем случае.

— Открой глаза, Кори. — Ее лицо побледнело и стало суровым. — Я пропустила две лекции на этой неделе, потому что мне было очень плохо. Думаю, это называется утренним токсикозом. Только к вечеру прихожу в себя. Представляешь, сколько я еще пропущу? Мне не закончить даже этот год!