Голубой, зеленый, синий, красный, Желтый, белый, снова голубой, Уж ты, сад мой, самосад прекрасный, До чего ж цветасты мы с тобой! На поляну гляну, на кусты на, Что цветут вот так же, так же вот, Как и сам бы я расцвел у тына, Созерцая тихий небосвод. Вон осина вся одета в хвою, Хвоя, хвоя, хвоюшка, хвоя. Погляжу на хвою, просто взвою, Засвищу не хуже соловья. Закурю любимый самосад, Посмотрю-взгляну на садик-сад: Березняк, сосняк, дубняк, орешник, Хорошо, вольготно и тепло. Как скворец, нашедший свой скворешник, Сладко плачу в старое дупло. Расстели мне что-нибудь такое, Что-нибудь такое расстели, Что-нибудь такое голубое, Чтоб висели кисти до земли. Да запой мне что-нибудь такое, Что-нибудь такое мне запой, Чтоб навек лишился я покоя, Чтоб запев пилил пилой тупой. Чтобы было мне и горя мало, Чтоб цвела рябина-рябинá, Чтоб меня поляна понимала: Подмигну — и будет полянá. • И. Сельвинский Охота на критика Рыжим утром, изюбрем лазоревым Я выхожу. (Вы? Хожу! Ж-жу! В-вы!) Дичь ли, стрелять ли, пороть ли? Горе вам Я! Выхожу! Из! Себя! С! Головы! Критики-тики, рики-тики-тави, Брысь! Я пускаю горловое: Х-ха! Х-ха! Громыхающее, как бой в «Полтаве». (Помните Шаляпина?) (Эс) «Блох-ха!» Что с таким поделаешь? Тыкайте, выкайте, Встаньте вратарями во всех дверях. P-раз! И прошел я, очки на выкате, Руки, эх да ноги, в золотых кудрях. Детство… Тома «Мушкетеров» и «Виконта Де Бражелона», (Эс) Дюма! Отца! Юность… штудированье Канта да Конта, Ночи, да гитара, да любовь (Ца-ца)… Да, мы стареем, (Эс) моя золотая. Рифмы да ритмы исчерпаны до дна. Белою вороною слетая с Алтая, Тая и не тая, снежит седина! Ты наглоталась поэм до одурений, Миллионы! Миллиарды! Биллиарды! Строк. Избранный сборник моих столпотворений Палевым тигренком лег. У ног. Критики строятся в роты, эх да взводы. Грифели да перья, (Эс) карандаши, мелки… Что есть критик, в сущности? Жиры, да углеводы, Да свирепо вытаращенные (Эс) белки! Я еще не памятник, и я меняю позу. Я по натуре (Бац!), пожалуй, камчадал. Да, я впадал в, так называемую, прозу, Но регулярно обратно выпадал. Разве старых взыскивали столько вин с кого? Кто из нас не грешен, не писал кто пьес? Лично я, товарищи, люблю Сельвинского. Матерый поэтище! Эс! Эс! Эс! • К. Симонов
Из цикла «Я да ты, да мы с тобой» Названья ласковые, птичьи На ум не шли нам. Вдалеке Мы тосковали по-мужичьи, На грубом нашем языке. (К. Симонов) Как подобает взрослому мужчине, Коньяк, табак, две порции тоски, В одной руке держу свои морщины, В другой руке — седые волоски… Недаром я прозвал тебя судьбою, Играй же мной, ликуя и скорбя! Присядь ко мне, я кончу цикл «С тобою», А то — гуляй, есть цикл и «Без тебя». Довольно петь нам о любви по-птичьи, Пора нам стать и проще и сильней. Пора нам по-простому, по-мужичьи, По-холостяцки рассказать о ней. Я шел к тебе по дьявольской дороге. О, я мечтал не год, не два, не три Про эти губы, зубы, руки, ноги, Про эти уши, черт меня дери! Садитесь все и пейте бога ради! А ты детей, голубка, отзови… Читаю три лирических тетради В объеме курса «Странности любви». Твои глаза прищуренные узки… Когда-нибудь и мне лежать в гробу… Давайте, братцы, выпьем без закуски, Закусывая нижнюю губу. Простите все бродягу-непоседу! Уходит поезд ровно в десять семь… Опять уеду я, опять приеду И уж тогда доеду вас совсем. • Я. Смеляков Стал я сильным, как терн, и железным, Словно окиси привкус во рту. ___ И таяла в области рта Ослабшая смутная жалость. ___ Обращаюсь к друзьям (Не сочтите, что это в бреду): Постелите мне степь, Занавесьте мне окна туманом, В изголовье поставьте Ночную звезду. (Я. Смеляков) В смутной области среднего уха, Где еще не ступала нога, В вековом заповеднике слуха Я хватаю быка за рога. Презирая и охи и ахи (Не сочтите, что это в бреду!), Я пройду твои трубы, Евстахий! И огонь я и воду пройду. Не сочтите, спокойно прочтите, Передайте другим, прочитав, Подметите мне степь. Отойдите. Пожую зеленеющих трав… На меня бесконечно похожий, Русой статью своей и лицом, Пятикратно робеет прохожий, Вероятно, за речкой Донцом. Был я мальчиком, стал я мужчиной, Видно, девочкой мне уж не быть, Не ходить мне походкою чинной, Синим взглядом друзей не губить. За морями, лесами, горами Трудной славе моей не греметь… Окисляться я стал вечерами, Выделяя железо и медь… Я грущу, но металл не солома, Ты душой за меня не болей. На такое количество лома Накуплю я тебе соболей. Ни к кому я тебя не ревную, Только, знаешь, я лучше уйду… Ты на память мне дай не дневную, Не ночную, вообще не «Звезду». Дай мне «Знамя», и пусть марсианин, Разглядев меня сквозь облака, Восторгнется на Марсе, как Данин [1]На Земле восторгался… Пока! вернуться Автор восторженной статьи о творчестве Я. Смелякова. |
