— Нет, мэм, в оранжерее, теплице и особенно в цветной комнате никому из посторонних появляться нельзя. Завтра или послезавтра я уберу там сама.
— Ты уж управляйся в цветной комнате, а в оранжерее я справлюсь. Научи меня только выключать фонтан и спускать воду — надо его почистить.
Котенок Перси нашелся еще накануне вечером — как я и думала, он был в полном порядке. Питкин потихоньку начал выздоравливать, но вел он себя необычно — забился в угол кухни и шипел на всех, кто оказывался неподалеку, в том числе и на меня. Есть Питкин не хотел, а я и не настаивала, кот все еще нездоров и поголодать денек-другой ему даже полезно.
На завтрак мы ели отварной молодой картофель с зеленью и йогуртом. Потом пили китайский чай, который привез Дикки. Чайные листья были сформованы в шарики и обладали восхитительным ароматом. Мисс Картер горячо одобрила новый сорт чая:
— Такой нежный привкус, будто бы молочный, а ведь я пила этот чай без молока!, — восхищенно заметила она.
А Эми за что-то обиделась на своего парня и в знак протеста пила кофе. Ричард несколько раз примирительно заговаривал с девушкой. Это помогло и к концу завтрака отношения между ними более или менее восстановились.
Этим утром похолодало, шел дождь. Пришлось надеть флизовую куртку и закрытые туфли. Мои друзья уехали на работу в Мейсен Мэнор, а я поспешила сделать очередной визит к Соне Складовски.
Как было обещано профессору Мейсену, я ежедневно наведывалась на ферму Фостеров. Жизнь протекала там спокойно, несколько раз мне удалось повидать Еву — она все еще носила на голове черную косынку в знак траура по Джеймсу.
Выехав на дорогу, я почувствовала, что машину слегка подергивает. Решив, что из-за сырой погоды промокла электроника, я продолжила путь.
— «Сейчас двигатель прогреется, все подсохнет и наладится само собой», — подумала я.
Мимо промелькнула деревня, я выехала на дорогу к ферме и неподалеку от того места, где погиб Джеймс Фостер, моя машина, дернувшись очередной раз, заглохла. Все попытки запустить двигатель ни к чему не привели.
Дождь перестал, я вышла из машины и достала телефон, чтобы вызвать помощь. Мимо проезжали автомобили, я не обращала на это внимание, но один из них, обогнав на высокой скорости мою старенькую мини, остановился далеко впереди и стал, подвывая двигателем, быстро сдавать назад. Это оказалась белая ибица, из нее выскочила Эллинор и бегом направилась ко мне.
— Привет, Энни! Вижу, ты решила отдохнуть на обочине, — смеясь и чуть запыхавшись заметила она.
— Привет! Да вот, машина заглохла почему-то, — смущенно объяснила я и добавила:
— Сначала она дергалась всю дорогу от дома, а теперь и вовсе не желает двигаться с места. Придется вызвать техпомощь.
— Давай попробуем сами разобраться, машина-то старая и простая, живет вне времени, как двадцать пенсов без года40, — хихикнула Эллинор.
— Это похоже на комплимент моей мини, — усмехнулась я.
— У тебя есть свечной ключ?, — спросила норвежка.
— Не имею понятия, — честно призналась я, — но можно поискать в багажнике. Только ты помоги мне, пожалуйста, я не знаю как он выглядит.
— И чему вас только в школе учили, — шутливо ворчала Эллинор, копаясь в сумке с инструментами.
— Вот он!, — и она победно подняла над головой найденный длинный ключ.
— «Так-так, ну и что мы можем сделать?», — раздумывала я, открыв капот и беспомощно разглядывая мудреное устройство автомобиля.
Эллинор стала выкручивать свечу, прилагая довольно большую силу и кряхтя от напряжения. Маленькая деталь поддалась не сразу, но в конце концов, девушка вытащила ее и протянула мне.
— Надо взять сухую чистую тряпку и протереть вот здесь хорошенько, — она показала мне, как чистить свечу, а сама принялась за выкручивание следующей.
Мы почистили все свечи, Эллинор вкрутила их на место и приказала:
— Теперь попробуй завестись.
Двигатель запустился с полоборота. Я обрадованно поблагодарила девушку, которая показала себя с неожиданной стороны, помогая человеку на дороге. Мое отношение к ней улучшилось и потеплело. В ответ на мое «спасибо» Эллинор махнула рукай, дескать: «Да чего у ж там, не стоит благодарности», — достала салфетку и вытерла руки и лицо.
— Пить хочется, — сказала она и побежала к своей машине.
Я, тем временем, закрыла капот. Эллинор вернулась с небольшой бутылкой воды, налила в бумажный стакан и предложила мне попить. Я не испытывала жажды и поэтому, поблагодарив, отказалась. Сама Эллинор, видимо, выпила воду возле своей машины, так как закрутила пробку на бутылке и запихнула ее в широкий и низкий карман светло-оливковых брюк. А стаканчик с водой, размахнувшись, зашвырнула в густой кустарник на обочине. Увидев, что я проследила взглядом полет стаканчика, Эллинор небрежным тоном заявила:
— Не думай, что я разбрасываю мусор направо и налево. Просто бумажный стаканчик не вредит природе и быстро исчезнет – его размочат дожди.
Я промолчала и только кивнула девушке, хоть и не была согласна с таким мнением.
— Ты едешь к Соне?, — спросила она меня.
— Да, хочу повидаться с ней.
— Молодец! Ты – настоящая подруга. Каждый день навещаешь и поддерживаешь Соню и ее маму в трудное время.
Мне стало неловко. Я бы, конечно, приезжала к Соне, но уж точно не каждый день, если бы меня об этом не попросил профессор Мейсен. Как я могла принять незаслуженную похвалу?
— Скажешь тоже, Эллинор! Я появляюсь у Сони хоть и ежедневно, но лишь на четверть часа. А вот ты, действительно много времени уделяешь подруге.
Норвежка почему-то смутилась и заговорила о погоде, что было вполне обосновано – снова пошел дождь.
Глава 24. Ошибка Дастина Бакли
Уже вторую ночь я спала без кошмаров и вообще без сновидений.
Воскресное утро порадовало солнышком. Прогноз обещал ясный и теплый день. После завтрака я поехала в Мейсен Мэнор.
Время казалось тягучим, оно не бежало и не шло, а медленно струилось. Я давно заметила, что когда спешишь, то минуты и часы пролетают слишком быстро и хочется взмолиться: «Помедленнее!». И наоборот, если сильно чего-то ждешь, то время, как нарочно, начинает тормозить. Вот кажется, что минуло полчаса, а взглянешь, с надеждой, на часы и выясняется, что не прошло еще и двадцати минут.
Утро было в разгаре и все занимались своими делами. Слейтеры суетились по хозяйству, готовясь к возвращению владельцев поместья. Дикки колдовал над компьютерной сетью. Эми отправилась в библиотеку старого Мейсенхауза и я пошла вместе с ней.
Мы миновали залитую зеленым светом аллею, где деревья смыкают кроны над дорожкой, и вышли на большую поляну перед Мейсенхаузом. Я взглянула направо — мне хотелось увидеть лебедей на озере, но оно было скрыто легким туманом и птичий домик на воде едва просматривался.
— Подержи, пожалуйста, — Эми протянула мне ноутбук, а сама достала из кармана массивный старый ключ и открыла высоченную дверь. Мы поднялись на второй этаж, прошли широким коридором — оказались в галерее над столовой. Оттуда Эми повела меня по узкому проходу и мы попали в другой коридор, который в конце упирался в широкие дубовые двери. Моя подруга воспользовалась еще одним ключом и впустила меня в библиотеку.
Огромная комната была высотой в два этажа. Все стены, от пола до потолка обшитые деревянными панелями-шкафами, занимали книги. Величину библиотеки подчеркивали четыре колонны, симметрично расположенные посреди обширного помещения. У правой стены стояла лестница-трансформер на колесиках, с помощью которой можно добраться до любой книжной полки.
В библиотеке пахло старой благородной древесиной — дубом, кедром и даже сандаловым деревом. Эти запахи были отдельными нотками в композиции ароматов, витающих в царстве знаний, сохраненных на бумаге. Атмосфера библиотеки настраивала на возвышенный лад, на глубокие и чистые размышления.
Я остановилась на пороге. Мной завладело чувство, подобное тому, что испытывают люди, входящие в храм. Нечто похожее бывает в музеях или на концертах, когда видишь или слышишь настоящее произведение искусства. Тогда отзываются глубинные чувства, которые безошибочно узнают подлинную ценность и которые помогают различить, что есть золото, а что — всего лишь подделка.
