— Ты не сердишься на меня, Энни, что я так неуклюже устроил возможность побыть с тобой наедине?

Мое сердце запрыгало от радости и я не сдержала улыбку:

— Я нисколько не сержусь, Марк!

— Хочу показать тебе кое-что.

По винтовой лестнице Марк Веттингер и я поднялись в башню и очутились в круглой комнате с несколькими узкими окнами. У одного из них стоял большой старинный письменный стол, а больше в помещении не было ничего.

— Почти все вещи мы с дядей перевезли в новый дом, пока здесь длится ремонт. Я не знаю, вернемся ли мы когда-нибудь снова сюда жить. А в прежние времена эта комната была моим кабинетом.

— А где были лаборатории?

— Они располагались в подвале, я покажу его тебе чуть позже. А сейчас давай пойдем в другое место.

Мы направились во второй этаж и оказались у обычной деревянной двери, которая была незапертой. Марк просто толкнул ее, она распахнулась и парень, пропустив меня вперед, вошел вслед за мной. Почти пустая квадратная комната, лишь у правой стены стояла массивная кровать с четырьмя стойками для полога. Самого полога, естественно, не было, как не было и матраса.

Два больших окна пропускали последние лучи наполовину скрывшегося за горизонт солнца и открывали обзор на лесистые холмы, тянущиеся вдаль насколько хватало глаз. Я посмотрела на моего спутника — чем же, по его мнению, интересна эта комната?

Будто услышав мой немой вопрос, Марк очнулся от задумчивости и пояснил:

— Эта комната долгое время служила мне спальней. Однажды ночью, когда я спал здесь, мне приснилась девушка. Я до сих пор отчетливо помню тот яркий сон. Дело в том, что девушка из моего ночного видения была как две капли воды похожа на тебя, Энни.

— Это было еще до того, как ты встретил меня в реальной жизни?, — уточнила я.

— В том то и дело! Это было давно, задолго до встречи с тобой. Именно поэтому я так уставился на тебя в лесу при нашей первой встрече.

Что ж, это объясняет интерес Марка Веттингера к моей особе.

А он подошел ближе и посмотрел на меня так, что голова закружилась. Встретив этот удивительный, нежный взгляд, я не отвела, как прежде, глаза, а, приподняв голову, смотрела на Марка. Мы не прикоснулись друг к другу, но все же я испытала какое-то физическое наслаждение от этих мгновений. Все внутри меня будто приподнялось и парило, как в невесомости, а дыхание стало коротким и частым.

Марк мягко взял мои руки и положил их себе на плечи. Я замерла, боясь спугнуть этот момент. А парень нежно обнял меня за талию, скользящими, едва заметными движениями погладил чуть вверх-вниз и прижал к себе. От этого прикосновения по моему телу пробежала горячая волна, а в горле защекотало.

Я слегка запрокинула назад голову, глядя в прекрасные глаза Марка и подумала, что вот сейчас он меня поцелует.

Его теплые, свежие губы коснулись моих губ. Я ощущала немного шершавое прикосновение его лица. Марк крепче прижал меня к себе, скользя ладонями по моей талии и спине, в его руках чувствовалась огромная сила, которую он контролировал. Дыхание парня стало прерывистым.

Сколько времени длился этот поцелуй? Я не знаю, наверное всего несколько секунд. А потом послышались голоса наших друзей в коридоре. Марк выпустил меня из объятий, тяжело вздохнул и виновато улыбнулся.

— Ты мне очень нравишься, Энни, — сказал он и, открыв дверь, вышел в коридор.

Я последовала за ним, но ноги плохо слушались меня и дрожали мелкой дрожью.

— Как вам понравился дом?, — услышала я голос моего парня... ух ты! Я мысленно назвала Марка «моим парнем»!

— Очень понравился, Марк, — ответила Эмили, а Дикки добавил:

— Планировка причудливая — можно заблудиться.

— О да, та прав, Ричард. В старые времена запутанная планировка применялась для того, чтобы скрыть спрятанные помещения. В доме есть две тайные комнаты, но я не удивлюсь, если при ремонте мы обнаружим еще не одну, — усмехнулся Марк, — а теперь, если хотите, я могу показать вам знаменитый подвал Мейсенхауза.

Я уже пришла в себя и спросила:

— А чем знаменит этот подвал?

Марк Веттингер повернулся ко мне и, глядя с улыбкой, ответил:

— Семейное предание гласит, что именно там чаще всего появляются два привидения, живущие в этом доме, — Хромой Баронет и Джентльмен с Волком (так уж повелось, что волк не считается отдельным привидением). Но главная достопримечательность подвала Мейсенхауза — это подземный ход, который ведет к замку Лингхэм.

— В таком случае это очень длинный подземный ход, — заметила Эми.

— Верно, длинный, правда, большая его часть завалена. Нам удалось расчистить примерно триста ярдов хода, а дальше пока не получилось пробиться.

Вход в подвал Мейсенхауза начинался под башней. Туда вела невысокая арочная дубовая дверь. Сразу же у входа на стене висел электрический щит, Марк поднял шесть рубильников и подземное помещение осветилось ярким светом.

Я увидела, что мы находимся в просторной комнате со сводчатым потолком. Вдоль стен тянулись столы и стеллажи. На них лежал толстый слой пыли, из чего я заключила, что подвалом уже давно не пользуются. Воздух здесь удивлял свежестью, не было и намека на сырость или запах плесени, обычный для подземелий.

— Раньше, до постройки нового научного корпуса, наши лаборатории находились здесь. И занимали они пять комнат. А начало подземного хода расположено в дальнем конце подвала.

— А что за приведения живут здесь, можешь рассказать о них, Марк?, — попросила Эми.

— Ну, хорошо. История такая. Жил да был один саксонский дворянин по имени Фридрих. Его старший брат, после смерти отца, стал правителем одного из саксонских городов, потому что их семья была княжеского рода. В континентальной Европе полыхала Тридцатилетняя война.²³ Семья Фридриха придерживалась протестантского вероисповедания — они были лютеранами. Когда в 1626 году войска Католической Лиги²⁴ захватили их город в Саксонии, старший брат Фридриха погиб в бою с войском генерала Тилли²⁵, а сам Фридрих, мало того, что был серьезно ранен в ногу, так еще и заболел чумой, заразившись от укуса блохи. Он был так плох, что никто не верил в его выздоровление. Только старая няня Фридриха старалась вылечить его, как могла. Мы знаем из семейного предания, что она применяла отвары из ивовых прутьев, из веточек малины с листьями, и из клюквы, а также давала ему пить подсоленную воду. Фридрих выжил...

— Извини, что я перебиваю, Марк, просто хочется уточнить, — виновато проговорил Ричард, — ты сказал, цитирую: «Мы знаем из семейного предания...», выходит, что история Фридриха — это твоя семейная история?

— А ты внимательный, Дикки, — засмеялся Марк, — я действительно нахожусь в родстве с героем моего рассказа.

Мы говорили на ходу и уже прошли все комнаты подвала одну за другой. Наконец, наша четверка приблизилась к стене, выложенной крупными камнями, в середине которой располагалась тяжелая металлическая дверь. Марк достал обычный, современный ключ и отпер ее.

— Приглашаю вас посетить подземелье Мейсенхауза, друзья, — сказал Марк Веттингер и распахнул дверь, — осторожно, тут, сразу за порогом есть ступени.

Ступеней оказалось восемь. Мы гуськом спустились и очутились в неком подобии тоннеля, уходящего вдаль и освещенного лампами с плафонами из толстого стекла. Они были прикреплены к верхней части свода по одной на каждые три метра пути. Под ногами хрустело что-то вроде гравия, а стены покрывал бетон. Марк и я пошли вперед, а Эмили с Диком за нами.

— Итак, Фридрих выжил, справившись и с ранением в ногу, и с чумой, — продолжил Марк рассказ, — но сильно ослаб, сделался хромым на всю жизнь и потерял всякий интерес к военному делу. А поскольку Тридцатилетняя война еще и не думала заканчиваться, Фридрих решил навсегда уехать в Англию. А почему нет? Он молод, очень богат, знатен, что еще нужно?

Сказано-сделано. Фридрих, покинувший континентальную Европу в 1626 году, купил себе земли в Англии и в Ирландии, получил титул баронета и решил построить этот дом — Мейсенхауз. Он так и не завел семью, жил в доме один, но содержал большой штат прислуги. По странному капризу другом нашего Хромого Баронета стал человек мало похожий на него.