Мне снилось, что я убегаю от Бакли, потом от Евы, а после этого меня за что-то снова отчитывала мисс Тэтчер, которая выглядела не мертвецки, а самым обыкновенным образом, пожалуй, даже лучше, чем при жизни. Мой сон не был кошмаром, а являлся чередой беготни и разговоров, которые я не запомнила. Разбудил меня стук в дверь.
Я взглянула на часы и увидела, что уже половина двенадцатого ночи. Сонным голосом я сказала:
— Войдите!
Это был Марк. Я быстро приняла душ, почистила зубы и надела чистую одежду, которую Рэйчел оставила для меня в шкафу — юбку и блузку, похожие на мою школьную форму.
Парень окинул меня взглядом и сказал:
— Не очень подходящая одежда для сауны, нужно что-то полегче. Там будет чертовски жарко!
Сам он был одет в белую футболку и синие плавательные шорты.
— У меня здесь нет купальника, Марк, — ответила я.
— Посмотри на полках в шкафу.
Я нашла легкую майку и короткие джинсовые шорты, переоделась и мы отправились в подвал жилого дома, где агирусы устроили влажную финскую сауну. Профессор в белом махровом халате был уже на месте. В подвале оказался бассейн с голубой водой, о существовании которого я не знала. Дверь в сауну находилась в этом же помещении. Марк повозился с пультом управления и установил там режим нагрева.
Сауна представляла собой небольшую комнату, стены, пол и потолок которой были деревянными. Вдоль трех стен тянулись двух— и трехъярусные скамьи. На четвертой стене в нише находилась печь с гладкими, горячими камнями, на которые откуда-то сверху капала вода. Посередине комнаты стояла большая деревянная бадья с нагретой водой.
Профессор сбросил халат и, оставшись в плавках, полез в бадью. Вода было очень горячая и он не смог сразу погрузиться в нее, а медленно опускался, держась за края и слегка морщась. Наконец, его тело привыкло к температуре воды настолько, что профессор Мейсен лег в бадье и над водой осталась только его голова с пышными, растрепанными волосами.
Я села на скамью и приготовилась наблюдать за всем, что здесь произойдет. Становилось жарко и влажно, пар все больше наполнял сауну и казалось, что он вытесняет воздух — дышать было горячо и мокро. Я втягивала воздух ртом, но его не хватало. Жара все усиливалась и я начала обливаться потом. Одежда постепенно промокла, Марк подал мне полотенце, чтобы я могла вытирать лицо.
Сам он сидел напротив меня и внимательно наблюдал за мной и за профессором. Я вздохнула. Марк встревоженно сказал:
— Энни, дорогая, если тебе слишком жарко, то лучше выйди отсюда. Температура в сауне должна подняться еще на несколько градусов, прежде, чем я смогу начать процедуру.
— А представь каково мне!, — усмехнулся профессор, — вода ведь тоже продолжает нагреваться!
Но я сейчас страдала не столько от жары, сколько от мокрой, потной и горячей одежды, противно липнущей к телу. Поэтому, поколебавшись немного, я встала и сняла с себя майку и шорты. Мне пришло в голову, что не стоит мучиться, ведь лифчик и трусики вполне сойдут за купальник.
Марк и профессор на полсекунды оторопели — это было видно по их удивленным лицам, но тут же невозмутимость вернулась к ним, будто и не покидала.
— Молодец, Энни, ты — решительная и здравомыслящая девушка, быстро соображаешь и принимаешь правильные решения!, — похвалил меня Альфред Мейсен.
Я не ожидала высокой оценки за столь простой поступок, но профессор в периоды недомоганий всегда был очень эмоциональным. Ученый продолжал говорить, обращаясь теперь уже к своему племяннику:
— Последуй примеру Энни, Марк! Сними футболку, она уже такая мокрая, что ее впору выкручивать.
Мой парень хотел было что-то сказать, но передумал и послушался дядю.
Прошло еще несколько минут, стало жарче.
— «Если температура продолжит подниматься, то терпеть станет невозможно», — подумала я, но в этот момент Марк встал и придвинул к бадье столик со стоящим на нем лотком. Оттуда он вынул градусник и померил температуру воды в бадье.
— Можно начинать, — сказал он, — Энни, сейчас понадобится твоя помощь. Стань, пожалуйста, позади Альфреда и двумя руками держи его голову. Что бы ни произошло, удерживай ее над водой.
Парень вытер лицо полотенцем и спросил:
— Дядя Альфред, ты готов?
— Да, дитя мое, приступай уже скорей!
Я быстро подошла и сделала, как сказал Марк. Он, тем временем, вставил в рот профессора большое резиновое кольцо, заведя его для фиксации на затылок. Теперь наш пациент, в случае припадка, не сможет откусить себе язык.
Потом Марк прикрепил руки и ноги профессора к металлическим кольцам, вделанным в бадью. Стараясь действовать как можно быстрее, молодой ученый наполнил поочередно четыре шприца жидкостями из разных пузырьков. Две из них были прозрачно-бесцветными, одна — бледно-фиолетовой, а последняя — оранжевой.
— Дядя, вдохни глубоко несколько раз, — сказал Марк и сделал первый укол в правое плечо профессора, используя шприц с бесцветным лекарством.
Я приготовилась, мягко, но крепко обхватила ладонями голову Альфреда Мейсена, но ничего не произошло, а Марк уже делал второй укол бесцветным лекарством в левое плечо профессора. Немедленно последовал и третий, фиолетовый укол — в вену на руке. Тут-то все и началось.
Профессор охнул, глаза его закатились, так, что стали видны только белки, а все тело забилось крупной дрожью, выплескивая горячую воду из бадьи. Это выглядело, как приступ эпилепсии, я очень испугалась:
— Марк, что случилось?, — закричала я.
— Надеюсь, что все нормально, я предвидел такую реакцию.
Едва конвульсии ослабли, молодой ученый сделал своему дяде оранжевый укол, после чего открыл дверь из сауны и отключил нагрев. Потянуло спасительной прохладой и я, наконец, смогла задышать полной грудью.
Альфред Мейсен был без сознания. Марк освободил его руки и ноги, вынул кольцо изо рта, без усилий поднял крупного профессора из бадьи и уложил его на скамью, подсунув под голову свернутые мягкие полотенца.
— Теперь надо подождать немного, — сказал он и сел рядом с профессором.
— Ты уверен, что все в порядке?
— Все нормально, Энни, спасибо тебе за помощь, дорогая!
Альфред Мейсен очнулся минуты через три. Он открыл глаза и сел на скамье.
— У меня такое странное чувство, будто кровь бурлит, гудит во мне, по всему телу бегают мурашки и кожу покалывают тысячи мелких иголочек, — сказал он, улыбаясь, — и это приятно!
Марк обнял дядю, — слава Б-гу!, — сказал он, — кажется, все получилось.
Выйдя из сауны, мы все трое, не сговариваясь, нырнули в прохладную воду бассейна — это было настоящим блаженством, после адского жара парной бани!
Накинув на меня банный халат, молодой ученый повел меня в мою комнату. Я спросила:
— А что за лекарства ты вводил профессору?
— Тремя первыми уколами я привел организм Альфреда в такое же состояние, какое было у всех нас, кто успешно превратился в агирусов во время потной болезни. А четвертый укол — это «Элонгавита».
— Любопытно, чем «Элонгавита» отличается от «Спиритуса»?
— О, «Спиритус» — оживляющий препарат малинового цвета — это плод работы многих десятилетий, результат тысяч опытов. В него входят сто пятьдесят восемь ингредиентов. А «Элонгавита» — лечебное средство — счастливый случай, редкая удача в науке и состоит она из тридцати трех ингредиентов. Оба эти состава превращают пациента в агируса.
— А для чего нужны были сауна и горячая ванна?
— Температуру тела нужно было поднять быстро, почти мгновенно, поэтому я действовал как изнутри — с помощью инъекций, так и снаружи — заранее разогревая Альфреда. Сауна и ванна, сами по себе, не могли поднять температуру — она поддерживается организмом на постоянном уровне очень хорошо. А укол, вызывающий подъем температуры, не сработал бы так эффективно без внешнего нагрева тела.
Мы вошли в мою комнату и остановились возле окна. Я кое-что вспомнила и хотела задать парню вопрос, однако сразу не решилась на это, раздумывая и колеблясь: спросить — не спросить. Потом решила, что лучше иметь полную ясность, а не мучиться в сомнениях:
