Лицо человека, сидящего за штурвалом я не рассмотрела. Он с кем-то говорил по рации. Последним вошел Курт и запер дверь. Самолет двинулся и начал выруливать на полосу. В этот момент раздались несколько автоматных очередей, приборы замигали лампочками, а металлический голос небесной машины что-то сообщил на непонятном языке.
— Черт! Черт! Черт!, – выругался Бакли, брызгая слюной, – полет отменяется! Эти сволочи повредили шасси и гидравлику, теперь самолет не взлетит. Быстро назад в машину! Майкл, мы уедем, а ты останешься здесь и будешь нас прикрывать!
Бакли сгреб меня в охапку и потащил в гелендваген. Он оказался страшно сильным, я не могла пошевелиться, стало трудно дышать от его железных «объятий». Ученый-преступник швырнул меня на заднее сидение черного внедорожника и сел рядом.
Лендровер протаранил сетчатые ворота и въезжал на поле. Марк с автоматом в руке сидел на крыше, видимо, это он издалека расстрелял шасси самолета. Майкл открыл огонь и мой парень растянулся на крыше, стреляя в ответ. Курт погнал гелендваген к разбитым воротам.
— Действуем по плану номер два, – объявил Бакли, – Курт, на этот раз оторвись от них с запасом!
Я не видела спидометр, но и без того знала, что машина едет по меньшей мере миль сто тридцать в час62, мимо на огромной скорости пролетали дорожные знаки и таблички. Погони за нами не было видно. Не доезжая до блок-поста, Курт съехал с дороги и, забравшись подальше стал объезжать пост по полю и лесу:
— Солдаты могли вызвать подмогу, – объяснил он свой маневр боссу, обернувшись назад.
Тот лишь махнул рукой, дескать: «Понятно!»
Оставив позади блок-пост, гелендваген выбрался на шоссе, я обернулась — дорога выглядела пустой, за нами никто не ехал. Бакли молча сидел рядом, плотно ко мне прислонившись. Было неприятно ощущать близость убийцы моих родителей. Я отодвинулась подальше, но он, словно пушинку, придвинул меня на прежнее место со словами:
— Сиди там, где сидишь!
От его взгляда у меня внутри все похолодело, я отвернулась и смотрела в окно на проносящиеся с сумасшедшей скоростью знакомые места. Три раза на глаза попались мамбулы. Один из них чуть не угодил под колеса гелендвагена, Курт с трудом объехал его — на такой скорости любое столкновение могло закончиться фатально.
Я снова обернулась и увидела по-прежнему пустую дорогу — мои спасители отстали. Я вздохнула, а Бакли ухмыльнулся и назидательно заметил:
— Лучше не питать напрасные надежды и тогда не придется разочаровываться.
Автомобиль затормозил и повернул направо, после чего мгновенно набрал скорость и понесся по направлению к морю. Впереди появилось какое-то препятствие и через несколько секунд стало понятно, что это — толпа мамбулов, бредущих посреди дороги. Их было много, приблизительно два-три десятка.
Услышав звук мотора, они остановились и повернулись в нашу сторону. Курт выругался и стал давить на тормоз. Толпу пришлось проезжать медленно, я была рада задержке. Среди мамбулов оказался знакомый житель Белдорфа — это был мистер Джонсон, автомеханик, муж Ребекки. На его голове недоставало половины скальпа, а на руках не было пальцев. Я заплакала. Сколько горя принес человек, сидящий рядом со мной!
После проезда толпы Курт уже не мог разогнаться с прежней скоростью — дорога начала петлять и забираться вверх. Преодолев очередной поворот, гелендваген съехал на грунтовую тропу и тут едва не столкнулся с еще одной группой мамбулов, состоящей из восьми особей. Они сидели, кто на корточках, кто на коленях, и ели мертвую корову, лежащую прямо посреди тропы. Голова животного была повернута в нашу сторону и открытый глаз, еще не помутневший, смотрел, как живой. Один из мамбулов отгрызал ногу, другие копались в вывернутых внутренностях.
Зрелище было настолько отвратительным, что даже Курта передернуло, а у меня начались позывы рвоты и я почувствовала, что не удержусь. Понял это и Бакли, он сунул мне в руки какую-то куртку, валявшуюся на полу в машине:
– Не вздумай облевать меня, делай сюда!
Меня вырвало мучительно, с надрывным блевотным звуком. По салону разнесся характерный запах. Бакли, не реагировавший на страшное мамбульское пиршество, брезгливо скривился, осторожно взял из моих рук заблеванную куртку и, опустив стекло, выбросил ее.
Мамбулы отвлеклись от своей «трапезы» и начали подниматься. Курт тронулся с места и попытался объехать их, повернув с тропы влево. Это решение оказалось неудачным — гелендваген вскочил в глубокий, зыбкий песок. Водитель прибавил газу, но колеса закрутились17-Ring на одном месте, а тяжелая машина содрогнулась и ощутимо погрузилась в песок, опустившись на несколько дюймов.
В открытое окно просунулась рука мамбула, Бакли резко отпрянул и нажал кнопку подъема стекла — оно закрылось, придавив мамбульскую ладонь с шевелящимися пальцами. Ученый злодей заорал:
— Идиот! Включи понижающую, а то мы закопаемся по оси!
Курт безропотно подчинился, заметив только:
— У нас есть лебедка, мы можем выбраться отовсюду.
— А как ты собираешься установить лебедку?, – ехидно поинтересовался Бакли, показывая рукой на мамбулов, обступивших машину, – ты предлагаешь остановиться, пострелять их всех, потом заняться лебедкой...? К вечеру управимся, да?
Выбрав нужную передачу, Курт стал постепенно прибавлять газ. Машина завывала, ерзала, приседала, но оставалась на месте. Двигатель гудел на все более высоких нотах, запахло паленым. Наконец, колесам удалось зацепиться и гелендваген медленно двинулся вперед, пробуксовывая и рыская вправо-влево, словно по скользкому льду.
Мамбул, ладонь которого все еще была зажата поднятым бронированным стеклом, упал и потащился за машиной. Колесо гелендвагена наехало на его ноги, небольшой толчок — и оторванная рука повисла вдоль стекла. Бакли невозмутимо нажал кнопку и мертвая конечность упала на дорогу, успев запачкать стекло мутной желто-бурой жидкостью.
Пару сотен метров машина проехала не по дороге и даже не по тропе, а просто сквозь лесную чащу — лавируя между деревьями, проваливаясь колесами в ямки и наезжая на бугры. А потом зеленая стена поредела, вдалеке заблестело море — гелендваген выскочил на открытое место и остановился.
Бакли выволок меня из машины и приказал сидеть на земле, пока они с Куртом что-то вытаскивали из багажника. Ученый злодей нервничал не на шутку, его ироничное спокойствие улетучилось. Прежде казалось, что он парит в небесах, глядя свысока на суету, на опасности и лишь насмешливо кривит губы, но теперь, когда его спасение было близко, им овладел страх. С перекошенным лицом Бакли достал тяжелый рюкзак, открыл его, заглянул вовнутрь и что-то извлек оттуда.
— Иди сюда, Курт, — сказал он.
Тот подошел к боссу.
— Пришло время рискнуть, не бойся и помни, что риск — удел избранных, — торжественно объявил Бакли и хлопнул своего подручного по плечу.
Курт поморщился, а его босс снова присел к рюкзаку, но что он делал узнать не удалось — слуга загородил его собой.
Я огляделась и увидела, что нахожусь на автомобильной стоянке, окруженной подстриженным кустарником. Узкая пешеходная дорожка уводила со стоянки в сторону моря и пропадала за живой зеленой изгородью. Лучшего времени для побега, ждать не стоило. Поэтому я тихо поднялась на ноги, но в ту же секунду Бакли молнией подскочил ко мне и ударил кулаком в лицо:
— Я сказал сидеть!
У меня в глазах вспыхнули яркие зеленые и синие круги, во рту появился вкус крови. Я упала, усевшись со всего маху задом на каменистую землю. Было ужасно больно, а из носа потекла кровь. Вытирать ее было нечем, но я не собиралась просить салфетки у злодея, поэтому стирала кровь нижним краем футболки, невольно размазывая ее по лицу.
Ко мне подошел Курт. У него за плечами был огромный рюкзак высотой в половину человеческого роста. Немец молча сгреб ладонью мою футболку на спине между лопатками и потащил меня по дорожке, а Бакли, ругаясь вполголоса, двинулся следом.
