Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Щербина. А вот этот — истинно старинный витязь — гора мяса, перевитая тугими жилами. Но вечно мрачен и неспроста. Был когда-то Щербина весел и улыбчив — когда жил в большом лесном погосте в словенской земле. А вернулся раз с охоты — поседел в двадцать пять лет. Погост сожгли каратели-христиане, охотники за остатками древней веры. Тогда и пропал смех у Щербины.

Горяй и Пластей — братья-близнецы. Оба молоды — едва на год старше Несмеянова старшего, оба веселы, оба зубоскалы и отчаюги, ловкие и мастеровитые, и прекрасные бойцы. Одинаковые во всём, высокие и светло-русые, только у Горяя глаза серые, а у Пластея — голубые. В деле ни тот ни другой ещё толком не бывали — не поспели к Немиге — вот и доучатся тому, чего в войском доме постичь не успели, — подумал невольно Несмеян. Они и сейчас стараются казаться спокойными и солидными, да только на губах у обоих одновременно то и дело возникает улыбка на все тридцать два.

Радим. Такой же молодняк, как и близнецы, только чёрен, как грач. Этот молчун, изо всех сил старается казаться бывалым воином. Ан нет — то и дело ему за это влетает от истинных бывалых, таких, как Добрыня, к примеру.

И — Мальга, которого, невзирая на год его службы у Всеслава Брячиславича, Несмеян всё ещё знал плохо.

— Ну? — почти беззвучно спросил Несмеян. — Чего надо, двенадцать упырей?

— Брось ты, — прошипел Мальга весело. — Всё одно никого пока не видно…

— Когда они появятся, будет поздно отползать на своё место.

— Ой уж, — насмешливо сказал беглый акрит уже громче — почти вполголоса. — Может, я отсюда лучше выстрелю? Откуда ты знаешь?

Несмеян мысленно плюнул.

— Я не впервой в бою… — процедил Мальга.

Тут возразить было нечего — и вправду не впервой.

Княгиня Ольга Глебовна весть о пленении мужа и старших сыновей встретила достойно — без плача, излишних криков и заламывания рук. Только глянула огромными глазами в огромных тенях на бледном, как-то сразу запавшем лице. И прошептала что-то бескровно-бледными губами.

Несмеяну вдруг показалось, что она знала заранее о чём-то подобном.

— И что же теперь ты можешь сказать, гридень Несмеян Нечаевич?

Несмеяна враз будто в ледяную воду окунули — понял, ЧТО хотела сказать княгиня. Но стыда Несмеян не чувствовал — верил, что князь не осуждает своего ближнего гридня за бегство.

— От Орши сюда идёт рать великого князя, а головой там — Мстислав Изяславич. Надо уходить.

— Куда? В Полоцк? — княгиня смотрела с надеждой.

— Нет, — помотал головой Несмеян. — Полоцка воеводе Бронибору не удержать.

— Почему это?

— Мыслишь ли ты, княгиня, что полочане не сдадутся, если им к воротам связанного князя приведут альбо кого из княжичей с ножом у горла?

Вот теперь ей стало страшно взаболь, хоть она и старалась того не показать — не к лицу бояться женщине из древнего волховьего рода.

— Потому и Брень-воевода рать увёл, чтоб к Ярославичам в руки не попала. Потому и нам бежать надо сейчас.

— А если найдут… — у Ольги не хватало слов — видно, въяве представила, как и ей — ей, жене и матери! — вот так же приведут Всеслава альбо Рогволода…

— Пусть сперва найдут! — гордо и дерзко бросил Несмеян, вскидывая голову. Так, что даже княгиня ободрилась: и впрямь — в кривской-то дебри.

После того всё завертелось стремительно и неудержимо — суматошные сборы, плач мамок и нянек, суровое лицо Глеба Всеславича с прыгающими губами, которые он безуспешно пытался сжать, чтобы придать своему лицу твёрдость, бешеная скачка через леса в сторону Мяделя.

— Да ты хоть скажи, куда мы едем-то? — в отчаянии спросила княгиня на одном из коротких привалов, когда со стонами пыталась разогнуть занемелую спину. Несмеян следил за ней с лёгкой беззлобной усмешкой — отвыкла княгиня от простой жизни за двадцать-то лет.

— К Мяделю скачем, — ответил Несмеян, когда вопросительная складка на лбу княгини уже начала перерастать в гневную морщину. — Там спрятаться хорошо можно… там войский дом на Нарочи в лесах…

Спрятать княгиню и княжичей гридень рассчитывал в Моховой Бороде, в усадьбе своего покойного тестя, туда, где сейчас опять жила его жена с младшим сыном, и куда прибились сбеги из Менска.

Жарко.

Несмеян невольно представил, что сейчас творится в Степи — доводилось видеть, когда торков зорить ходили с великим князем и его братьями — и покрутил головой. Там сейчас такое!… Хорошо хоть, они — в лесу. В тени сидеть даже на макушке лета хорошо. От болот влагой тянет.

— Мальга, — позвал негромко.

— Чего?

— Ты в Степи бывал?

— Бывал, — ответил кметь односложно.

— Вот и я… бывал, — пробормотал гридень, в который раз уже ощупывая дорогу глазами. Глупо спросил — а то не знал, что дружина Ростиславля целый год в Диком Поле да Ясских горах хороборствовала.

Тянуло на пустую болтовню.

— Да нет, — понял Мальга. — Я же в дружине недавно… даже Ростислава Владимирича уже не застал.

— Как это? — не понял Несмеян. Мальга рассказал.

— Вон что, — потянул гридень, когда бывший акрит смолк.

— До сих пор себе простить не могу, — пробормотал Мальга.

— Чего? — переспросил Несмеян. — Что ты мог сделать?

— Да знаю, что ничего, — отмахнулся Мальга, — а только всё одно — грызёт что-то.

Он вдруг усмехнулся.

— А ты со степняками встречался, Несмеяне?

— Доводилось, — вздохнул гридень, вспоминая торков, средь которых оказалось немало отличных бойцов и честных витязей, и бои с ними.

— Греки болтали, будто они сырое мясо жрут? Под седлом, говорят, разомнут и…

— Брехня, — равнодушно сказал Несмеян. — Не веришь, — попробуй сам. Разомни под седлом кусок мяса, да слопай. Понравится, нет? В рот не возьмёшь от вони, двенадцать упырей.

— Так то я…

— А степняки что — не люди? — Несмеян помолчал и добавил, не отрывая взгляда от дороги. — Мясо под седло они кладут, то верно. Да только не для еды, а чтоб язвы от седла залечивать.

— А-а, — протянул Смета, как показалось Несмеяну, разочарованно. И замолк.

Вот так и рождаются страшные сказки про звероголовых людоедов, — неприязненно думал Несмеян. Сам он подобных небылиц не одобрял, — врага следует ведать и уважать, а не сочинять про него всякие небылицы, вроде того, что и мясо сырое жрут, и вшей собственных…

Несмеян покосился на солнце, которое краем начищенного медного щита задевало уже вершины берёз. Пора бы погоне и появиться уже, а не то и до темноты недалеко.

Обрубить хвост было необходимо, чтобы для пришельцев с киевского юга Всеславля княгиня и княжичи, которые сейчас вовсю погоняют коней, окончательно затерялись в кривских дебрях.

Мальга вновь зашевелился, суетливо хватаясь то за одно, то за другое.

— Несмеян!

— Ну, чего ещё?! — раздражённо прошипел Несмеян стойно гадюке-козуле, не отрывая глаз от дороги.

— Едут!

— Вижу, двенадцать упырей!

Несмеян и вправду уже видел их, — десять всадников в двух верстах от засады. Осторожно потянув лук из налучья, он тихо засвистел-зашипел сквозь зубы. Засада в шесть ртов отозвалась тем же. Слева послышался скрип самострела, щёлкнул замок.

Кому которого врага бить — было обусловлено заранее.

Всадники приближались. Несмеян всмотрелся в них и поразился, — они ехали без всякого бережения, как на прогулке в степи. Цепочкой, один за другим. Все десять — вкупе, не россыпью. Потом ему вдруг пришло в голову страшное, — а ну как это только один из, скажем, пяти-шести, а то и десяти загонов, отправленных сами князем Мстиславом впереди рати, в навороп. Да ну! Он помотал головой, отгоняя страх. Не может такого быть. Разведка в полсотни — это если по их следам идёт целая рать, чего и совсем быть не может. Для Мстислава сейчас гораздо важнее Полоцк да Витебск захватить, хотя и семья Всеславля — знатная добыча. Несмеян с ненавистью скрипнул зубами — поперёк горла было видеть то, как вольно едут по кривской земле киевские кмети.

Кияне приближались. Несмеян сжал срединную рукоять лука до боли в пальцах. Едут!

69
{"b":"209418","o":1}