Она невольно покраснела — такими словами с ней ещё никто и никогда не говорил. Сварливость и неприязнь в её взгляде таяли на глазах.

— Уходишь? — спросила она чуть ли не с грустью.

— Надо, — коротко ответил Невзор. — Но я ещё ворочусь, будь уверена…

— Да уж, верю! — бросила она вдруг всё тем же сварливым голосом. Словно скурату ласковую сбросила. Словно он её обидел чем…

Новик коротко усмехнулся…

— Будь здорова, славница! — бросил он, уже не обращая внимание на сварливость девчонки — теперь-то он знал, что это всё — не настоящее. Оттолкнулся ратовищем и заскользил по снегу. На бегу оборотился — Краса всё ещё смотрела ему вслед — махнул рукой, и скрылся за стеной закуржавелого чапыжника.

Краса долго ещё смотрела вслед насмешливому и немногословному мальчишке. И только когда он пропал за чапыжником, когда он уже не мог её видеть, махнула ему вслед рукой.

Тысяцкий Нова Городца, Неизмир разглядывал пыльную, побитую редким первым снегом дорогу, морщась от невесть откуда взявшегося колотья в боку. Что-то было тяжеловато на душе. Вроде как и тревожиться-то не с чего, и дозоры высланы, и стража на стенах и вежах выставлена, скоро и ворота уже затворять. И всё одно, что-то непонятное и смутное тянуло за душу и мешало спокойно идти к вечерней выти со своими домочадцами.

Неизмир тряхнул головой. Тьфу ты, пропасть, — с сердцем подумалось ему, — привяжется же назола. Опасности для Нова Городца взяться сейчас совсем неоткуда — литву полоцкий князь замирил ещё два года тому, а больше к городу и подступить-то некому! Разве что… разве что сам Всеслав и осмелится. Неизмир поёжился — беспокойный полоцкий князь ему нравился своим справедливым и дерзким норовом, хотя его летнее взятие Новгорода Великого не давало покоя и Неизмиру. От полоцкой земли и Белой Руси до Руси Чёрной — рукой подать. И куда теперь кинет полоцкого оборотня — несмотря на отношение к Всеславу Неизмир привычно именовал его оборотнем — бог весть.

— Воевода, — негромкий голос сзади настиг внезапно, Неизмир даже вздрогнул. Оборотился — на ступенях всхода, наполовину скрываясь в отверстом зеве лаза, стоял вестоноша, мальчишка из дозора, недавно отосланного им за стены города.

— Чего стряслось, Прилуче? — встревожился тысяцкий.

— Да там люди какие-то, — Прилук пожал плечами. — Вроде как купцы, что ли… Старшой меня к тебе и послал…

— Что ещё за люди? — ну мало ли какие люди могут быть около Нова Городца. Но Неизмир вдруг почуял, как внутри у него что-то напряглось, словно натянутая тетива. Предчувствиям своим он привык доверять, тем более, что жил на самой меже Руси. — Сколько их там?

— С десяток будет, — Прилук уже отдышался и говорил ровно и спокойно.

Десятеро купцов… что за угроза? Но Неизмир всё никак не мог успокоиться…

Бросил быстрый взгляд за тын — ольховые заросли не подступали к острым палям вплотную, вырубленные мало не на два перестрела. Но всё одно надо быть осторожнее, тем более, что и солнце уже клонится за зубчатую стену сплошного леса, а из распадков и урочищ ползут голубовато-туманные сумерки.

— Л-ладно… — протянул Неизмир задумчиво. — Встретим тех купцов.

Крупную рыбу ловят на живца. Так же, на живца, Всеславль гридень Несмеян поймал и новогородецкий дозор на Менской дороге, а после — и сам Нов Городец.

Дозорных было двое. Конные, в стегачах и коярах, в кожаных шеломах с чупрунами из конского хвоста на темени, с короткими копьями, лёгкими щитами, топориками и луками, они ожидали ряженый обоз на изгибе дороги у взлобка, с которого уже должен был быть виден и сам Нов Городец.

Старшой, молодой ещё вой, хоть уже и с матёрыми усами, оглядел обоз глубоко посажеными глазами и поднял руку:

— Стой! — и когда телеги остановились, прибавил. — Кто таковы?

Сблизились. Там, засадные, небось, уже и тетивы потянули, ловя на кончики стрел обозников — эвон и дозорные стараются стать так, чтоб не попасть меж опушкой ольховника и обозом — вестимо, там, в ольховнике, засада и есть.

Старшой разглядывал их с сомнением, и сомнения эти у Несмеяна были как на ладони — самый обычный купеческий обоз, которых по просторам Руси бродит невесть сколько. Купец мелкого пошиба, двое слуг, три стражника, шесть коней под седлом, да три гружёных телеги.

— Кто таковы? — властно переспросил старшой, подъезжая ближе.

— Купец я, — ответил независимо Витко, ряженый под купца — нарочно и бороду отрастил для того и шапку по самые уши натянул, чтоб чупрун войский не заметили. — Из Владимира, с Волыни. Ядреем кличут.

А вот это верно придумал, — мысленно похвалил Несмеян, косо поглядывая на дозорных. Назовись-ка настоящим-то назвищем — где это видано купца звали Витко? Витко ж войское имя! Раньше по то как-то и не подумали даже, а вот Витко-то сам сообразил, молодец…

А рука Виткова уже около самой ножевой рукояти на поясе лежит, и вои то видят… Пусть видят, — возразил сам себе Несмеян, — у них на лбу ведь не написано, КТО они таковы — то ли стража городовая новогородецкая, а то ли и вовсе тати шатучие…

— А в Городец к нам за какой нуждой? — не отставал старшой. Вот же назола! — со злостью подумал Несмеян, двигая коня чуть ближе.

— Ну за какой нуждой в Нов Городец ездят? — пожал плечами Витко-Ядрей. — С литвой торговать известно, с ятвягами.

— Да чем с ними торговать-то? — старшой усмехнулся. Видно, поверил, наконец. Расслабился.

— Ну как чем? — развёл руками "купец". — Янтарь у них торговать буду — здесь ведь самые янтарные места-то?

— И то верно, — кивнул, соглашаясь, старшой. — А везёшь чего?

— Зерно, да муку, — "Ядрей" бросил вопрошающий взгляд на Несмеяна. Тот чуть склонил голову и подъехал ещё ближе. — Этот товар у них в цене, у самих-то в болотах рожь даже плохо родит… на ячмене сидят на одном…

— А чего припозднился-то так? — городовой кметь спрашивал уже не взаболь, а просто от любопытства.

— Конь расковался, — нашёлся Витко и тут.

Старшой окончательно поверил и отворотился, махнул рукой, давая своим знамено. Не свезло тебе сегодня, вой, — с лёгким сожалением даже сказал про себя Несмеян, видя, как выходят из кустов ещё двое с тяжёлыми составными луками в руках. — Чересчур ты доверчив, пусть даже мы и были бы обычные купцы.

В кустах захрипел ворон — Всеславли кмети готовы были к делу, значит, дозорные вышли на дорогу все. Витко метнул руку к кистеню, новогородецкий старшой изумлёно округлил глаза — ведь успел уже поверить этим "купцам"! Рука его метнулась к чекану, но Несмеян опередил — кованый медный комок кистеня врезался старшому в висок, с хрустом ломая кость. Остальные трое дозорных пали тут же — один насмерть, а двоих других Всеславичи скрутили и связали. Князь не велел проливать слишком много крови.

С ржанием метнулись по полю кони, Несмеяновы вои ловили их за волочащиеся поводья.

Конь Несмеяна переступил через поверженного новогородецкого старшого, гридень придирчиво оглядел одежду — не попала ли хоть капля крови? Перевёл взгляд на связанных кметей, вздрогнул — один глядел такой ненавистью, что стало как-то не по себе.

— Сколько вас было? — спросил он внезапно.

— Пятеро, — ответил вой, прикусил язык, да только слово — не воробей.

— Где пятый? — вмиг похолодев, крикнул Всеславль гридень — весь замысел стремительно погибал, рушился куда-то в пропасть. — Говори, ну?!

Кметь смолчал. Ответил второй — он-то как раз глядел на Несмеяна спокойно:

— Мальчишка. Его старшой в город отослал, как вас завидел.

Гридень облегчённо вздохнул, а тот, ненавидящий, прохрипел своему товарищу:

— Паскуда! Татям!..

Несмеян двинул коня дальше, велев своим через плечо: "Прибрать!", и уже не слышал, как второй кметь ответил, а слышал бы — погордился: