— О, я почти забыл,— вдруг воскликнул Тимолеон.— Я нашел это!

И он протянул Стиву желтый камень. Стив взял его.

— Нет, ты только взгляни! — изумился он.

Слиток золота величиной с гусиное яйцо!

— Боже мой…— охнул я.

Стив набросился на Тимолеона.

— Где ты это нашел?

— Да там, где-то на склоне. Я даже не помню точно. Я споткнулся о него, исследуя вид…

Мы со Стивом уже мчались вниз, соревнуясь друг с другом в скорости. Прочесав весь склон сверху донизу, золота мы так и не нашли.

— Странная история с этим самородком,— сказал я, когда мы сели отдохнуть.— Думаешь, его кто-то уронил?

— Если это и так, то я найду этих людей, и они уронят еще,— пообещал Стив.— Конечно, золото — это гадость. Но где-то в Тибете оно есть.

В эту самую минуту мы услышали шум и, оглянувшись, увидели десяток росных туземцев; они держали нас под прицелом винтовок. Такова жизнь. Гоняясь за золотом, человек ничего больше не видит и ни о чем не думает. Обычно никому не удавалось бесшумно подкрасться к Стиву или ко мне, но сейчас мы были так заняты поисками золота, что даже не заметили опасности.

— Ну что, будем драться, Стив? — спросил я, приготовившись вынуть из кобуры пистолет.

— Нет,— ответил он,— эти тибетцы — очень мирный народ!

Это невероятное, но в то же время жуткое приключение началось довольно неожиданно.

Я делал записи в дневнике, когда дверь неожиданно распахнулась и в кабинет с выпученными глазами ворвался мой слуга, араб Али. За ним по пятам следовал человек, которого я давно уже считал мертвым.

Я в изумлении вскочил на ноги.

— Гиртман! Что, Бога ради…

Он жестом велел мне замолчать, а затем, осторожно оглянувшись, со вздохом облегчения закрыл дверь. Он тяжело дышал, как будто запыхался, а я с любопытством разглядывал его. Прошедшие годы не изменили его. Его коренастая широкоплечая фигура по-прежнему излучала энергию, а резко очерченное лицо с выдающимся подбородком и крючковатым носом выражали целеустремленность и несгибаемую волю. Но сейчас черты его лица обострились от усталости. Очевидно, он прошел через какие-то ужасные испытания.

— В чем дело? — спросил я, ощущая, как его нервозность отчасти передается мне.

— Остерегайся его, сахиб,— вмешался Али,— не связывайся с тем, кого преследует дьявол! Иначе демоны почуют и тебя! Я говорю тебе, сахиб…

— Подожди.— Гиртман поднял руку; только сейчас я заметил, что в другой руке он держит странный сверток. Он приблизился ко мне и сжал мою кисть с какой-то непонятной страстностью. Его словно лихорадило, и я в изумлении смотрел на него. Неужели это был тот Эрих Гиртман, чье имя могло служить символом невозмутимости и цинизма?

— Ты обязан мне жизнью.— Он говорил с такой поспешностью, что слова едва можно было разобрать.— Я вытащил тебя из дагосской бухты, когда акулы уже раздирали на тебе одежду… Теперь ты обязан помочь мне! Я не собираюсь проигрывать, когда дело зашло так далеко! Я поделюсь с тобой добычей, но ты обязан помочь мне… спрятать меня!

— Если ты возьмешь себя в руки и объяснишь, что происходит, мне будет легче помочь,— заверил я незваного гостя.— Конечно, я сделаю для тебя все, что смогу, но стоит, пожалуй, рассказать мне, в какую переделку ты попал. Иначе, мой друг, я не смогу действовать.

— Разумно,— задыхаясь, ответил он.— Но сначала мне надо чего-нибудь выпить. Господи, твой слуга-язычник бегает как антилопа! Хорошенькое зрелище, должно быть, представляли мы, когда галопом мчались по улочкам, привлекая всеобщее внимание… А этого я как раз хотел меньше всего. Но я боялся выпустить его из виду, потому что сам никогда не нашел бы тебя. Я не мог искать тебя по всему городу… Особенно после того, как заметил смуглого дьявола.

Я смешал Гиртману виски с содовой и предложил забрать у него, пока он пьет, сверток, но он решительно покачал головой. Али, нахмурившись, удалился на другую сторону комнаты и оттуда крайне подозрительно поглядывал на моего гостя.

— Я думал, что ты погиб,— сказал я.— С год назад прошел слух, что тебя убили разбойники-бедуины где-то в холмах неподалеку от друзского Джебеля. Естественно, увидев тебя здесь, в Джибути, я несколько удивился.

— Это не меня нашли местные стражи по-рядка ограбленным и изуродованным,— проворчал Гиртман.— Тогда в пустыне погиб голландец-авантюрист по имени Сталенаус. И убили его не бедуины; это сделали друзы, считавшие, что расправились со мной. Голландец, впрочем, несколько походил на меня. В этом счастливом обстоятельстве я увидел возможность скрыться. В ту ночь Эрих Гиртман на время умер, а место его занял мелкий торговец-друз. Я обманул и самих друзов, и других моих врагов тоже! Всех провел! — И он раскатисто засмеялся… Поэтому-то я сегодня нахожусь в Джибути, спасаясь бегством,— продолжал он.— Я ввязался в отчаянную игру с чудовищными ставками: моя жизнь против богатства, которое затмит сокровища царя Соломона!

Его глаза сверкали, и по сумбурным речам я заключил, что он перегрелся на солнце.

— Посмотри! — воскликнул он и стукнул по свертку, который издал металлический звук.— Что, по-твоему, у меня здесь? Тебе нипочем не догадаться! Это состояние, которое не может себе вообразить ни один миллионер! Золото, извлеченное из копей Офира во времена Соломона! Драгоценные камни, что сияли в коронах ассирийских царей! Здесь богатства, могущество, власть над миром!

Я украдкой взглянул на Али, но тот в ответ лишь посмотрел на меня с таким видом, будто желал показать, что в безумии Гиртмана виноват именно я.

Гиртман начал развязывать ремешки своего свертка.

— Я покажу тебе,— поспешно заявил он.— Вели своему слуге встать у окна, выходящего на улицу. Я не хочу, чтобы кто-нибудь забрался по стене и заглянул в эту комнату.

Он явно сошел с ума, но я дал Али знак, чтобы он сделал так, как просил Гиртман. Тогда мой гость развернул сверток и с торжествующим видом продемонстрировал мне странный, необычного вида предмет.

Это была чеканная, весьма тонкой работы медная скульптура, изображавшая павлина; крылья и хвост его были инкрустированы золотом, а когти распростерты, как будто желали вцепиться в какую-то невидимую опору.

Лицо Гиртмана выражало поистине демоническое торжество.

— Взгляни на него! — воскликнул он.— И смотри внимательно! Ты первый белый человек, не считая, разумеется, меня, который увидел его!

Я протянул руку, чтобы взять скульптуру и получше рассмотреть диковинную находку Гиртмана, но Али издал яростный вопль и, внезапно прыгнув вперед, ударил меня по руке.

— Раз уж ты проклят, не следует тащить с собой и моего хозяина! — закричал он.— Не прикасайся к этому, сахиб, если тебе дорога твоя душа! Дотронуться до этой проклятой вещи означает смерть и для христианина, и для мусульманина! Да защитит нас Аллах! Этот глупец украл самого Мелек-Тауса!

— Мелек-Таус! — Я внезапно припомнил кое-что и буквально остолбенел.— Бог мой, Гиртман, ты хочешь сказать, что это и есть тот самый бронзовый павлин, которому поклоняются эти отвратительные дьяволопоклонники — езиды?

— Именно он! — Гиртман опьянел от тщеславия и торжества.— Это — Мелек-Таус, которого боится и ненавидит весь мусульманский мир, да и все христиане Востока в придачу! Значит, ты кое-что слышал о езидах?

— Я слышал великое множество самых невероятных историй,— ответил я.— Да и кто на Востоке их не слыхал? Я знаю об этой секте, которая поклоняется самому настоящему дьяволу, Сатане! Или, если воспользоваться именем, которым называют его жители Востока,— Шайтану. Легенды говорят, что гору Лахеш связывают с Маньчжурией семь башен. Эти башни являются земными обиталищами Шайтана, и живущие в этих башнях обмениваются вспышками света, которые несут заклинания, угрожающие сынам человеческим. Я слышал, что оплотом езидам служит город Шейх-Ад и, находящийся в горах, за Мосулом, и что они поклоняются этому бронзовому изображению как символу Шайтана и приносят ему жертвы в огромных подземельях, находящихся под храмом.