Гермес, тихонько коснувшись локтя брата, предупредит его:
Не тревожься, милый, ведь это не сама Медуза, это только бессильная ее тень. С тех пор, как великий Персей, герой такой же смелый, как ты, убил ее, она уже не может принести никому вреда.
Геракл опустит палицу, и братья пройдут мимо. Тени же умерших людей толпами будут носиться вокруг них, горько плача и жалуясь на свою несчастную судьбу. Многих, некогда знакомых ему, встретит среди тоскующих душ Геракл. Много раз будут останавливать его тени, прося защиты и помощи. Но такой всемогущий, он ничего не сможет сделать для них. Наконец вдали, в глубоком мраке, предстанет перед ними пышный и устрашающий своим торжественным великолепием дворец Плутона, хмурого царя подземного царства. Плутон насупит, было, брови, увидав перед собой живого Геракла, но когда тот, подошедши, шепнет ему на ухо волшебное элевсинское слово, морщины на лбу его тотчас разгладятся. Весьма милостиво выслушает могущественный царь просьбу героя и, немного подумав, скажет:
Хорошо, сын брата моего Зевса. Пусть будет так, как ты просишь. Я позволю тебе увести моего верного пса в мир живых. Но для этого ты должен сам, без всякого оружия в руках, найти, поймать и сковать его. Ступай, и да сопутствует тебе удача.
Тотчас же пустится Геракл на поиски чудовищного Кербера. От каменистых, скользких от гнили и плесени берегов Ахерона вдруг донесется до Геракла далекий, но грозный тройной лай и рычание. И с камня на камень запрыгает спешащий напасть на человека трехглавый пес. Опершись на верную свою дубину, станет ждать его Геракл, и, когда страшный зверь со свирепым воем бросится ему на грудь, он, отшвырнув далеко прочь палицу, мощными руками стиснет сразу все три головы его шеи. Неистово станет рваться и биться в этих могучих объятиях злобный сторож подземелья. Змеи, растущие у него на голове, яростно вопьются в рыжую шкуру гераклова льва. Хвост-дракон тщетно будет разить медно блещущий панцирь героя. Но напрасно - руки зевсова сына будут сжиматься все туже и туже. Наконец, поникнут головы свирепого пса. В страхе припадет пес к ногам героя и с жалобным визгом станет лизать он ремни его сандалий. Тогда Геракл прикует Кербера к прочной цепи и выведет его из темного царства Тартара на землю.
В ужасе завоет и затрепещет рожденный во мраке пес, как только первый луч солнца коснется его глаз,- ведь никогда он не видал дневного света.
Ядовитая пена, как адский пар, заклубится на трех его мордах, и там, где капли упадут на теплую, влажную землю Греции, вырастет смертоносная трава аконит. Наконец, Геракл, ведущий за собой жалкого Кербера, преодолев уже с победоносной радостью обратный путь, прибудет в Аргос. Едва взглянув на поверженное чудовище, Эврисфей почувствует и себя побежденным, закроет лицо руками и, трусливо убежав от любопытных взоров, забьется в самый дальний покой своего дворца. Убегая, он визгливо будет кричать и махать руками, словно отгоняя заразу.
Довольно, Геракл, довольно! - взмолится царь.- Я не смею держать у себя на службе того, кто способен победить саму смерть. Сведи скорее это чудовище обратно в темный Тартар и потом ступай, куда хочешь. Ты совершил все двенадцать подвигов. Ты победил и меня. Наказание твое кончилось. Боги простили тебя, уходи ты свободен, ты... Ты - герой, Геракл,- и поверженный и ослабевший, Эврисфей упал перед своим троном, с испугом глядя на Геракла и приведенного им адского пса Кербера.
Так все и случится, предсказывую я, слепец Феней, так все и произойдет, слово в слово. Геракл отведет Кербера назад в дикие горы; дорога эта будет для героя легкой и радостной прогулкой,- ведь теперь он свободен. И не будет, как в первый раз сгущаться над ним страх, и жуткие животные не будут предвещать беду. Дойдя до черной расселины земли, ведущей в подземное царство Плутона, Геракл еще раз, на этот случай, дружелюбно взглянет на Кербера и, потрепав его по безропотной отныне морде, скажет ему: «Прощай!»,- и отпустит пса обратно в Тартар. Сам же герой вздохнет полной грудью и с долгожданным ощущением свободы, возвратиться в Фивы, где его будет ждать верная жена Мегара. Да будет так.
Финей закончил свой рассказ. Захмелевший Теламон прослезился.
Вдруг Ясон воскликнул:
Плексипп, Пандион! - обратился он к молодым сыновьям Финея,- в борту «Арго» две пустых уключины. Хотите их занять? Хотите стать Аргонавтами?
Криком восторга встретили юноши это предложение
Мы - Аргонавты! Слышите, отец, матушка? Мы - Аргонавты!
Плексипп поднял чарку, и, помолившись Зевсу, произнес тост:
Не сажай в саду своем зеленую иву. Не бери в друзья легкомысленного человека. Ива легко зеленеет, но разве выдержит она осенние морские ветры? Легкомысленный человек легко вступает в дружбу, но так же быстро о ней забывает. И если иву ветвь красит зеленью каждая весна, то легкомысленный человек уже никогда не вернется к тебе. За любовь! Выпьем за любовь и дружбу, настоящую морскую дружбу! - закончил он.
«Ах, какое нежное у него сердце! - подумала сидящая рядом с Плексиппом юная девушка.- Значит, он - моя судьба!» И повела с ним сладкие любовные речи.
Занялся рассвет, подавая сигнал к отплытию. Простились с гостеприимными друзьями и подругами аргонавты, сели каждый на свое место - и - «Арго» понесло дальше, в неведомую даль под дружный плеск всех своих пятидесяти весел.
Глава 15
УДИВИТЕЛЬНЫЕ ИСТОРИИ, РАССКАЗАННЫЕ НА БОРТУ СУДНА
Огромное светило поднялось и было уже наполовину проглочено блестящими облаками. Удивительно, в который раз удивительно было для Ясона ощущение множества связей и сплетений, историй и имен, услышанных им, коснувшихся его. «Какое повторение и пересечение вещей и событий!» - думал он. Удивительно было ему сознавать себя и зрителем, и действующим лицом, здесь, под бескрайним небом, окутанным тысячью тайн. Удивительно открытым, местами прозрачным наподобие облачного неба показалось будущее, показалось предстоявшее и назначенное ему богами, произнесенное
Орфеем и Финеем, он так мало знал о Фриксе, о его гибели, о его тоскующей тени...
Но в этот миг все ему казалось постижимым, познаваемым, доступным уму,- тихое журчанье волн, сиянье светила, жизнь людей и животных, их дружба, вражда, встречи, борьба, все великое и малое,- все это в трепете озарения видел и чувствовал он теперь. Видел себя включенным и втянутым во все это как во что-то упорядоченное, подвластное законам и уму. Невидимой ладонью коснулась его в этой морской прохладе скал догадка о великих тайнах, об их величавости и глубине, об их познаваемости. «Помни о том,- шептал ему чей-то голос,- помни о том, что все это есть, что между богами и тобой проходят лучи и токи, что есть смерть и тень Фрикса, и возвращение оттуда, что на все картины и явления мира есть ответ в твоем сердце. А что касается тебя, ты обо всем должен знать и исполнить столько, сколько возможно знать человеку...» Так говорил этот голос.
Много раз слышал Ясон, как кричат птицы, не раз ловил из уст Хирона слова древней мудрости,- сегодня, однако, все было по-новому, по-другому, его проняла догадка о целом, проняло чувство связей и соотношений, порядка, который распространялся повсюду. И именно у него, Ясона, был ключ к этим связям.
Мама, милая мама,- вдруг тихо пробормотал он.
После бессонной ночи, проведенной у царя Финея,
едва солнце коснулось зенита, всех до одного аргонавтов сморил полуденный сон. Доверившись тихому ветру и ласковым волнам, каждый баюкал свои недавние воспоминания, обращая их в сны.
Ясону снился огромный луг, поросший никогда не виданными им цветами, издававшими необыкновенное благоухание. И по этому ковру из цветов навстречу Ясону шла легкой походкой, еле касаясь цветочных венчиков, чудная женщина, глаза которой сияли как два солнца. От взгляда ее расцветали все новые и новые дивные, невиданные цветы необыкновенной красоты. Дыхание ее превращалось в жасмин, и дождь лепестков сыпался на землю. По цветам, что цвели у нее в волосах и огромным глазам, Ясон сразу же узнал свою покровительницу, добрую богиню Геру, супругу Зевса, и пал ниц, пораженный нестерпимым блеском ее глаз!
