Ну, погоди! - пыхтел парень, взбираясь по гладкому стволу.- Долезу, все уши пообрываю!

Но, когда он взобрался, ни младшего брата, ни кого бы то ни было на дереве не оказалось.

Это боги решили подшутить надо мной! - испугался парень, твердо решив выполнить много раз даваемое возлюбленной обещание и, наконец, жениться.

Эхо, незримая, проводила парочку хмурым взглядом. Потом чуть слышно вздохнула:

Вот и этим я только навредила! Бедный мой язык!

А тем временем Нефела, достигнув долины, с удивлением и восторгом дивилась на окружающий мир. Буйство красок, дивные ароматы - все приводило ее в восторг, наполняя все ее существо трепетом. Внимание нимфы привлекло белоснежное строение, возносящее стройные колонны среди густой зелени. Нефела и представить себе не могла, что где-либо на земле, помимо светлого Олимпа, возможны мастера, способные возвести подобное чудо. Словно притянутая магнитом, девушка приблизилась. Она не знала, что неприлично тайком пробираться в чужой сад, что земные девушки, храня нарочитую или настоящую стыдливость, никогда б себе не позволили прийти к чужому дворцу. Но нимфа знала только свободу и свои собственные желания. Она, никем не примеченная, раздвинула густой кустарник, который пышной каймой обегал сад,- и очутилась в райском саду, если только такой существует. Нефела, как зачарованная, приблизилась к глади спокойного озерца. Осторожно коснулась ладонью поверхности - плоское зеркало тут же пошло рябью. Нимфа тихо рассмеялась, убирая руку. В чистой воде суетились стайки золотых рыбок, бестолково снуя взад-вперед. Нефела попыталась ухватить юркое существо, но рыбешка, мазнув кончики пальцев холодным хвостом, тут же исчезла.

Нефела проследовала дальше. Дорожка среди толстенных вязов прихотливо извивалась по саду. Нимфа, чуть касаясь ступнями белых камешков, что ровным слоем покрывали тропу, по спирали приближалась к дворцу, в полной уверенности, что там, в этом удивительном строении ее обязательно ждет что-то еще более волнующее.

Кому из нас не ведомы эти странные, словно дуновение ветра, порывы, когда разум отказывается поддерживать смутные чаяния и мечты, которые, однако, вопреки логике, все же сбываются.

Нефела не замечала, да и не могла, очарованная дивным миром, о котором доселе знала лишь по поспешным рассказам подруги, заметить, что следом, колыхая густую траву, за ней следуют две тени. Двое прислужников еще в первый шаг Нефелы узнали о присутствии посторонней в царском саду - в этом-то и заключалась их нехитрая служба. Будь на месте Нефелы кто другой - огромные псы, натренированные на охоту за человеком, уже рвали бы нежное девичье тело - сад царя Афаманта окрестные жители обходили издалека. Но зрелище столь невиданное - обнаженная красавица, вовсе не смущающаяся своей наготы - двое остались следить за дивом, а самый быстрый, обходя шуршащий кустарник, бросился с докладом к царю.

Царь Афамант, юный наследник несметных сокровищ, возлежал на пышном ложе после обильных возлияний, когда, без доклада, в залу влетел один из многочисленных прислужников. Царь закрыл глаза: в последнее время особой забавой для себя он считал должным вспомнить, где и когда он в последний раз видел того или иного человека. Хоть убей, вспомнить это худое тело с проступающими ребрами и ярко красную повязку на бедрах, единственное украшение вновь явившегося, Афамант не сумел. Уже это вызвало его неприязнь к тому, что собирается выложить слуга, распростертый на плитах в ожидании, когда ему будет дозволено говорить.

Клянусь Зевсом! - открыл Афамант глаза.- Ты что такое? И чего тебе тут надо?

Прислужник чуть приподнял голову, по-прежнему прилипнув животом к холодным плитам.

О, ослепительный! - начал он, стараясь угадать, правильно ли выбрал слово: ведь слуга первый раз в жизни рискнул, надеясь на награду, заговорить с великим царем, не передоверяя весть кому-нибудь, кто по должности и положению куда ближе к великому царю.

Так, что скажешь, раб? - прищурился Афамант, забавляясь: страх, хитрость и желание выделиться столь ясно читались на лице прислужника, что царь читал, как при ярком свете, все, что делалось в душе несчастного.

О, господин! О, пресветлый царь! - по новой начал прислужник речь, которую уже несколько раз успел проговорить про себя, пока бежал к дворцу.

Афамант нахмурился:

Это я уже слышал! Дальше-то что?

Мы, твои верные рабы, то есть я...- начал слуга, но был остановлен.

Неужели, несчастный, ты думаешь, что я живу на свете лишь для того, чтобы выслушивать мерзкие имена: твое и всех мне принадлежащих рабов?

Слуга снова ввалился в пол, и, не поднимая головы, прошептал:

Ты не так понял меня, Несущий свет!

Афамант откровенно забавлялся.

Что ж? Ты хочешь сказать, я так глуп, что не в силах понять собственного раба? Однако и самомнение у тех, кому боги при рождении наказали быть ниже стоп и презренней дорожной пыли! Или говори - или я велю зажарить тебя в кипящем масле и подать в собственном соку моим псам!

Да хранят тебя боги Олимпа! - перепугался слуга не на шутку.- Я не хотел тебя рассердить, мой господин!

Афаманту эта комедия донельзя надоела. Вид грязного тела, от которого смердит, раздражал. Царь потянулся за ножом и лениво поиграл лезвием. Отблик металла мазнул по лицу раба: тот проклял ту минуту, когда ему в голову пришла дерзкая мысль говорить с царем. Но ужас близкой смерти придал ему сил, и заставил разомкнуть уста, словно скованные тягучим медом.

В твоем саду - богиня, господин! - выкрикнул раб, протягивая умоляюще руки к примеряющемуся лезвию ножа в руке Афаманта.

Что? - протянул царь, привстав.

Тут его мысли приняли другое направление. Вероятно, от жары, скудной пищи и тщеславных замыслов раб спятил, а сумасшедшие почти так же забавны, как шуты и уличные акробаты.

Афамант благосклонно махнул ножом:

Продолжай, продолжай!

Раб приободренный словами, а, главное, неудобным для броска положением царя, приободрился.

Я и еще двое, мы служим сторожами в твоем саду,- теперь речь раба потекла более плавно; ужас близкой гибели словно прорвал плотину.

Афамант делал вид, что внимательно внимает, однако нож не торопился прятать: иногда безумцы бывают агрессивны, а силой могут сравниться с медведем.

Так вот,- продолжал раб,- мы только-только проверили, цела ли ограда и не бродит ли поблизости какая-нибудь крестьянская живность...

Чтобы ее сцапать и тайком сожрать! - подхватил Афамант. Слуга тут же превратился в кролика перед удавом.

Продолжай: это интересно! - приказал царь.

И вот, иду я, значит, и - вдруг напрямик через кусты прется голая девица. Там терновник, шипы, что острые пики, а ей хоть бы что: идет напрямик, даже не охнув. Тут мы попадали в траву, думая посмотреть, что будет дальше!

И что ж было? - заинтересованно приподнялся царь. Иногда, когда особенно много выпьешь, Афаманту порой тоже мерещились голые девицы.

Ничего,- беспомощно развел руками слуга,- она так и бродит по саду, словно дурочка. А ее ступни даже земли не касаются, так и плывет, так и плывет!

Взгляд царя заледенел. Глаза превратились в пронзительные щели, мечущие молнии.

И это все, из-за чего ты меня рискнул побеспокоить?

Да, господин,- растерянно отозвался слуга, жалея, что боги его не наделили должным красноречием.

И в самом деле, как передать восторг от увиденного, если лишь самые обыденные слова приходят на ум?

А раз это все, то вот и награда по трудам!- встал Афамант, хлопком ладоней призывая слуг.

Тотчас в залу вбежали вооруженные воины.

Возьмите эту негодную собаку - и дайте ему сто ударов плетью, чтобы впредь он запомнил, каковы ласки и милости его царя!

О, пощади, господин! - взвыл раб, услышав при- суд: человек, подвергшийся подобному наказанию, выживал редко, и даже уцелев, навсегда оставался калекой, принужденный влачить жалкое и убогое существование, при котором и смерть казалась благодеянием.