Жене, правда, причуды мужа не по душе пришлись, да не захотела его сердить перед дальней дорогой, а сама лишь плечами пожала: виданное ли дело днем и ночью перед парнем у окон крутиться да еще, чтоб он и ночью доступ в дом имел?

Ну, муж снарядился в торговый путь, жена, как водится, поплакала, порыдала на дорожку. Первая ночь пришла.

А надо сказать, жена была женщина неглупая да проницательная: куда лучше своего незадачливого муженька понимала те взгляды, которые, как кот на сметану, бросал в ее сторону юноша.

Вот, как и велено, подняла она все занавески в окнах, двери на засов не заперла, а потом призвала прислужника, что работал днем в саду, а ночью отсыпался, храпя на сеновале.

Послушай, раб! - притворно вздохнула женщина, отворачиваясь, чтобы не видеть мерзкую рожу.

Был садовник черен, как сажа, да впридачу обезображен паршой и лишаями, но женщина сделала вид, что очень его жалеет и предложила:

Весь день ты жаришься под солнцем в саду, и ночью нет тебе покоя: все бока, небось, исколола сухая трава да солома?

Нет, госпожа! - подивился садовник.- Я сплю крепко и никакого беспокойства не испытываю!

Еще б ты не спал, черная рожа! - подумала женщина, но вслух промолвила:

Но ведь под кровлей тебе было б не в пример лучше?

Раб почесал всклоченную шевелюру:

Наверно, лучше, да где ж ее, эту кровать взять?

Да чего там? Вот видишь: моя постель? Тут и ложись?

А ты, госпожа, как же?

А я на сеновал пойду - там переночую!

Обрадовался раб. Они с приятелями давно меж собой судачили, что в господской опочивальне перины пуховые да подушки огромные. А тут такой случай самому проверить - после такого все окрестные рабы к садовнику - с уважением да почетом. Быстренько скинул раб свое тряпье и, не раздумывая доле, юркнул на ложе госпожи. Смежил веки - и тут же захрапел.

А женщина, подождав, пока сон раба станет крепким, тут же в сундук забралась, спряталась: только маленькую щелку оставила поглядеть, что дальше будет.

Не успела она прихлопнуть за собой крышку, как слышит: скрипнула дверь. И в проеме появилась темная фигура.

Ах, моя пташечка! Ах, моя красавица! - прошептал юноша, а женщина в лунном свете ясно разглядела, что то был их сосед, который, лишь оглядевшись, направился прямо к ложу, где дрых раб-садовник.

Ох, бедняжечка! - умилился парень,- стонет во сне! Но ничего: я сейчас тебя успокою, обласкаю! - бормотал юноша, от нетерпения путаясь в одеждах.

Женщина в сундуке, не выдержав, прыснула: уж больно забавно было смотреть, как юноша рассыпает слова перед черномазым рабом. А садовник, знай себе, выводит носом рулады.

Парень разделся догола, отбросив одеяния, и рукой зашарил в темноте: свету-то было маловато.

А рабу, по которому елозила голая рука, спросонок померещилось, что это змея забралась на сеновал. Раб, не долго думая, размахнулся, да как даст кулаком: по руке промазал - попал аккурат в голову. Парень и свалился, как сноп в бурю, даже охнуть не успел. А довольный собой раб отвернулся к стене и дальше заснул.

Женщина, послушав тишину, если храпящего борова не брать в расчет, высунулась из сундука. Юноша валялся на полу и даже, казалось, не дышал.

Перепугалась женщина: ей ведь хотелось лишь обморочить парня да отучить его от чужих жен. Вылезла она из сундука, кинулась к лежащему. Послушала: дышит!

Тут всю жалость и страх, как рукой сняло.

Ах, ты, негодник! - прошептала женщина.- Не догадайся я о твоих подлых намерениях, так бы и мне лежать: беспомощной, голой и беспамятной! Ну, погоди!

С этим она поднатужилась. Ухватила юношу за волосы и потянула прочь из жилища. Когда парень начинал постанывать - в себя приходить, женщина била его деревянной колотушкой, которой зерно толкут,- и юноша вновь утихал.

Нелегко было женщине тащить парня по селению. Часто приходилось останавливаться да отдыхать. Наконец, показалась сельская голубятня - цель, к которой торопилась женщина.

Птицы спросонья загулили, забуркотали, когда женщина принялась втаскивать юношу по ступеням. На верхней площадке женщина отпустила волосы парня - тот тут же упал. Голова его безвольно болталась, от дорожных камней все тело было в синяках и грязно от пыли. Волосы торчали, как мокрая солома.

Прекрасная работа! - удовлетворенно оглядела юношу женщина.- Старайся так нарочно - видят боги, не вышло б!

Теперь оставалось поднять сетку, запирающую вход на голубятню да втащить туда парня. Это-то оказалось самым простым. Женщина оставила юношу на дощатом полу голубятни, изгаженном птичьим пометом и усеянном голубиным кормом. Заперла дверцу, опустив сетку и накрепко ее привязав.

А потом быстро спустилась вниз по ступенькам. Огляделась. Сонное селение спало. Спали жилища. Спали покрытые иссиня-седой росой виноградники. Даже собаки не подавали голосов.

Непримеченной, женщина вернулась домой. Как и обещала, забралась на сеновал и уснула сном младенца.

Проснулась женщина от воплей и криков, разносящихся над взбудораженным селением. Мужчины потрясали оружием, женщины прижимали к себе детей. Скотина орала, как на бойне.

Демон! Демон! -различалось в толпе чаще всего повторяемое.

Женщина с сеновала вглядывалась в причину паники. Большая часть жителей селения рекой по главной улице, ручейками через дворы и подворотни стекалась к сельской голубятне.

Женщина шариком скатилась по лестнице. Вбежав в дом, растолкала ничего не понимающего раба, который никак не мог сообразить, где он находится и как тут очутился. Выпихнула садовника через порог, подхватила платок и кинулась вслед за остальными.

Голубятню окружали плотные спины. Но люди находились от хрупкой конструкции на почтительном удалении: никто не рисковал приближаться к демону.

-- Так вон оно что! -ахнула женщина.

Цепляясь пальцами за сетку, скалясь и ругаясь, в голубятне подпрыгивал голый демон. За ночь его синяки разрослись и приобрели густо фиолетовый оттенок. К потному телу налипли помет и перья. Ярость искажала лицо, в котором лишь слишком пристальный взгляд смог бы распознать человеческие черты.

Подпалить голубятню - и дело с концом! - предложил сельский староста.

Птичек жалко! - попытались возразить женщины, как известно, отличавшиеся большим сердоболием.

А если заморозки побьют виноградники или у Халии родится мальчик с тремя головами - да мало ли несчастий ждет селение, которое избрал для себя демон? - возражали благоразумные.

Юноша, слыша громкие крики о своей будущей участи, еще больше буянил и грозил толпе кулаками.

Женщина, учинившая весь этот переполох, выступила вперед: ей ведь вовсе не думалось, что дело обернется так плохо, и погубить юношу в самом расцвете лет ей казалось безжалостным.

Погодите, люди! - обратилась женщина к односельчанам.- Негоже судить по внешнему виду! А давай- ка спросим его, демон он или человек? Тогда и решим, как поступить!

Чего тут решать: спалим - и делов-то!-упорствовал староста.

Но слова женщины заронили зерна сомнений в души остальных.

А ведь правда, негоже погубить душу, не дав ей права на последнее слово!

Может, это взбунтовавшийся демон, который хочет идти праведным и честным путем! - строили люди догадки.

Выделили из толпы самых рассудительных и женщину, которая первой предложила испытать прежде демона, а потом уж с ним расправляться.

Страшно было крестьянам и боязно приближаться к голубятне. Вздрагивая от каждого шороха, от камушка, попавшего в сандалию, они, подбадриваемые криками односельчан, приступили к расспросам.

Ты кто? -сурово, пряча за грубостью собственный страх, спросил староста.

Да я вам битых три часа толкую: Феаген я, сын Ормена! - простонал юноша, измученный жаждой и ожиданием смерти.- И что вы за люди такие?!

Нормальные мы люди - голышом по голубятням не лазаем! - отрубил староста.

Остальные парламентеры одобрительно загудели, радуясь, как находчиво отвечал их староста этому странному существу.