— Я сразу почувствовала, как тебе тяжело, — сказала Робин.
— Бизнесмены, с которыми я общаюсь в Детройтском автоклубе, вкладывают свой капитал в какое-либо дело, сплошь и рядом связанное с коммерческим риском, но, к сожалению, абсолютно ничего не смыслят в рок-концертах. А я хочу заниматься именно этим. Но почему я должен надрываться, бегать повсюду и занимать деньги, когда они рядом, у меня под рукой? Когда они такие же мои, как и его?
— Полагаю, это вопрос принципа.
— Вот именно! Знаешь, сколько я уже с ним нянчусь?
— Да всю жизнь! — сказала Робин. — Но почему Вуди не хочет заниматься рок-концертами? Почему именно «Качели»?
— Он обожает возиться со всяким старьем типа «Звуки музыки» или «Оклахома», а ведь продюсер-то я, мое имя указывается в афишах!
— Я не очень в этом разбираюсь, но мне кажется, он пытается вытеснить тебя из дела.
— Когда я прошу у него денег, знаешь, как он их дает? Он протягивает чек, при этом так крепко его держит, что получается своего рода игра «Кто кого перетянет». Он просто унижает меня.
— Он тебя терпеть не может, — заметила Робин. — Вообще всего, что с тобой связано.
— Он мне завидует, он всю жизнь мне завидовал, а сейчас отыгрывается на мне. Но если бы я не руководил этими шоу, знаешь, что случилось бы? Он сел бы с ними в лужу!
— Полагаешь, он бы расстроился?
Марк помедлил, потом произнес упавшим голосом:
— Нет. Ни капельки… Ведь у него порядка ста миллионов баксов.
— Так много? — спросила Робин, переведя дыхание.
— Что-то около того.
Марк допил вино и снова наполнил бокал. Робин наблюдала за ним. Бедняжка, ему нужна мамочка!
— Марк… — Она коснулась его руки и сразу почувствовала, как мускулы у него напряглись, и сочла это хорошим признаком. — Давай подумаем, в чем тут дело. Причина, по которой этот жирный пьяница связывает тебя по рукам и ногам, заключается в том, что состояние досталось ему, а тебя попросту обокрали. Но ты держишься рядом с Вуди и стараешься с ним ладить, потому что хотя бы половина этих миллионов должна быть твоей. Правильно?
— Да.
— Ты когда-нибудь говорил с ним об этом?
— Он считает эти разговоры вздорными. Я говорю ему, что это несправедливо, а он только скалится.
— Так что надежды на то, что он когда-либо с тобой поделится, нет.
— Ни малейшей — пока он жив.
— Стало быть, если с Вуди что-нибудь случится, его наследником становишься ты?
Марк кивнул и отпил глоток вина.
— Ты так предполагаешь или точно знаешь?
— Таков порядок наследования доверительной собственности. Какая-то часть достанется паре каких-то фондов и какой-то моей тётушке, с которой я даже не знаком, но по меньшей мере две трети переходит ко мне.
— Значит, миллионов шестьдесят, — сказала Робин.
— Что-то в этом роде. К тому же доверительная собственность продолжает приносить доход.
— Получается, ты ждешь, то есть надеешься, что когда-нибудь он окончательно сопьется и отдаст концы?
— Ты видела, каким он был в тот вечер? Это может произойти в любую минуту.
— Да, но, Марк, кто, по-твоему, решает твою судьбу — ты сам или печенка Вуди?
— Хорошо сказано, — усмехнулся Марк. — Просто здорово!
Марк отвел взгляд, обдумывая слова Робин. Она окликнула его и, когда он снова взглянул на нее полными надежды глазами, сказала:
— Хочешь послушать кое о чем, что не имеет к печени Вуди ни малейшего отношения?
Следователь по уголовным делам, которую звали Морин Дауни, спросила у Греты, случайно ли она встретилась с мистером Риксом в баре «У Галлигана». Грета объяснила, что она вошла туда, увидев перед входом в бар его машину.
Они беседовали в дальнем конце комнаты. Крис Манковски, Вуди Рикс, его водитель Доннелл и трое полицейских стояли возле стойки, за которой находились дежурные полицейские. Вуди Рикс что-то говорил, но Грета не слышала его слов.
Морин Дауни спросила, хорошо ли она себя чувствует. Грета сказала, что голова еще побаливает и ей приходится все время сглатывать слюну из опасения, что ее стошнит, но в остальном она чувствует себя нормально. Морин предложила ей показаться врачу, но Грета отказалась. Морин все-таки настояла на своем, пояснив, что клиника Святого Антония прямо напротив, только улицу перейти. Надо все же убедиться, что с ней все в порядке.
За стойкой раздался какой-то шум. Грета увидела, как двое полицейских удерживали за плечи Вуди, который пытался вырваться. Крис Манковски вытащил из-под полы куртки пистолет и протянул его чернокожей полицейской за стойкой. Затем он взял Вуди за галстук и повел к лифту, напоминавшему грузовой, а двое полицейских по-прежнему удерживали Вуди за плечи. Они вошли в лифт, и дверь закрылась. Грета спросила у Морин, куда его повезли. Морин объяснила, что в отделение для задержанных на девятом этаже. Она добавила, что мистер Рикс нисколько не пытается облегчить свое положение. Утром ему предъявят обвинение.
— О боже! — вздохнула Грета.
Морин встала со скамьи, на которой они сидели, сказала, что сейчас вернется, и направилась к стойке. Не успела она уйти, как Грета увидела перед собой Доннелла, водителя Вуди.
— Ну, теперь у вас будут серьезные неприятности, если вы еще не поняли, — сказал тот.
— А не пойти ли вам к черту! — усмехнулась Грета.
Он стоял и смотрел на нее, пока не вернулась Морин.
Морин обратилась к Доннеллу по имени и велела ему отойти от Греты.
— Он вам угрожал? — спросила она.
Грета покачала головой и сглотнула слюну. Ей трудно было разговаривать, даже с Морин.
Скип помнил дом матери Робин — огромный загородный особняк из известняка, с белыми рамами и черными ставнями, стоивший бешеных денег. Ему пришлась по душе идея провести какое-то время в этом доме, но приехал он в отвратительном настроении. Он мог бы приехать накануне вечером, но Робин не было дома.
— Я работала, — объяснила она, вся сиявшая от радости от встречи со старым приятелем. — У меня есть кассета с записью, которая послужит тебе доказательством, что я не теряла времени даром.
— Небось там одни вздохи и стоны. Знаю я, чем ты с ним занималась. А я все смотрел из окна мотеля «Сладкие грезы» на фары автомобилей. Интересно, фермер видел, как я выскользнул из его сарая? Плохо, что не знаю. А еще я прихватил у фермера мешок с удобрением — с нитратом аммония. А на обратном пути прикупил пару будильников. Не совсем такие, как хотел, но сойдут.
— Раз они тебя устраивают, то и меня тоже, — сказала Робин.
Она шла впереди, показывая ему дорогу через черный ход из примыкавшего к дому гаража и далее вниз по лестнице, в расположенную в цоколе комнату отдыха с баром. Скип шел с ящиком динамита, а Робин несла его сумку на ремне с маркой какой-то авиакомпании. Она предупредила его, чтобы он не слонялся по дому, оставался все время внизу и ни в коем случае не зажигал свет, потому что почти все выключатели подсоединены к таймерам. Копы их округа знают, в каких помещениях должен гореть свет.
— Весело, ничего не скажешь, — проворчал Скип.
Она вынула из холодильника все полки, чтобы он мог поставить туда ящик с динамитом.
— Все как в старые времена, — сказала она. — Помнишь, мы сидели на кухне, а ты соединял проводами динамит с батарейкой и будильником, пока я читала тебе инструкцию из «Поваренной книги анархиста».
— Да, забыл сказать, что, пока я от нечего делать шатался по Йелю, я прихватил еще батарейку для фонарика.
— Значит, у тебя все готово? Да?
— Зависит от того, что мне предстоит взорвать.
— Лимузин Вуди.
— А разве не театр?
— Нет, лимузин. Вместе с Вуди. И с Доннеллом, его водителем.
— А что у нас против Доннелла?
— Он мне не нравится.
— Помнится, когда ты с ним поздоровалась, он тебя даже не вспомнил.
— Если в машине будет Вуди, значит, рядом будет и Доннелл, — сказала Робин. — Как насчет того, чтобы взорвать ее в тот момент, когда он повернет ключ зажигания?
