— А слышали, что в армии есть три степени грязности?.. Грязные, очень грязные и — танкисты!

— Ничего, сейчас отмоемся, — со смехом отвечали ему.

Доставали из танков чемоданы, шинели, стряхивали с себя пыль, снимали танкошлемы и комбинезоны. Личные вещи отправляли в ротные кладовые, наскоро ополоснувшись под кранами, спешили домой.

Вышли из городка и друзья-лейтенанты. Дремин был оживлен, говорлив. Трехнедельная полигонная страда позади, и теперь хотелось разрядки.

— Что хмуришься, Толя?

— Да так, — обронил Русинов; краснея и оглядываясь по сторонам, грустно добавил: — Да, Женя, ты, пожалуй, прав: не нужно мне водиться с той молодкой.

— Конечно, не нужно! А ты что, чудак, до сих пор сомневался?

— Не то, чтобы сомневался, а так… обдумывал.

— Тут и обдумывать нечего. Как ни крути, плохо. И кончилось бы это наверняка плохо. Так зачем тебе новое приключение на шею?

Евгений говорил громко, возбужденно. Анатолий снова беспокойно оглянулся: к счастью, поблизости никого не было… Товарищ прав. И может, к лучшему, что Люба сразу порвала с ним? Так что нечего унывать. И дела по службе налаживаются, и погода хороша. Солнце уже повернуло к вечеру.

— Все верно ты говоришь, — согласился он. — Только слушай, Женя, я тебя очень прошу: никому об этом ни слова!

Дремин снисходительно усмехнулся.

— Понял, не беспокойся. Умрет во мне.

Лейтенанты дошли до офицерской гостиницы, открыли свою комнату, — она показалась до того родной и уютной, что оба невольно растрогались. Прилегли каждый на свою койку: занемевшая от долгого сидения в танке спина просила отдыха.

В комнате было чисто и уютно: чьи-то заботливые руки навели здесь порядок. Должно быть, уборщица недавно заглядывала. Шкаф закрыт и в дверце торчит ключ. А сбоку, приколотый кнопками, белеет бумажный квадрат, где нарисован четкий круг с синей передвижной стрелкой. По кругу — секторы (очередное изобретение Русинова). В них написано: спортзал, кинотеатр, Дом офицеров, библиотека. Уходя после службы куда-либо, оба вместе или каждый порознь, друзья ставили стрелку на ту надпись, где они будут находиться. Таким образом, найти их было просто.

— Да-а, приятно вернуться в родные пенаты! — удовлетворенно молвил Евгений, глядя на «Аленушку»: та пригорюнилась на стене, над его койкой.

— Что верно, то верно, — подтвердил Анатолий; снял с гвоздя гитару, побренчал, настраивая. — Чувство такое, будто возвратился домой. Хотя, понятно, дом холостяцкий, не больно ласковый.

Евгений живо повернулся к нему.

— Толя, твои мысли начинают принимать опасное направление. Не забывай, что ты давал клятву, когда вступал в союз холостяков.

Оба рассмеялись. Был когда-то среди курсантов училища такой союз. Был да сплыл. Их товарищи, став офицерами, разъехались по разным гарнизонам. Многие давно женаты. А вот они двое еще держатся.

Настроив гитару, взял аккорд:

У Русинова был довольно приятный голос.

— Да, песенка хороша, — одобрил Евгений, когда Русинов умолк. — Знаешь, какую напоминает она мне?.. Мать ее любила. Там есть такие слова: «Покори-ила студентка-медичка непокорное сердце мое-о-о…»

— Вспомнил, вспомнил! — рассмеялся Анатолий, перебивая товарища. — Слушай. Мы ее когда-то в самодеятельности для забавы разучили…

Он пропел несколько куплетов и вдруг отложил гитару.

— Знаешь, Женька, что я подумал?.. Скоро выходной, не махнуть ли нам в субботу после обеда в театр?

— В театр? — Евгений приподнялся, снял с себя ремень и полевой мундир. — Так тебя Петрович и пустит!

— Пустит, куда он денется. Скажем, пришла пора невест глядеть. Если их нет здесь, то придется искать в другом месте.

— Ты смотри, о чем он мечтает!

— Жизненный вопрос… А то придут женатики с личной собственностью в Дом офицеров, и как только пригласишь какую на танец, так и косятся от ревности.

— Ты бы не косился?

Анатолий достал спортивные штаны, тапочки, переоделся.

— Откуда я знаю! Но чтобы на меня не косились, надо жениться. Надоели до чертиков холостяцкие стены. И ты, Женя, с твоими целомудренными проповедями надоел…

— Спасибо за комплимент! — Евгений гибко согнулся, присел несколько раз, разводя руки в стороны. — Пошли умываться, жених!

— Не обижайся. Я к тому сказал, что всему, видать, свое время.

— Ишь, как запел после уединенной встречи с чужой женой!

— Женя!.. Ты же дал слово.

— Не буду, не буду. Забыл, прости.

— Вот так ляпнешь где-нибудь, и начнется драма. А мы с ней всего-навсего постояли у озера да улыбнулись друг другу…

— На попятную пошел?.. Ладно, говори, что ты там надумал.

Анатолий достал из чемодана мыло, полотенце, зубную щетку. Смуглое лицо его приняло мечтательное выражение.

— Представь, что ты сейчас дома после учений. Тебя обнимает хлопотливая сорока, целует и говорит: родной мой, ты устал. А я тебя так ждала! Отдохни, пока ужин приготовлю. Приляжешь на диван, возьмешь в руки свежую газетку. И так легонько на душе станет, что забудешь об усталости и плохом настроении.

Евгений тоже мечтательно усмехнулся, поскреб в затылке.

— Тебя, я вижу, не на шутку разобрало. Но зачем спешить?

— Ему еще надо объяснять, что весна и прочее!

— Все равно не спеши. Бери пример с комбата. Ему тридцать два грохнуло, а он не думает жениться. Мы с ним как-то разговорились на полигоне. Сначала все выспрашивал меня, не думаю ли обзаводиться семьей. Когда я сказал, что не тороплюсь, он одобрил. Ну и в шутку, видимо, сказал: «Я тоже не спешу. Сначала дойду до генеральской звезды».

— Пустые бредни! — хохотнул Анатолий.

— Ничего не пустые. Он тогда развил передо мной целую теорию безбрачной жизни. Ссылался на Кампанеллу, Белинского, Чернышевского.

— А я говорю, пустые! Ждешь доказательства?.. Раз я пошел в кино — ты тогда был в наряде. Взял билет, отыскал свое место в зале. Смотрю, впереди — Загоров, и не один. Рядом с ним такая лапушка, что заглядение. Смуглая, щечки с румянцем, шелковистые волосы пышные и черные, будто их в тушь обмакнули.

Я позавидовал, глядя на них. Только картина началась, подружка головку склонила на плечо Петровичу да так и сидела. Понял, идеалист?

— Ох, Толька! — спохватился товарищ, глянув на часы. — Мы болтаем, а время-то летит! Как бы нам без ужина не остаться.

— Да-да! Пошли умоемся… Но ты так и не ответил мне: согласен в театр в субботу махнуть или нет?

Душевая была рядом. Оголенный по пояс, Евгений фыркал, разбрызгивал воду, медлил, — как тут поступить?

— Не знаю, что и сказать. Во-первых, далеко, во-вторых, неизвестно, сколько времени мы там задержимся.

— Задержимся столько, сколько нужно, хоть до конца воскресенья… Кстати, на месте ли наша «Ява»?

Мотоцикл марки «Ява» они купили вскладчину и успели исколесить на нем все окрестные дороги, совершая продолжительные путешествия в свободное время.

— А ты что, думаешь, с первой поездки и женишься. — начал подтрунивать Евгений над Русиновым, когда вернулись в комнату.

— Я долго раздумывать не стану. Говорят, на войне по-военнному: оценил обстановку, принял решение — и в бой… Слышал, как женился один парень из нашего училища?

— Кто это? — поинтересовался Евгений, одеваясь.

— Фамилию не помню, а зовут Эдуардом. Он выпускался года на два раньше нас… Еще говорили ухватистый мужик.

— Ладно, рассказывай, не тяни.

— Так вот, назначение он получил дальнее. На выпускном вечере преподаватель возьми и скажи ему: женись здесь, Эдуард. Там подружку днем с огнем не сыщешь. Знаю те места… Парень намотал это на ус, а невесты не было. Что делать? Вечером с дружком потопали в общежитие. Постучались в одну комнату! «Девушки, простите нас! Мы с деловым предложением: кто хочет выйти замуж?» Красавицы похихикали и молчали, Ребята — в другую комнату. А тут сидит одна лапушка, пригорюнилась. Дружила с парнем, да поссорились они. Подняла на сватов глаза: «А кто жених-то?» Эдуард представился ей. Она вскочила, встала рядом. «А ну, девочки, оцените!» — говорит. Подружки в один голос: ты с ним, как березка с ясенем. И благословили, свадьбу сыграли.