— Я прошу ребят извинить меня. — Голос у него дрогнул. — Я тут погорячился… думал, это так…

Урок был предметный. В ленкомнате установилась выжидающая тишина. Адушкин поднялся, Губы его были жестко сужены.

— Перед этим вы заявили, что мы развели тут детский сад, — хмуро начал он: — Так вот, извинения принимаются сразу в детсадике. А мы подождем и посмотрим, как вы прилежной службой, достойным поведением докажете готовность к раскаянию. Вопрос об извинении, как и ваше персональное дело, рассмотрим на очередном собрании. Возражений нет? — спросил он сидящих в зале. — Голосовать не будем. Повестка дня исчерпана.

Танкисты поднялись и, сдержанно переговариваясь, двинулись к дверям. Гурьяна обходили, точно боялись нечаянно задеть. Он смотрел на всех жалкими, виноватыми глазами. Да, с ним теперь никто не заговорит, не пошутит. До следующего собрания.

Комбат и замполит вышли вместе. Оба были задумчивы. «Такие меры посильней встряхивают душу, чем любые другие», — размышлял Загоров, поглядывая на шагавшего рядом Чугуева. В нем было много чистого, ясного света, доброты и мудрости. Как же раньше не замечал он этого? Вздохнув, признался:

— Ну, Василий Нилович, убедил ты меня нынешним собранием, что не нужно выдумывать никакой фронтовой философии!

— Если так, я рад, — отозвался замполит и добродушно заметил: — Это просто стечение обстоятельств.

— Почему просто?.. Ты эти обстоятельства направил куда нужно и как раз ко времени. Раньше я так думал: проводятся собрания, налажена политработа — и ладно. А вот сегодня понял: иной раз на таких собраниях люди заново рождаются… Только ведь это бойкот! — Он вопросительно глянул на собеседника. — В армии бойкоты запрещены.

— Не хватать же комсомольцев за руку! — ухмыльнулся Чугуев. — Как решили, так пусть и будет. Это не помешает Виноходову отсидеть на гауптвахте. А там проведете очередное собрание, и все снова станет на свои места. По командной-то линии вы с ним молчать, конечно, не будете.

— Что ж, ладно, Василий Нилович!.. А кого прочат к нам вместо тебя?

— Еще не решено. Завтра станет известно.

— Тогда бывай здоров, замполит полка!

Они пожали друг другу руку и разошлись.

Лейтенантов ждали.

Едва они, разгоряченные быстрой ездой, остановились около знакомого дома и сошли с мотоцикла, из подъезда показался радушный Борис Петрович.

— Вовремя, вовремя прибыли, ребятки! — заговорил, здороваясь. — Мы уже в сборе.

О совместной поездке на природу условились в минувшее воскресенье. Погода в тот день была неважная, просидели у телевизора да сходили в кино. Зато сегодня будет жарко. И хорошо, что парни оделись легко, в одни армейские рубашки да брюки навыпуск.

Актер был в светлой, с короткими рукавами тенниске, капроновой шляпе. Искренне радуясь приезду своих молодых друзей, он тут же вывел из гаража машину.

Вышли Лена и Кира Андреевна, неся сумки с домашней снедью. Лена была в голубом платье, которое так шло к ее стройной фигурке, светло-русым волосам, к ее свежему, смущенно порозовевшему лицу. Евгений и Анатолий не сводили с нее глаз.

Мотоцикл решили не брать, поскольку все поместились в «Волге». Хозяин с женой впереди, молодежь — сзади. Выехать из города оказалось не так-то просто. Перед ними, возглавляя беспокойную ватагу разномастных машин, регулярно делая остановки, кособоко катил переполненный троллейбус. Обогнать его не было возможности из-за встречного транспорта. Казалось, весь город поднялся на ноги, расходится и разъезжается на все четыре стороны.

— Борис Петрович, а вам не приходилось служить в армии? — спросил Анатолий.

— Еще как пришлось! — оживился актер. — Прошел армейскую школу!.. Все было, Толя: и срочная, и фронт, и тяжелое ранение, и госпиталь. На гауптвахте только не удалось побывать.

Парни и девушка рассмеялись.

— Но больше всего запомнилась срочная. Я почему-то никак не мог быстро навертывать портянки. А меня еще направили в школу младших командиров. Бог ты мой! Вот было наказание. Командир отделения каждое утро персонально тренировал отстающих. Сержант Мушкин, невысокий, широколицый, в обмотках. Гроза! А еще помню, когда окончил школу младших командиров, меня представили к присвоению сержантского звания то в реляции написали: «Командирским голосом владеет». Эта фраза до того поразила меня, что и сейчас не могу забыть.

Слушать забавные, сдобренные шуткой рассказы Бориса Петровича было интересно, и поездка представлялась Евгению счастливейшим сновидением. Он ощущал рядом плечо Лены — сидел закаменело, боялся пошевельнуться. Его переполняли такие пылкие мечты! Жаль только, что их гасило проснувшееся ревнивое чувство. Ведь Анатолий тоже неравнодушен к девушке…

Товарищ все чаще поглядывал на милую соседку, на ее светлые, пушистые, слегка подвитые волосы, которые почти касались его смуглого лица. Она то и дело поворачивалась к нему, и от парня к ней шел некий трепетный свет.

Евгений даже опустил глаза, вздохнул. Вот бы так посидеть наедине с девушкой!.. Он лишь теперь вспомнил, о чем они договаривались перед выездом с Русиновым, и значительно глянул на него. Анатолий кивнул, давая знать, что понял, и едва выдалась пауза в разговоре, начал так:

— А здесь есть озеро, где можно взять лодку напрокат?

— Таких озер здесь два или три, — отозвался актер. — Молодежи хочется на лодочке покататься?

— Да не мешало бы, — смущенно обронил Анатолий.

— А еще точнее — молодежи хочется попастись без пастухов.

Теперь смущались все, в том числе и Лена.

— Папа, а тебе не кажется, что твоя проницательность несколько нескромная? — иронически заметила она.

В разговор вступила Кира Андреевна:

— Но ведь хочется человеку показать, что он понимает вас!

Парни и девушка рассмеялись. Борис Петрович с минуту молчал, глядя на идущий впереди рыжеватый «Москвич».

— М-да, и меня поймали на том же самом — на мелкой хитрости… Но поскольку вопрос возник, его надо как-то решить. Что ты на это скажешь, Кирилл? — обратился он к жене.

Та слегка повела плечами и ответила:

— Я не против, решайте сами. Но продукты взяты на всех. И как быть с ними, не знаю: или делить на дороге, или выбросить потом?

Актер весело глянул в зеркальце на молодых пассажиров.

— Обратите внимание на чисто женскую уловку: Кирилл не против, решайте сами, но все обставлено так, что вы ничего не поделаете.

— Боря, ты неплохой артист, но скверный комментатор: намеренно искажаешь чужие мысли. Если я что-то и хотела сказать, то единственно следующее: решать вопросы, кому и куда ехать, надо хотя бы за пять минут до отправления поезда.

— Короче говоря, ты возражаешь, — заключил хозяин. — Что касается меня, то я предлагаю компромисс: мы отдыхаем у лесного озера, купаемся и загораем, съедаем запас провизии, и тогда отпадают все загвоздки. В половине пятого я везу вас на другое озеро.

Кире Андреевне на сей раз нечем было возразить, а лейтенанты и Лена промолчали.

Озеро показалось километра через три. Небольшое, в окружении сосен, оно манило своей прохладой. Остановились под кустом орешника, начали устраиваться, раздеваться. И вот уже Анатолий, голоплечий и улыбчивый, в синих плавках подошел к воде, стал пробовать ее ногами. Хороша!

— А как там наша речушка? — спросил актер. — Запамятовал уже название ее.

— Быстринка… Все такая же, чистоводная. Нырнешь, откроешь глаза — и все видно.

— Да, речка славная. Любил я купаться в ней… А как в Русиновке теперь народ живет?

— А чего, привольно живут землеробы.

— Землеробы! — подхватил актер, как бы приглашая всех в свидетели. — Не хлеборобы, не землепашцы, а землеробы. Слово-то какое звучное! Спасибо, Толя, что напомнил мне его… Иной раз репетируешь новую пьесу, и автор лупит тебя по голове, будто кузнечным молотком, одним и тем же словечком. А оказывается, есть и другие!