— Как ты, так и я…

Видя, что они колеблются, Борис Петрович решительно взял их под руки и увлек к выходу. За театром, блекло освещенном фонарями дневного света, теперь стояла лишь одна «Волга». На месте была и «Ява» лейтенантов. Показав на мотоцикл, актер спросил;

— А кому из вас катить на этом «козле»?

— Да любому. Это у нас общее приобретение.

— Тогда, землячок, прошу ко мне.

«Неужели поедем к нему на квартиру? Он так знаменит!» — с восторгом подумал Евгений, прогревая двигатель мотоцикла и устраиваясь. «Волга» плавно взяла с места. Следом тронулся и «козел». Лейтенант боялся отстать, затеряться в лабиринте улиц большого ночного города. Надо было спросить адрес, а он не додумался до этого, и теперь напряженно следил за мелькавшими впереди рубиновыми стоп-сигналами автомашины.

Борис Петрович остановил легковую за пятиэтажным зданием с темнеющими в ночи балконами и окнами. Жильцы дома, очевидно, уже спали, — светились только окна лестничного пролета. Лампочка посреди широкого двора, запутавшись в ветвях каштана, скудно мигала.

Евгений приставил мотоцикл к стволу дерева, снял шлем, вынул из коробки на багажнике фуражку и надел. Он с интересом наблюдал за Русиновыми, а те увлеченно разговаривали, выходя из машины. В голосе актера звучали удивление и радость:

— Да неужто жив еще старик Кандала?! Сколько же ему лет?

— Он и сам не помнит, — рассмеялся Анатолий. — Был я там в прошлом году и слышал, как мальчишки дразнили своего однокашника, у которого меняются зубы:

— Забавно, забавно!.. А я помню старика, когда у него был еще полный рот зубов. Как он живет-то?

— Зимой с печки не слазит, летом на завалинке сидит да кости на солнышке греет. Соберет около себя сопливую ребятню, сказками потчует. Память у него еще стойкая.

— Золотой он человек! — растроганно произнес Борис Петрович. — Золотой… Я ведь с ним когда-то на охоту ходил. Как он знает наши тамошние места, как умеет рассказывать! Заслушаешься, бывало… — Он вдруг спохватился: — Но мы, кажется, увлеклись. Сейчас открою гараж да приютим технику.

Отошел к длинному ряду приземистых строений, зазвенел ключами, открывая замок. И опять донесся его взволнованный, растревоженно-благостный голос:

— Ах, истосковался я по родной Русиновке! По детству далекому — по деду Кандале. Разбередил ты мне душу, земляк! Но вот возьму отпуск — махну в родные края. Обязательно!

Он бормотал еще что-то, возясь с замком. Наконец распахнул двери, зажег в гараже свет. Осторожно сдал в него «Волгу».

— Мотоцикл давайте сюда, — показал он, выходя. Евгений поставил «Яву». Актер закрыл гараж и пригласил:

— А теперь прошу ко мне!

Евгений проснулся при солнечном свете, окинул незнакомое жилище недоумевающим взглядом: «Где это я?» Впрочем, тут же опамятовался. И хотя подспудно еще думалось, что вчерашнее просто приснилось, возвращался из мира грез. Все так непредвиденно и забавно получилось вчера! Будет что рассказать ребятам.

И не поверят, что они с Анатолием ночевали у народного артиста республики… Он выспался всласть, чувствовал бодрость в теле, и от приятных утренних мыслей ему стало так хорошо, словно был у себя дома в Ульяновске. Вот сейчас войдет мама и скажет: «Доброе утро, сынок! Как тебе спалось?» Улыбнется и сядет в кресло напротив.

Но тут подумал, долго ли ночью заседали Русиновы, и почувствовал неловкость за себя. Поздний ужин затягивался, Евгения неудержимо потянуло на сон, и хозяин предложил ему устраиваться на этом диване… Надо было посидеть с ними еще немного, хотя бы из приличия. О чем говорили-то?.. Сначала о родных краях, потом Анатолий спросил о женщине на фотопортрете, — хозяин отвечал с веселой шутливостью:

— Ну-у, о Кире Андреевне двумя словами не скажешь!.. Вообще-то жена и главный бухгалтер треста. Только главное в ней не это, а ее характер. Даже характерец, я бы сказал. Впрочем, гостей встретить она умеет…

Анатолий спал здесь же, на раскладушке. Его темноволосая голова глубоко утонула в мягкой пуховой подушке, из-под простыни смуглело сильное плечо с пятном от зажившей болячки. Зимой на учениях, продавив лед на заснеженной ямине, танк Русинова утонул почти с башней. Сам взводный мигом выскочил из люка, помог наводчику и заряжающему. А потом ему пришлось нырять в залитую водой машину, чтобы вытащить застрявшего механика. Вот тогда-то и промерз до костей, долго мучился чирьями. Зато спасенный механик смотрит на него теперь, как на бога.

— Да, он славный парень, — хмыкнул Евгений, потягиваясь в постели. — Шалопутный только.

Дремин осмотрел просторную, со вкусом обставленную комнату, попытался прочитать названия некоторых книг в шкафу, да они были далеко. Лежать бездельно надоело, — он приподнялся и начал осторожно покашливать, чтобы разбудить товарища. На беспечно похрапывающего любителя приключений это так же мало действовало, как тиканье комнатных часов или уличный шум.

— Толя!.. А, Толь! — Завидная у парня способность: спать где угодно и сколько угодно. Евгений позвал громче: — Анатолий, проснись!.. Русинов, тревога!

Товарищ оторвал от подушки темноволосую голову, недовольно бормоча:

— Что, какая тревога?

— Танки противника с тыла!

— А, перестань… Который час?

— Десять скоро. Пора принимать вертикальное положение.

Русинов зевнул и потянулся. Вставать ему явно не хотелось.

— А ты знаешь, во сколько старик отпустил меня?.. В три ночи. Все выпытывал и допрашивал: кто жив в селе, кто из старожилов помер и куда девался пес Тобка…

Он вдруг раскатисто хохотнул, вспомнив что-то смешное. Евгений почти испуганно цыкнул на него:

— Тише ты, барабан полковой!

— А что, получилось очень даже недурно! Как ты думаешь, поверят ребята, что мы с тобой ночевали у народного артиста?

Евгений усмехнулся от забавного совпадения их мыслей.

— Поверят. С тобой всегда происходят веселые истории.

На письменном столе, словно тоже просыпаясь, дзенькнул телефон, и через пару секунд залился звонкой утренней трелью. Евгений вопросительно глянул на товарища: что делать? Поднять трубку или разбудить хозяина? Быть может, это совершенно пустячный звонок и не стоит на него обращать внимания…

Анатолий мигом вскочил, подбежал к телефону, сорвал трубку, небрежно кинул:

— Да-да!

В солнечной тишине комнаты из трубки по-родственному зачастил приятный девичий голосок:

— Папуля, милый, здравствуй!.. А мы с мамой уже здесь, на вокзале. Целуем тебя!

— Молодцы вы с мамой! — нимало не смущаясь, отвечал «папуля». — Когда сошли с поезда?

— Да только что!.. Скорее приезжай за нами, ждем тебя.

Прикрыв трубку рукой, Анатолий повернулся к товарищу, еле сдерживаясь от смеха.

— Вот так номер! — зашептал он. — Задаст мне жару Борис Петрович…

Евгений осуждающе замахал рукой: кончай ломать комедию! Анатолий медлил, а голосок допрашивал:

— Алло, папа!.. Что же ты замолчал?

— Да тут у меня… чуть телефон от радости не прыгнул на пол. Где же вы будете ждать?

— В сквере у главного вокзала… Погодка нынче — просто прелесть! Даже не верится. Мы с мамой крепко спали в купе, продрогли и хочется погреться на солнышке.

— Ах вы, проказницы!.. Ну хорошо, погрейтесь. А я сейчас соберусь и подъеду за вами минут через пятнадцать. Па!

Все то время, пока Русинов лицедействовал, Евгений смотрел на него квадратными глазами. Едва тот положил трубку, возмущенно раскипелся:

— Ты с ума спятил!.. Зачем морочить людям голову? Позвал бы Бориса Петровича. Представляешь, что ты натворил?

— А-а, чепуха! — беззаботно обронил Анатолий, зевая. — На радостях она все равно не поняла, кто ей отвечал. — Он мечтательно усмехнулся: — Интересно, какая она? Наверное, хорошенькая. А, Женька! Борис Петрович хвалился дочерью… Сейчас пойду сообщу ему.