Торопились они напрасно. В кассовом зале театра было тоскливо пусто. Невысокая располневшая женщина в сером костюме весело болтала о чем-то с кассиршей. Над окошком приколотый кнопкой висел листочек с надписью: «Билеты проданы».

Лица друзей потускнели от разочарования. Было чертовски обидно, что так глупо рушатся все их замыслы. Русинова почему-то заинтересовала афиша, — вчитывался в нее, изучал.

— Может, перед началом спектакля кто-нибудь придет сдавать билеты? — не терял надежды Евгений.

— Как же, держи карман шире! — буркнул Анатолий, и вдруг лицо его просияло. — А ведь это идея, Женя!

Новенькие желтые полуботинки Русинова зацокали по метлахской плитке, на смуглом лице зажглась самоуверенная, вызывающая ухмылка.

— Позвольте, гражданочка! — попросил он женщину, и привалился к окошку, сказал небрежно: — Тут дядя обещал мне оставить два билетика.

Кассирша из-за стекла глянула на него недоверчиво.

— А кто ваш дядя?

— Народный артист республики Русинов.

— И всего-навсего два билетика?

Анатолий осуждающе поморщился.

— Нам больше и не надо. Так, Жень?

Евгений стоял за его плечами сам не свой: не ожидал, что товарищ выкинет такой номер. Кассирша крутнула головой, спросила:

— И вы уверены, что дядя позаботился о вас?

— А как же? По-родственному.

— А может, нет?

Кажется, она затеяла игру, в конце которой намеревалась ловко изловить прыткого лейтенанта. А он будто и не замечал ее маневра, шел напролом.

— Должен оставить. Я же недавно звонил ему домой…

— Борис Петрович уже больше часа в театре!

Евгений видел, как насмешливо оглядывает их полная женщина, и ему стало не по себе. Между тем Анатолий начинал «показывать характер».

— А недавно — это разве пять минут?.. Часа полтора уж прошло с того момента, как я говорил с ним. А чтобы вы не сомневались… вот!

Достав из кармана удостоверение личности и раскрыв его, сунул в окошко («Что, поймала?»). Поскольку в документе было четко написано, что предъявитель его — Русинов Анатолий Михайлович, кассирша погасила усмешку, подняла телефонную трубку.

— Сейчас узнаем. Мне Борис Петрович ничего не говорил о вас.

«Этого только не хватало!» — сгорал от стыда Евгений. Его даже повело всего. А кассирша уже говорила с кем-то.

— Зиночка!.. Попроси, пожалуйста, Бориса Петровича… Да-да, я жду у телефона. — Она кинула взгляд на лейтенантов. — Сейчас спросим у самого…

Минуты три тянулось напряженное ожидание. За это время, обезопасив себя шаловливым смехом, можно было спокойно уйти. Евгений даже отступил на два шага, подавая другу спасительный знак.

За окошком снова говорили:

— Борис Петрович?.. Извините, что беспокою… Здесь, около кассы, ваш племянник… Офицер Русинов… Говорит, что вы ему обещали на сегодня два билета… С трудом… Ну хорошо, сделаю.

Все это время, пока кассирша говорила с народным артистом, лейтенанты стояли в оцепенении. Но вот она кинула трубку. Смущенная и заметно порозовевшая, начала искать что-то. Тут же, как ни странно, подала билеты.

Анатолий расплатился. Глаза его горели насмешливым огнем.

— Вот так! — ухмыльнулся он и победно сунул билеты в карман. — Потопали, Женя!

На улице он облегченно вздохнул, повел плечами, расслабляясь. Коротко рассмеялся.

— Вот и отделали Пенелопу!.. Однако жарко в этом предбаннике.

Гений неодобрительно покачал головой.

— Слушай, Толик, мы могли капитально влипнуть!.. Не понимаю, как ты мог решиться на глупый фарс?

— Велика беда! Крутнулись бы и пошли прочь. Кто знает нас, лейтенантов безвестных?

— А если актер и в самом деле заказывал для кого-то билеты? Вот наделаем шороху, когда увидят, что пришли совсем не те.

— Исключено. Спектакль — не именины. Старик все понял и быстренько сориентировался. Актер все же!.. Не каждый день обращаются к нему однофамильцы, понимать надо. Психология — штука тонкая.

Товарищ неодобрительно покосился на него.

— Тоже мне психолог!.. Ты хоть видел актера Русинова?

— Да только что… на афише, — хохотнул Анатолий беспечно и посмотрел на часы. — Вовремя управились, так что еще успеем и перекусить до начала спектакля. Пошли!

Прозвенел третий звонок. Не оглядываясь по сторонам и не поднимая глаз, лейтенанты прошли в зрительный зал, разыскали свои места. В просторном, сверкающем огнями помещении было шумно, людно, суетливо. Почти в каждом ряду то садились, то вставали, пропуская опоздавших.

Плавно тускнея, померк свет, заиграло разноцветье юпитеров, по затихшему залу тугой волной прошлась музыка. И вниманием зрителей завладела сцена. А на ней — пожилой заслуженный генерал встречает приехавшего в отпуск сына-капитана, у которого вышла неприятность по службе и который не знает, как теперь быть…

За развивающимися на сцене событиями друзья следили с большим интересом, и первый акт показался им удивительно коротким. В антракте, едва они поднялись со своих мест, к ним подошла миловидная женщина с темными глазами. Спросила, слегка грассируя:

— Простите, кто из вас Русинов? Анатолий живо глянул на нее, отозвался.

— Борис Петрович очень просит вас задержаться после спектакля. Ему хотелось бы повидаться с вами.

Второй акт спектакля Евгению показался гораздо длиннее. Но отзвучали аплодисменты, опустился занавес, на минуту снова стало шумно и людно. Когда зал и фойе покинули последние зрители, к лейтенантам подошел Борис Петрович. Рослый, представительный, он улыбался сдержанно, несколько озадаченно. У него крепкая блестящая лысина, прищуренные с лукавинкой глаза. Нос по-ястребиному, чуть загнут вниз, губы крупноватые, подбородок волевой.

Он только что снял генеральский мундир своего героя, и было как-то непривычно видеть его в светло-сером костюме.

— Здравствуйте, племянники! — устало произнес актер, и вокруг карих глаз стрельнули лучинки морщинок. — Так кто из вас Русинов?

Смущенному Анатолию снова пришлось назваться. Борис Петрович подал ему руку, пошутил:

— А вы не из цыган?.. Вон какой черный.

— Может, и из цыган, — отвечал парень, смеясь. — Я своей родословной дальше деда не помню.

Актер тоже усмехнулся.

— Оригинальный способ проникновения в театр избрали вы! Я даже растерялся вначале. Думаю, откуда у меня племянник? Старший брат, как ушел на фронт, так и не вернулся. Никакого потомства он не оставлял. Младший — безнадежный холостяк. Но кто знает, может, какие-то грехи молодости открылись!..

— Да нет, Борис Петрович, мы однофамильцы.

— Значит, племянник вы липовый?.. Просто хотелось попасть в театр. Понятно… Нехорошо, конечно, но в сообразительности вам не откажешь.

Актер был заметно огорчен, и Анатолию стало неловко.

— А что было делать?.. Очень хотелось попасть в театр, а билетов в кассе нет, возвращайся не солоно хлебавши.

— Разговариваете вы по-нашенски, по-уральски, — задумчиво заметил Борис Петрович. — И фамилия Русинов не часто встречается.

— У нас Русиновых — дворов пятнадцать. И деревня — Русиновка.

— Уж не в Оренбуржье ли?

— Так точно, там.

Борис Петрович внезапно изменился в лице, заволновался.

— Постой, постой, парень! А ты ничего не путаешь?.. Я ведь тоже из той самой Русиновки! — Он привлек лейтенанта к себе, заглянул ему в глаза. — Милый ты мой мальчик! Да я не только племянником — сыном тебя готов назвать. Встреча-то какая… С войны не был в родных краях, а тут — земляк, односельчанин!.. Постойте, что-то вы проговорились, будто отмотали на мотоцикле энное количество километров?

— Да, больше полсотки.

— И что же, сейчас назад?

— Так нам это не впервые, — отвечал Анатолий.

— Зачем же отправляться в путь на ночь глядя?.. Нет, ребятки, переночуйте у меня. Я сейчас холостяк, квартира свободна. Вы даже не представляете, что значит для меня встреча с вами! Ну так как? Посидели бы вместе за столом, поговорили о Русиновке…

— Даже не знаю, — пожал плечами Анатолий и глянул на товарища. — Как ты, Женя?