Я неестественно засмеялась.

– Значит это был кто-то из мальчишек, которые атаковали наш класс в прошлом году, – сказала я и тут же решила быстро переключиться на другую тему.

– Кстати, как твои друзья поживают?

– Хорошо, – Винсент отвел глаза.

– Ты ничего не рассказываешь о себе. Тебе есть что скрывать от меня?

– Нет. Спрашивай, – он настороженно посмотрел на меня.

Напряжение с моего лица спало, и я улыбнулась.

– Я с тобой как раз хотела поговорить на тему друзей, а точнее, друга.

Винсент подался вперед.

– Помнишь, я рассказывала о своей подруге Марине?

– Да, а что с ней случилось?

– Ничего страшного, – смутилась я. – Раз у тебя есть друзья, может быть, познакомим ее с кем-нибудь из них? Будем проводить время вместе, ездить на пикники, ходить в кино, театр… – Я мечтательно начала разрисовывать картину, беспокоясь о своей одинокой подруге.

Нам принесли наш заказ, и как только мы остались одни, Винсент продолжил.

– Разве тебе недостаточно наших встреч? Тебе скучно?

Меня вдруг накрыла дикая головная боль, и застучало в висках.

– Нет, вовсе нет, – я оторопела. – Наверное, я что-то не то сказала, прости! – Я обняла голову руками и наклонилась над столом.

– Ну что ты, милая, просто мне с тобой настолько хорошо, что других я и видеть не хочу.

Он отставил свою тарелку и взял меня за руку.

– Что случилось, дорогая? Голова болит?

– Да, что-то вдруг внезапно накатило, – сквозь боль ответила я.

– Ничего, пройдет. Это от геомагнитной бури, которую обещали на сегодня. Видимо, ты очень чувствительна к таким природным явлениям. – Он провел рукой по моей голове, а затем аккуратно, словно мягкой поступью кота, продолжил: – Алекса, скажи мне, пожалуйста…

В голосе Винсента прозвучала тревога, и я насторожилась.

– Да, слушаю.

– Раз уж сегодня день откровений… – Винсенту еще потребовалось время, чтобы собраться. – Я тебя раньше никогда не спрашивал о твоем отце. Что с ним случилось? Где он?

Его вопрос застал меня врасплох. Я покачала головой в растерянности.

– Мама сказала, что он умер, – я пожала плечами. – Никогда его не видела. А почему ты спрашиваешь?

– Представляешь! Сегодня утром во сне я увидел твоего отца. И знаешь, что он мне сказал? – у Винсента проскочил нервный смешок.

– Что?

– Что убьет меня, если я тебя обижу! – он еще раз хохотнул. – Бред какой-то!

Я промолчала. Действительно, ему приснился бред. Хотя, может быть, этот сон что-то означает? Мне же приснился сон о встрече с отцом!

– Поехали, я отвезу тебя домой, – предложил Винсент.

Он поспешно расплатился, и мы покинули кафе, оставив так и не съеденные пирожные.

По дороге домой я пыталась разобраться в своих мыслях. Почему я оттолкнула Винсента, когда он меня поцеловал? Неужели мне наскучили отношения, которые так и не развились в полноценные, и встречи с Винсентом стали казаться рутиной? Хотя рано еще для ощущения рутины. Почему он настойчиво не хочет никого больше впускать в наши отношения? Может быть, он больше в меня влюблен, чем я в него, и ему на самом деле достаточно меня? А что тогда со мной? К близости я еще не была готова. Может быть, пора пересмотреть к ней свое отношение? Винсент настолько терпелив и ласков со мной… Хотя и у него проскальзывают колкости. У кого не бывает? И этот сон про отца. Да мало ли что снится! Сны вообще до конца учеными не изучены, и никто не знает, что они означают. А мне пора менять свои старомодные взгляды на жизнь.

Жаль только, что с другом для Марины ничего не получилось. Значит, остается Роберт. А почему бы и нет? Среди ребят упорно ходили слухи о том, что он не меньший гений, чем загадочная четверка. К сожалению, еще ни на одном уроке мне не довелось в этом убедиться. Я не слышала, чтобы его вызывали и чтобы он отвечал. Думаю, он был бы неплохой партией для Марины. Хотя я и встречаюсь с Винсентом уже две недели, я себя считала принадлежащей ему и никому больше. И если у Марины завяжутся отношения с Робертом, мне станет легче, и я перестану думать о его кудряшках, поглощающих зеленых глазах и искушающих губах.

Частенько, перед тем, как заснуть, я мысленно представляла картину, как я подхожу к Роберту, мы заводим разговор и я знакомлю его со своей лучшей подругой. И почему она о нем как-то странно отозвалась, будто он не от мира сего? Он необыкновенный, – это понятно. Но общаться с ним – милое дело.

Вернувшись домой, я проскочила на кухню и поставила разогреваться кусок вчерашней курицы. Боковым зрением я увидела, как мама внимательно меня изучала. Ей я так ничего и не сказала о Винсенте. Боялась, что она осудит мои встречи с парнем из колледжа, который старше меня. Она до сих пор думала, что я ни с кем не встречалась и никому не интересна. Как только я выключила газ и стала накладывать еду на тарелку, раздался голос мамы.

– Ну посмотри на себя, – вздохнула она. – Ты как была серой мышкой, так и осталась ею. Ну, выпрями ты спину! – не унималась она. Эмили частенько припоминала мне отчужденность от подростковой жизни, полную приключений и романтики. – Ты посмотри вокруг! Все твои подружки встречаются с парнями. А ты живешь, как старуха. На тебя никто и смотреть не хочет. Или ты перебираешь? Может быть, опустишь планку?! – Она всегда становилась жесткой, когда разговор заходил о моей личной жизни.

– Мама, ну, может, хватит? – я устала от этих бесконечных и бессмысленных разговоров.

– Ты хотя бы дай шанс ребятам за тобой ухаживать, не обрубай их попытки на корню, – продолжала мама. – Все лето просидела в библиотеке, как синий чулок!

– Хорошо, мама, последую твоим советам. Ты права! Пора действовать и жить настоящим! – согласилась я с ней.

– Я тебя не зря отдала в школу хореографии! И ведь назвала красивым именем, которое было бы неплохо оправдать хотя бы прямой осанкой. – Мама всегда меня тюкала по поводу моей внешности и не стеснялась прямо указывать на мои недостатки.

Наши отношения с Эмили можно назвать дружескими, но когда разговор заходит о моей личной жизни, ее лучше выслушать и не спорить с нею, потому что этот вопрос ее беспокоит больше всего на свете.

Внезапно меня посетила мысль. А что, если я все же расскажу маме о том, что я уже встречаюсь с парнем? Мне было тяжело смотреть на то, как она за меня переживает, и ее можно было понять. Я взяла тарелку с курицей и отправилась в гостиную. Затем присела рядом с Эмили. Она бесцельно щелкала пультом от телевизора и выглядела расстроенной. Я пододвинулась поближе и, выдохнув, произнесла:

– Прости, мама, мне давно нужно было тебе сказать.

Эмили перевела на меня взгляд, но пульт не выпускала из рук.

– Что именно? – спросила она.

– Я уже встречаюсь с парнем, – улыбнулась я.

Дальше была неожиданная реакция. Эмили вдруг вскочила, и пульт выбил из моих рук тарелку с курицей.

– С кем? – закричала она.

– С парнем, – ответила я. – Что такое? Ты же сама хотела, чтобы у меня был парень! Теперь он есть! – недоумевала я.

– Он из твоей школы?

– Нет.

– А почему ты меня с ним не познакомила?

Я еле находила слова. Эмили была не просто в бешенстве, а разъяренной, как тигрица перед прыжком, готовая съесть свою добычу, то есть меня, с потрохами. Мы стояли друг напротив друга в диком напряжении, которое вот-вот взорвется, словно атомная бомба.

– Кто он, откуда, как его зовут, сколько ему лет?

– Мама! Как ты так можешь? Это что, допрос?

– Боже, как ты не понимаешь! Мы столько скитались по стране! Мы были лишены стольких благ! А теперь ты мне заявляешь, что встречаешься с тем, кого я не знаю! – Мама запустила руки в волосы и вцепилась в них мертвой хваткой, будто готова была вырвать их с корнем.

– Ты никогда мне не объясняла, почему мы скитались по стране. Ты всегда все держала в тайне. Откуда мне что знать!

Мама заметалась по гостиной, не зная, за что хвататься.