И только шагнули за поворот, как всю эту душевную радость и веселое буйство майской природы будто туча заслонила. Мы, как вкопанные, замерли на месте. Впереди на правой обочине дороги, прижавшись к лесу, стояла бронемашина. Своей окраской она сливалась с приземистым зеленым подлеском, и только желтые маскировочные разводы выдавали ее на сплошном изумрудном фоне.

Ну и дела! На рассвете — и уже тут? Выходит, наступление? Из бронемашины ударил пулемет. Пули пронеслись над головами. Мы упали на землю, открыли огонь. Но тут из-за броневика затрещали автоматы и пулеметы. Значит, машина прикрывала большую группу карателей. Худшее, о чем подумалось в первое мгновение, подтвердилось. Это, скорее всего, разведка перед началом наступления.

Под огнем мы отползли на противоположную сторону дороги, нырнули в кювет и начали отстреливаться. Но что могли сделать наши автоматы бронированной машине? К тому же у Володи Иванова, знал я, не было ни одного диска с бронебойными пулями. Сюда бы ПТР, но ружье в отряде.

Вдруг замечаю, как правее нас бросилась через дорогу группа гитлеровцев, да так неожиданно это произошло, что не успел нажать на спусковой крючок.

— Иванов, пулемет на бровку, смотри за правым флангом!

Володя подполз поближе, установил «дегтярь», припал к пулемету. Ждать пришлось недолго. Из противоположного кювета через насыпь снова бросились вражеские солдаты. В тот же миг длинно зарокотал пулемет. Двое или трое свалились на полотне, остальные все же проскочили в кювет. Затем перебегать дорогу стали по одному, по двое, некоторые ящерицами скользили по насыпи. Их нелегко взять даже опытному Иванову: пулеметные очереди из бронемашины буквально стригли траву на обочине. Слышно было, как она подошла поближе, правда, не на такое расстояние, чтобы можно забросать ее гранатами.

Через полдесятка минут стало ясно: наше положение более чем скверное. Скопившиеся на этой стороне дороги гитлеровцы вот-вот бросятся в атаку, а нам нельзя будет отойти. За спиной — без единого кустика прогалина.

Ко мне подполз Попов:

— Михаил, не пора ли дать тягу?

— Да, иначе…

Я не договорил. Огонь с правого фланга, из того самого кювета, где залегли мы, заставил сунуть лицо в траву.

По одному по-пластунски переползали на опушку леса. Сначала прикрывали друг друга, а затем один Володя Иванов отбивался из кювета, остальные вели огонь из-за толстых деревьев опушки. Теперь гитлеровцы были перед нами как на ладони, и уже наши очереди прижимали их в кювет.

Наконец-то и Володя потащил свой «дегтярь», оставляя после себя широкую полосу в густой траве. Мы открыли такой огонь, что враги отстреливались только потому, чтобы поднять больше шуму. Очереди их были вовсе неприцельны: то шуршали вверху, осыпая на нас ветки, то стригли траву на лужайке. Зато сильно мешал броневик. Он уже подполз к тому месту, где только что лежали мы, и стал поливать опушку свинцом. Пули срывали кору и, рикошетируя, страшно взвывали или глухо шлепали, впиваясь в толстые деревья.

Да-а, броневик — орешек не по нашим зубам, и Попов подал команду:

— Отходи!

Сделав небольшой круг, выбежали к тому месту, где оставили коновода, вскочили на лошадей и галопом помчались в отряд.

Командира нашли уже в траншее. Ранее нас в отряд прискакала группа Григория Гусакова. Помкомвзвода, услышав, что на дороге завязалась перестрелка, тут же с разведчиками вернулся в Шараги, доложил Макару Филимоновичу свои предположения. Боевое охранение тоже донесло о схватке. Поэтому весь отряд уже занял оборону. Бойцы при полном боевом сидели в траншеях и окопах на околице деревни.

Перед нашей обороной простиралась большая поляна, за ней начинался старый лес. Безусловно, для партизан позиция не из лучших, зато мы наглухо перекрывали основную дорогу, ведущую из гарнизона. Рядом в траншее были вырыты два окопа для расчетов самого грозного оружия — ПТР.

Разведчики с ходу заняли позиции вместе со всеми, а я и Попов уединились с Фидусовым.

— Вот и кончились наши каникулы, — задумчиво проговорил командир, когда мы подробно доложили о стычке. — Одно хорошо, успели получить боеприпасы.

Вскоре на опушку по лесной дороге выполз броневик, за ним осторожно двигалась фашистская цепь. Партизаны выждали, пока они вышли на голое место, и открыли шквальный огонь. Цепь бросилась наземь, уцелевшие тут же начали отползать. В это время ударили ПТР. Тимофей Гусаков, отличный бронебойщик, видно, неплохо угодил по машине. Она попятилась, задним ходом вошла в лес, огрызаясь пулеметным огнем. Правда, неприцельным, хотя наша оборона располагалась на открытом месте. Вскоре пулемет замолк, и броневик больше не появлялся на опушке.

Лишившись прикрытия, не пошли в атаку и гитлеровцы. Они залегли за деревьями и лишь изредка давали знать о себе короткими очередями. Фидусов, видимо, хотел дать команду выбить их оттуда, но вдалеке на дороге показались крытые машины. Наши пулеметы повели огонь, ударили винтовки. Машины остановились, из них сыпанули солдаты и скрылись в лесу. Значит, подкрепление.

Командир наш, как всегда, предусмотрителен. Может, опытный враг хитрит: здесь создаст видимость наступления, а часть своих сил бросит на фланги или к нам в тыл? Такое случалось не раз. Поэтому Макар Филимонович подозвал Попова и приказал:

— Снаряжай разведку. Одну группу — вдоль берега, вторую — левее дороги, по лесу.

Вдоль Дисны пошел со своими ребятами Григорий Гусаков. Он только что вернулся оттуда, ему лучше других известна прежняя обстановка. Левее дороги на лошадях отправились в поиск двое разведчиков с Яковом Елецким. Остальные сидели в обороне.

Долго скучать без дела не пришлось. Гитлеровцы, постепенно накопившись на опушке, вдруг устремились на передний край. Мы были начеку и такой открыли огонь, что они тут же откатились в лес. И все же каратели не успокоились, начали перестрелку. Она, однако, не отличалась особой интенсивностью: похоже, что враг ожидал нового подкрепления.

Так оно и оказалось на самом деле. Возвратившаяся первой группа Григория Гусакова доложила: со стороны реки неприятеля нет, зато с НП разведчики видели, что по дороге в нашу сторону двигались автомашины и большая колонна пехоты. Через некоторое время это же подтвердил и Яков Елецкий. Обрадовал он тем, что и левее дороги в лесу противник не обнаружен. На душе поспокойнело: враг не предпринял обходных маневров, следовательно, предстояло сражаться только по фронту. Но Макар Филимонович все же послал связного в штаб бригады: противник выступил из Дисны большими силами в сторону партизанской зоны — по дороге на Шараги — Николаево.

Фашисты и сейчас почему-то медленно накапливались на опушке, затем предприняли вялую атаку и отошли, стали окапываться вдоль кромки леса, изредка ведя огонь из пулеметов и минометов.

Вдруг из лесу выскочили три легких танка и устремились на нашу оборону. За ними бросилась и вражеская пехота. В ту же минуту в шквале пулеметно-автоматного огня прозвучали выстрелы ПТР. Танки сразу умерили пыл, попятились. Залегла, а затем начала отползать и пехота. Но до вечера враг не оставлял нас в покое: то обстреливал из орудий, то засыпал минами. Мы стойко держались, ожидая повторной атаки, но так и не дождались. Гитлеровцы прекратили огонь и отошли.

Темнело, когда снялись и мы, чтобы занять выгодные высотки на второй линии обороны.

Мы отошли за деревни Шараги, Николаево, Бушерово, Сыльманово, снова засели в траншею. В ту же ночь партизанская разведка встретилась с вражеской на левом берегу Дисны. Схватка была короткой: немцы скрылись в лесу, а мы отошли к своим. Нетрудно было сделать вывод — противник, потерпев неудачу на большаке, теперь искал слабые места на флангах.

Утром 1 июня гитлеровцы двинулись на линию нашей новой обороны. До 12 часов бригада сдерживала вражеский напор. Затем закипел бой слева от нас, на участке 4-й Белорусской бригады. Противнику удалось прорвать оборону и занять деревни Бондарцы, Мирончики, Копыльщину, Фролово, Жизово. Таким образом, наша бригада оказалась под угрозой полного окружения.