— Как прошел день?

— Плохо. Меня увольняют.

Глаза Бетт округлились. Она встала с дивана, где сидела уютно поджав ноги, и несмело подошла к матери.

— Найдешь что-нибудь получше.

— Ты думаешь? Да, конечно.

— Мне очень жаль.

— Не волнуйся. Может быть, оно и к лучшему.

— Я могу чем-нибудь помочь?

«Да, — мысленно ответила Джесс. — Не злись. Не осуждай меня за, увы, бесспорные ошибки. Не лги мне».

— Нет, спасибо. Все будет хорошо. А ты чем занималась?

Бетт отвела взгляд; в глазах мелькнули подозрительные огоньки. Ей было явно не по себе.

— Так, ничем особенным. Сама видишь.

— Что ж, сегодня все-таки воскресенье. Пойду переоденусь.

Джесс вошла в спальню. Снизу доносились приглушенные голоса — Бетт снова включила телевизор. Должно быть, забралась с ногами на диван и свернулась клубком. Джесс открыла платяной шкаф и вытащила нижнюю коробку. Фотография Тонио была на месте. Ее подозрения подтвердились: фотографию брала Бетт, а потом вернула на место.

Джесс села на кровать и стала ее рассматривать.

Ноль эмоций. Ни вдохновения, ни подсказки, как ей быть дальше. У нее было такое ощущение, словно оборвались прочнейшие узы, благодаря которым ей удавалось много лет подряд тащиться по однажды проложенной колее.

Тщательно оберегаемая тайна грозила вот-вот вырваться на поверхность. Стремление сбросить с души камень наконец-то перевесило боязнь.

«Если спросит, — решила Джесс, — я скажу ей правду. Только если спросит».

Она убрала фотографию обратно в коробку. И ее тотчас захлестнул поток мыслей — не о Бетт, не о Тонио, не о потерянной работе, а о Робе.

Она прилегла на кровать. Лежа с открытыми глазами, представила себе тепло его гладкой кожи, голубовато-белую впадинку на поясе и приятный запах. Ею овладело непреодолимое желание раствориться в сложном, переворачивающем душу и несущем забвение акте обладания. Смех, да и только. Быть в ее возрасте такой чувствительной! Интимные отношения с Робом принесли гораздо больше радости, чем она ожидала, и, постоянно совершенствуясь, стали постоянной потребностью.

Она разрешила себе еще немного понежиться в волнах воспоминаний. Потом перекатилась на другую сторону кровати и, дотянувшись до телефонного аппарата, набрала номер Роба. И держала трубку достаточно долго, чтобы он снял ее. Если бы захотел.

Роб и Кэт купили огромный пакет чипсов на полдороге между баром, где они провели вечер, и домом Кэт. Они шли медленно, по очереди неся сумку. А когда свернули на ее улочку, по недальним железнодорожным путям прогромыхал поезд — вереница огней.

Роб взял у девушки ключ и сам отпер дверь.

— Входи, — пригласила Кэт.

Он снова вспомнил тот вечер: как она поставила пластинку, как суетилась возле шкафчика над раковиной — что бы выпить? Ему стало холодно. Оглянувшись, Кэт увидела его сгорбленную фигуру и бледное лицо над кожаной курткой.

— Все будет хорошо, — произнесла Кэт, дотрагиваясь до его щеки.

— Меня мучают кошмары.

Он не признавался Джесс, но сейчас, наедине с Кэт, выплеснул наружу свой нескончаемый ужас перед сокрушенным металлом, кровью и оглушительным рокотом вертолета.

— Меня это не удивляет, — успокоила его Кэт.

— Дэнни мне не снится. Только кровь и шум. Я стараюсь проснуться, чтобы убежать от всего этого, но открываю глаза — и понимаю, что это было наяву. Кошмар продолжается.

Обычно в такие минуты он поворачивался к Джесс. Она шевелилась во сне, обдавая его слабым материнским запахом.

— Это пройдет, — заверила Кэт. — Просто нужно время.

Она помассировала ему виски.

— Лучше? Я так избавляю маму от мигрени.

Роб почувствовал, как понемногу расслабляются шейные мышцы. Кэт нагнулась и поцеловала его в макушку. Расстегнула на нем рубашку. Маленькие руки скользнули ему на грудь.

— Забудь хоть на время, — прошептала она, щекоча теплыми губами его ухо. — Нельзя все время казнить себя.

— He могу. Даже эта комната напоминает мне о том, что я сделал.

— А связь с его матерью?

— Тоже, — пробормотал Роб.

Но с Джесс он чувствовал себя защищенным. Ему было не в чем больше признаваться ей; между ними уже не могло случиться ничего хуже и страшнее, чем то, что уже случилось. Несмотря ни на что, она его не отвергла. Это придало их отношениям фантастическую легкость. Более того, Джесс удовлетворила одну его давнюю и жгучую потребность — он уж и не надеялся.

Неудивительно, что их отношения достигли такой силы. И сейчас, думая о Джесс, Роб начал возбуждаться.

Кэт была слишком умна, чтобы давить на него — продолжать расспросы о Джесс. Благодаря поразительному чутью, помогавшему ей всегда добиваться своего, она зашла вперед и села Робу на колени. На губах мелькнула улыбка: она почувствовала его эрекцию.

Они поцеловались.

— Не думай все время об аварии, — прошептала Кэт. — Тебе предстоит суд, правда? Полиция, судья и все остальные решат как положено, и тебе придется это принять. Возможно, тебя действительно посадят. Но зачем удваивать тяжесть наказания, казня самого себя?

Роб не разделял ее мнение, но спорить не хотелось.

— Слушай, — еще тише произнесла Кэт. — Мы здесь вдвоем, только ты и я. Ну что я могу сказать? Давай ляжем в постель.

«Как обыденно, — подумал Роб, — и как естественно это прозвучало». Это жизнь. Вернее, то, какой она была до заключения в скобки.

По сравнению с расплывшейся фигурой Джесс тело Кэт показалось ему миниатюрным, почти детским. У нее была гладкая, упругая кожа. Целуя ее, Роб ощущал, как в ней бродит, пузырится радость — точно шампанское.

Она взяла его за руку и повела к кровати. Кошачьи глаза под челкой превратились в узенькие щелки. Она разделась. Он последовал ее примеру. Одежда ворохом свалилась к ногам.

— Так-то лучше, — промурлыкала Кэт. — Теперь ты понимаешь, что к чему.

Ее постельное белье пахло не прачечной и утюгом, как у Джесс, а прилавком парфюмерного отдела у «Дэбенхема». Девушка легла на спину и протянула к нему руки. Голову она откинула назад, так что стала видна нежная ямочка у горла. Роб потрогал ее языком.

— А-ах! — выдохнула она.

— Кэт?

— Я за нее.

Чуть позже он спросил:

— У тебя там безопасно? Я ничего не взял.

Она взяла его лицо в ладони и одновременно раздвинула и приподняла бедра.

— He беспокойся, ситуация под контролем. Все будет хорошо, обещаю.

— Ты не должна мне ничего обещать.

— Я сама хочу.

Она направляла его, шепча что-то невнятное. Он чувствовал, что она улыбается. И наконец разобрал слова:

— Так, так. Хорошо. Да! О Роб!

Бетт много раз представляла себе, как она это сделает, но сейчас, когда действительно здесь оказалась, чувствовала себя здорово не в своей тарелке. Самообладание ее полностью покинуло, и она сама не представляла, что еще выкинет.

Она сидела в кафе на углу улицы, на которой жил Сэм, — его дом был через дорогу, по диагонали. Белый, оштукатуренный, как и другие дома в этом квартале, с крыльцом из трех ступенек, ведущих к парадной двери, и ажурной металлической решеткой на балконе. Парадная дверь была выкрашена в ярко-красный цвет, как большинство деловых костюмов Сэди.

— Привет. Что желаете?

Около ее столика у окна появился официант в длинном белом фартуке, обернутом вокруг талии, и черной тенниске с названием бара во всю грудь. Это был мускулистый австралиец, блондин, типичный любитель серфинга, чей потрясающий загар понемногу сходил на нет под неприветливым небом Англии.

— Э… рюмочку белого вина.

Она, не вникая, слушала, как он перечисляет марки вин, и заказала то, которое он назвал последним. Потом он суетился с пепельницами и рюмками, и ей приходилось постоянно менять угол зрения, чтобы не выпускать из виду нужный дом.

— Вы кого-нибудь ждете?

— Что? Нет, я одна.

— Понятно. Раньше вы здесь не бывали. Вы местная?