Описываемые Геродотом обычаи в деталях подтверждаются археологическими находками, поэтому нет причин сомневаться, что последний акт погребальных ритуалов, о котором будет рассказано ниже, действительно имел место, хотя по понятным причинам материальных доказательств этого обряда не сохранилось.

Этот заключительный акт имел следующую форму. Через год после смерти царя для обряда отбирали пятьдесят его самых лучших слуг. Геродот с болью отмечает, что отобранные слуги были не иноплеменными рабами, а чистокровными скифами – самыми преданными подданными царя. Их всех удушали, затем извлекали внутренности, набивали тела соломой и зашивали. После этого умерщвляли пятьдесят лучших царских лошадей и набивали их утробы соломой. Затем вокруг царского кургана в землю вбивали пятьдесят пар деревянных столбов. Пятьдесят колес разламывали на две половины и прикрепляли к этим столбам ободьями вниз и помещали на них мертвых лошадей таким образом, чтобы их ноги свободно свешивались, не касаясь земли. Наконец, тела пятидесяти принесенных в жертву людей, пронзенные сверху донизу деревянным колом, сажали на лошадей, и, совершив все это, участники похорон уходили, оставив призрачную кавалькаду скакать вокруг могилы царя.

Геродот не приводит никаких объяснений этому странному обычаю, хотя как заключительный акт похоронного обряда он явно символизирует заградительное кольцо из главных вассалов, преданных смерти затем, чтобы сопровождать царя в загробной жизни. Любопытно, что эти символические вассалы должны были быть расставлены «по кругу», подобно тому, как Артур располагает своих рыцарей за знаменитым Круглым Столом.

Также Геродот, описывая скифов и их восточных соседей, дает характеристику разным народам и приводит подробности из их жизни. К примеру, он рассказывает нам о «лысых» людях с курносыми носами и длинными подбородками. Это представляется одним из первых упоминаний о людях монголоидной внешности, которые хотя и не были лысыми, но в большинстве своем не имели бороды. Эти люди, с которыми Геродот не имел прямого контакта, по- видимому, зимой жили в белых войлочных палатках, устроенных вокруг деревьев. Более вероятно, что для строительства палаток использовались решетчатые каркасы, как это делают кочевники в наше время.

В другом месте Геродот упоминает, что будины, чей город Гелон был разрушен Дарием, имели сероголубые глаза и рыжие волосы ^{97} . Любопытно, замечает он, что жители города отличались внешностью от своих властителей будинов и говорили на полускифском-полугреческом языке. Это еще один пример того, как конная воинская элита навязывает свою власть местному пешему населению.

Другой группой, интересовавшей Геродота, были савроматы ^{98} . Он подробно рассказывает, как племя жестоких амазонок-воительниц было разгромлено греками, но смогло спастись и бежать в Скифию. Скифы поначалу встретили вновь прибывших настороженно, но вскоре некоторые из молодых скифов начали сходиться с этими женщинами, которых они называли на своем языке ойорпата – «мужеубийцы». Эти молодые люди пытались убедить воительниц поселиться среди скифов в качестве жен, но амазонки полагали, что скифские женщины их никогда не примут. Они заявили:

Мы не можем жить с вашими женщинами. Ведь обычаи у нас не такие, как у них: мы стреляем из лука, метаем дротики и скачем верхом на конях; напротив, к женской работе мы не привыкли. Ваши же женщины не занимаются ничем из упомянутого, они выполняют женскую работу, оставаясь в своих кибитках, не охотятся и вообще никуда не выходят. Поэтому-то мы не сможем с ними поладить. [18]

Вместо этого они предложили молодым скифам отправиться вместе с ними в поход на восток, чтобы найти места, где они могли бы обосноваться и жить сами по себе. Мужчины согласились, и таким образом возник народ савроматов, позже известный под именем сарматов ^{99} .

С тех пор женщины савроматов сохраняют свои старые обычаи – выезжают на охоту верхом со своими мужчинами, а порой и без них, принимают участие в войнах и носят одинаковую с мужчинами одежду. Язык этих людей скифский, но искаженный, потому что амазонки так и не смогли выучить его как следует. Их брачный обычай запрещает девушке выйти замуж до тех пор, пока она не убьет врага в бою; некоторые из их женщин, не сумев выполнить это условие, старели и умирали, так и не выйдя замуж.

За последние два десятилетия обнаружено большое количество сарматских захоронений, в которых находилось оружие – наконечники копий и стрел, ножи, даже точильные камни – и женские скелеты. Поэтому, хотя истории об амазонках-каннибалах, поедающих своих мужей, могли быть преувеличением, практически не подлежит сомнению тот факт, что некоторые сарматки были настоящими воительницами. Учитывая, что мужчины, уходя в поход, подолгу отсутствовали дома, эта женская милитаризация выглядит не только необходимой, но и неизбежной. Искусные воительницы, умеющие сражаться и, несомненно, способные обучать этому искусству своих детей, представляют еще одну черту, общую для реальной культуры степей и «литературной» культуры легенд об Артуре.

Приходится признать, что некоторые точки соприкосновения скифской реальности и артурианской литературы могут быть случайными, однако не может остаться незамеченным присутствие в этих рассказах некоторых элементов жизненного уклада скифов, среди которых их чудесные мечи, одеяния из человеческих волос, золотые кубки для питья крови с вином; царицы, отрубающие головы и окунающие их в сосуд с человеческой кровью; женщины (если только речь не идет о женщинах-воительницах), чей мир сосредоточен вокруг повозок и шатров; старики, которые рассматривают принесение себя в жертву как лучший способ завершить свою жизнь; и умершие цари, выстраивающие своих скачущих на лошадях рыцарей вокруг призрачного круглого стола.

Превосходные всадники и всадницы, военная аристократия, сражавшаяся и властвовавшая, сидя в седле, питавшая страсть к походам и приключениям для приобретения богатств, власти и встреч со сверхъестественным, – вот кто такие скифы. Даже сама их таинственная ритуальная жизнь включала такие важные категории, как божественный меч и священная золотая чаша.

Учитывая невероятно высокий уровень совпадений между реальной культурой степных кочевников и сказаниями артурианы, представляется маловероятным, что эти совпадения случайны. Однако эти две «культуры» разделены дистанцией в 2000 миль и почти двумя тысячелетиями. Существует два возможных объяснения этим поразительным параллелям. Во-первых, обе традиции могли возникнуть из общих культурных источников, поэтому они отражают единые глубинные мотивы. Я подозреваю, что в этой гипотезе есть доля истины.

Обе культуры были созданы народами, говорившими на индоевропейских языках и имеющими общее происхождение. Было много споров относительно того, какова была форма этой культуры до начала расселения индоевропейцев на других территориях, хотя это в большей степени умозрительные рассуждения. Но мы ведь знаем, что некоторые ключевые слова и определенные понятия широко распространены среди населения, говорящего на индоевропейских языках. Мотив Грааля-котла является широко распространенной темой, которая встречается у кельтских, германских и ираноязычных народов на протяжении, по меньшей мере, тысячи лет.

Подобно этому почти повсеместно источники воды – родники, реки, озера и болота считаются священными местами. Согласно Геродоту, скифы называли некоторые ручьи «священными путями», как это мы встречаем у кельтов и германцев. Но волшебные котлы для приготовления пищи и водные источники характерны не только для индоевропейской мифологии, они встречаются по всему миру, и это еще больше заводит в тупик. В данном случае мы имеем дело с символами, которые имеют почти универсальный характер, и поэтому почти невозможно установить точное происхождение некоторых понятий.