Однако к тому времени, когда легенды об Артуре со всеми подробностями начинают появляться в печатном виде – спустя почти 500 лет – к «могучей тени» относятся как к чему-то знакомому и надежному, свято веря в историческую достоверность существования Артура. При этом с самого начала легенды об Артуре были перегружены многочисленными подробностями о поведении и культуре главных героев, которые не вписываются в контекст британской истории VI века.

Итак, прежде чем мы попытаемся проследить происхождение всех этих необычайных идей и событий, нам потребуется более детально рассмотреть артурианскую литературу, складывавшуюся главным образом в Англии и Франции между 1136 и 1485 годами.

Утверждение Гальфрида Монмутского о том, что его труд – первое связное жизнеописание короля Артура – был исторически точен, не вполне соответствует действительности. Тем не менее, именно его книга создала повествовательную базу, ставшую основой практически всех последующих произведений об Артуре на протяжении более чем 350 лет.

Этот обширный пласт средневековой литературы появлялся на свет тремя путями. Во-первых, сказания или какие-либо их отдельные части были развитием основных идей и мотивов Гальфрида и его предшественников. Во-вторых, в более ранние фольклорные произведения включались артурианские персонажи и выстраивалась общая схема событий артурианского цикла. Этим, по-видимому, объясняется появление большого количества произведений, рассказывающих о поисках Святого Грааля, не упомянутых Гальфридом и его предшественниками. В них Артур предстает второстепенным персонажем, не принимающим участия в основных событиях. В-третьих, некоторые средневековые произведения об Артуре могли быть чистым вымыслом, продуктом воображения того или иного автора.

В большинстве случаев для создания нового произведения авторы творчески объединяли два или три источника. Например, мотив меча в камне (отсутствующий у Гальфрида), по всей видимости, был заимствован Мэлори из различных произведений фольклора и включен в артурианский канон. Однако этот сюжет не отличается исторической достоверностью: наше исследование средневековой литературы неизменно приводит нас в область романтической фантазии, хотя и приукрашенной историческим налетом.

Переработка сказаний об Артуре имела место также во Франции в XII-XIII веках. В частности, образ Ланселота и его греховное обожание Гвиневеры, которое мы находим в работах Кретьена де Труа, имеет французское происхождение. Повествование о поисках Грааля также идет от Кретьена, он знакомит нас со многими новыми рыцарями, предпринимающими эти странствия. То, что французу Галахаду, сыну Ланселота, в конце концов удается найти Чашу, наводит на мысль о том, что подобное развитие сюжета сознательно уделяет французу значительную часть произведения, преувеличивая его роль, и низводит Артура до роли обманутого мужа и бездарного правителя.

Как уже было сказано в третьей главе, французские версии артурианского цикла достигают кульминации в последней книге «Цикла Вульгаты», которая называется «Смерть Артура». В центре повествования оказывается история роковой любви Ланселота к Гвиневере, а вовсе не доблестные подвиги короля Артура.

Возможно, такое преднамеренное замалчивание британского героя французскими сочинителями романов привело к тому, что Мэлори и Кэкстон создали окончательную средневековую форму артурианских повествований. Назвав свое произведение “Le Morte Darthur” (фp.), они подчеркнули его французское происхождение, но в версии, изданной в 1485 году, слегка изменив текст, отвели Артуру должное место, признавая заслуги короля.

В том же самом году произошла битва при Босворте, на британский престол взошла династия Тюдоров ^{76} , наметился конец эпохи Средневековья в Британии. За весь этот период в литературе не было создано ничего более существенного, чем легенды об Артуре, тщательно отшлифованные Кэкстоном и Мэлори. Сюжет легенд частично обогащался в середине и в конце Средневековья: в легенды вводились новые действующие лица и события. Эти «новые» аспекты рассказов были в большинстве случаев позаимствованы из других народных сказаний и изустных преданий. Очевидно, что в течение этого длительного эволюционного периода не прибавилось ничего, что было бы основано на подлинных фактах или явилось бы результатом открытий.

В этом отношении «История бриттов» Гальфрида Монмутского (1136 год) выглядит наиболее достоверно, главным образом потому, что она была написана до наступления времен «высокого» рыцарства, повлиявшего на содержание книг более позднего периода. Это произведение не перегружено рассказами о бесконечных рыцарских походах и поединках во славу прекрасных дам. Вместо этого на передний план выходит борьба за формирование и сохранение союзов и достижение победы в битве. Общепризнанная «историческая» направленность повествования Гальфрида заключается в том, чтобы осветить героические победы Артура на европейской и британской сцене, поведать о деяниях прославленного короля, не увязнув при этом в пересказе придворных сплетен об интригах, изменах и лжи.

Юный Мерлин пророчествует перед Вортигерном о подземном водоеме и двух драконах, которые показаны в нижней части изображения. Миниатюра из «Пророчеств Мерлина» Гальфрида Монмутского. Англия, около 1250 г. Британская библиотека.

Без сомнения, работа Гальфрида знакомит нас с основными фактами биографии Артура. Но его книга так же интересна тем, что в ней есть, как и тем, что в ней отсутствует. А отсутствуют, к примеру, многие ключевые элементы – Камелот, меч в камне и Ланселот – и это только три из них. Если вы прочитаете книгу в таком контексте, то увидите, что отправная точка рассказа явно требует уточнения.

Интересно, что Гальфрид Монмутский собирался написать полную и подлинную историю всех королей Британии. Он начинает артурианский цикл с описания более ранних событий, чем те, что мы встречаем у других писателей. Он представляет читателю Мерлина задолго до появления на сцене Артура. Его Мерлин – ребенок, которого Вортигерн (вождь бриттов, первым пригласивший саксов) собирается принести в жертву. Мальчик должен умереть, чтобы освятить своей смертью место, где Вортигерн безуспешно пытается построить замок. Всякий раз, как он возводит стены, они начинают трястись и рушиться. Бесстрашный мальчик Мерлин говорит, что он знает в чем причина и может помочь. Он велит людям Вортигерна выкопать на этом месте большую яму, предсказывая, что на дне ее они найдут водоем с двумя камнями. В этих камнях, сказал он, заключены спящие драконы.

Яму выкопали, водоем полностью осушили. Вортигерн в ожидании садится у края водоема. Вскоре появляются два дракона – белый и красный. Увидев друг друга, они сразу начинают схватку, изрыгая огонь. Белый дракон теснит красного к самому краю водоема. Красный, в свою очередь, пытается оттолкнуть белого дракона к центру. В самый разгар битвы Вортигерн просит мальчика-чародея объяснить смысл происходящего. Войдя в пророческий транс, Мерлин открывает ему, что красный дракон символизирует бриттов (отсюда изображение на национальном флаге Уэльса), а белый – саксов. Он предсказывает, что белый дракон одолеет красного и будет теснить его все дальше и дальше. Далее следует долгий перечень апокалиптических пророчеств, предсказывающих гибель и падение британского государства. (Гальфрид, очевидно, так увлекался пророчествами Мерлина, что даже издал их отдельной книгой ^{77} .)

Мерлин показывает Вортигерну сражающихся драконов. Миниатюра из английского манускрипта XV в. Коллекция Ламбетского дворца, Лондон.

Затем в небе появился огненный дракон. На этот раз Мерлина призывает к себе Утер, брат правящего короля. Мерлин истолковывает появление дракона таким образом, что король (находящийся где-то в другом месте) умер, и что огненный небесный дракон является предзнаменованием того, что Утер станет великим правителем. Именно по этой причине, по мнению Гальфрида, Утера стали называть Пендрагоном, что значит «Утер Драконья голова». Мерлин указывает также на ослепительный луч света, исходящий от дракона, и говорит, что он обозначает еще не рожденного сына Утера, который не будет иметь себе равных по силе и могуществу.