В 1947 году иранские археологи раскопали хорошо укрепленный замок и нашли посреди него большой бронзовый саркофаг с изображениями, представляющими, по всей вероятности, скифского царя Партатуа, который, несомненно, получил свой статус и богатство от ассирийцев. Но так как около 620 года до н. э. могущество последних пошло на убыль, скифы отступились от ассирийцев и объединили силы с их давними подданными – мидянами. Это склонило баланс сил в пользу мидян и привело к падению Ассирии. После этого мидяне обратились против своих прежних союзников и в конце концов около 590 года до н. э. изгнали самих скифов.

Несмотря на скудость археологических данных и письменных источников, прямо подтверждающих эту гипотезу, все же можно попытаться сложить по кусочкам целостную картину жизни скифов, черты которой перекликаются с некоторыми деталями гипотетического артурианского общества. Это было совершено зрелое общество воинов-кочевников, которое в достижении своих успехов делает ставку на лошадь. Оно уже развило искусство боя с применением конницы до такой степени, что могло на равных вести борьбу против дисциплинированных и организованных (хотя, главным образом, пеших) войск крупных урбанистических обществ и побеждать их.

Во всех исторических описаниях настойчиво говорится о том, что воины сражались верхом на коне, а не использовали своих лошадей только для того, чтобы добраться до поля боя. В их социальной иерархии доминировало аристократическое сословие воинов-всадников. Эти воины выработали собственную исключительно маневренную военную тактику, основанную на молниеносных ударах и последующем быстром отступлении при необходимости. Именно этим объясняются изображения на ассирийских каменных барельефах скифских конных лучников, стреляющих, обернувшись назад.

В это время скифы более всего славились как прекрасные лучники, но у них уже было в обычае носить подвешенный к поясу меч. Мы можем предположить, что помимо добычи от грабежей они существовали также за счет скотоводства, которым занимались, по-видимому, женщины или рабы. Учитывая, что в любой момент мужчины могли отправиться в длительный поход продолжительностью, скажем, в 28 лет, есть основания предполагать, что они предоставляли своим женщинам значительную степень свободы. Из этого следует, что последние также могли быть искусными наездницами и, вероятно, были способны организовать собственную защиту.

Их правители понимали, что они могут с легкостью совершать грабительские набеги. Они также знали, что их элитная, но немногочисленная конница могла обеспечить существенный перевес сил в столкновениях примерно равных по численности войск городов-государств, выступая на стороне одного из них. В таких сражениях конница зачастую становилась решающим фактором успеха. Их награда за обеспечение победы была непомерно большой. Полностью подчиняя покоренные народы, правители нашли самый быстрый и эффективный способ приобретения богатства и власти. Они также хорошо поняли, как незначительное, но внушающее ужас меньшинство может подчинить себе значительное, но раболепное большинство.

Еще одним интересным моментом является то, что находясь на вершине своего могущества в «Азии», ведя довольно оседлый образ жизни, скифы пытались использовать хорошо укрепленные базы – «замки», из которых совершали вылазки для сбора дани и грабительских набегов. Здесь также прослеживаются удивительные параллели со временами Артура. Все эти факторы привели ученых к заключению, что к VI веку до н. э. скифы были одним из самых могущественных в военном и политическом отношении народов мира.

Сражающиеся скифы. Деталь золотого гребня из кургана Солоха. IV в. до н. э.

Формирование военных отрядов, отправляющихся на поиски приключений и сокровищ, а также для повышения социального статуса очень часто встречается в артуриане. Для скифов это было обычным делом. Стремление узнать о диковинных землях и существах, возможно, также влекло скифов к странствиям. В поисках приключений Артур и его рыцари часто проходят через удивительные, диковинные земли, изобилующие различными мифическими животными. Это было, вероятно, отражением впечатлений скифов, разъезжавших на конях в самом сердце Древней Персии. До нас дошли не только весьма обыденные оды в честь военных побед их царей, но и такие материальные свидетельства, как дверные украшения и настенные рельефы из ассирийских храмов и дворцов, говорящие о крайне сложной метафизической космологии, изобилующей диковинными существами: здесь множество людей-орлов, сфинксов, грифонов и других причудливых существ.

Ассирийский магический бестиарий включал и полиморфных существ – голова одного животного сочеталась с телом другого, когтями третьего. Скифы ко времени своего продвижения на юг уже создали собственную художественную традицию, известную как «звериный стиль». Имеются свидетельства того, что этот самобытный стиль они принесли с собой в южные регионы. Но когда скифы покидали эти места, то они увозили в своих седельных сумках награбленные изваяния мифических зверей, а в своих головах – рассказы о них. И то и другое будет сопровождать последующие поколения их народа, и, по моему мнению, играть основную роль как в легендах об Артуре, так и в формировании мистического средневекового кода геральдики.

Более значимым, чем сами эти изваяния, было то, что на скифов повлияло магическое мышление ассирийцев, и это, возможно, изменило их представления о высшем мире – мире божеств. Мы недостаточно знаем о скифах, чтобы судить, о чем они думали, когда прибыли в Персию, но мы знаем точно, и можем оценить сами, что они там увидели. Трудно было равнодушно пройти мимо этих магических творений искусства и не восхититься другим, абсолютно сверхъестественным миром, разворачивающимся перед глазами пришельцев. Мы знаем также, что эти образы и изваяния действительно произвели впечатление на скифов, поскольку комбинированные изображения фантастических зверей стали появляться в их произведениях декоративно-прикладного искусства и украшениях сразу после возвращения всадников в родные степи из Персии.

Следующее упоминание Геродота о кочевниках относится примерно к 530 году до н. э., то есть оно появилось почти через 70 лет после ухода скифов из Персии. К этому времени персидский царь Кир вознамерился покорить кочевников-массагетов, которые более чем за сто лет до этого оттеснили скифов на запад ^{88} . По своему обыкновению Геродот перемежает рассказ о данном отрезке истории занимательными подробностями из жизни этих людей. Вначале он объясняет, что массагеты многочисленны и воинственны и представляют собой часть скифского племени, обитающего за рекой Араке ^{89} (Оке) на восточном побережье Каспийского моря. Здесь же он сообщает о сделанном ими открытии:

Там есть будто бы также и другие деревья, приносящие особого рода плоды. Собравшись толпой в одно место, массагеты зажигают костер и затем усаживаются вокруг и бросают эти плоды в огонь. От запаха сжигаемого плода они приходят в состояние опьянения, подобно тому как эллины пьянеют от вина. Чем больше плодов они бросают в огонь, тем сильнее их охватывает опьянение; пока, наконец, они не вскакивают, пускаются в пляс и начинают петь песни. Так рассказывают об образе жизни этого племени [15].

Короче говоря, массагеты практиковали курение наркотиков. Дикая конопля растет во многих частях Центральной Азии, и есть много других свидетельств об использовании этого растения кочевниками. И хотя нет подтверждений, что этот специфический обычай вошел в артурианский канон, по-видимому, ритуальное использование интоксикантов обычно позволяет в измененном состоянии сознания проникнуть в другие миры – миры, где существуют драконы и где человеческая кровь исцеляет людей.