Линн так и подскочила со своего места.
— Мики, будь добр, проиграй, пожалуйста, еще раз тот кусок, когда они заметили пожар.
Томпкинс взглянул на Хаммета и, получив его молчаливое согласие, перемотал пленку и выделил на ней один канал. На этот раз она звучала несколько иначе, возможно, из-за того, что голоса были убраны на задний план, остальные шумы звучали резче, и среди них четко выделялись отдельные звуки. Например, звук кашля. Кто-то явно кашлянул или показалось?
— Кто-нибудь из вас может объяснить, что это за звук? — спросила Линн.
— Что скажешь, Мики? — спросил Хаммет. — Тебе знаком этот звук?
— Нет, — ответил Томпкинс, — но я полагаю, этот хлопок мог издать какой-нибудь из контрольных приборов, когда загорелся.
— Согласен.
— Правда, есть одно «но», — добавил Томпкинс. — Графики ЦДИП ничего такого не показывают. Как раз наоборот, по тем данным, все приборы в норме.
— А раз так, Мики, — тут же вмешалась Линн, — значит, существует возможность, что пожар возник не в приборах, а где-то в другом месте кабины и от какого-то другого источника, не связанного напрямую с контрольными приборами. Так?
— Я бы сказал, что это весьма вероятно, — ответил Томпкинс.
Хаммет весь напрягся.
— А вы что скажете, мистер Коул? — обратился он к нервному представителю центра «Данинг». — Вам знаком такой звук в кабине пилота?
— Нет, я бы этого не сказал. Могу только предположить, что его мог издать какой-то груз при взрыве. — Мистер Коул говорил с типичным придыханием астматика. — Может быть, даже из багажного отделения.
— Нет, вряд ли, — сказал Томпкинс. — Звук слышен слишком четко.
— Давайте послушаем еще раз, — предложил Хаммет. — С самого начала, строка за строкой. Ну или как вам удобнее, Мики. И прошу всех высказываться.
Томпкинс снова включил запись. Теперь он нажимал на «стоп» после каждой строки.
Радио: «„Браво шестьдесят четыре“, выруливайте».
Второй пилот: «Спасибо, ребята».
Коул, нервозный представитель из «Данинга», пояснил:
— Дальше будут переговоры между командиром и вторым пилотом. Они выверяют приборы, а затем выруливают на взлетную полосу.
— Это голос Питера, второго пилота, — добавил Смит.
— Есть необходимость выслушивать, как выверяют приборы? — спросил Хаммет.
— Думаю, нет, сэр, — ответил Коул. — Мы ведь уже три раза это слышали. Там все было нормально.
Томпкинс перемотал пленку вперед, с характерным для быстрой перемотки препотешным звучанием голосов. Никто не засмеялся.
— Итак, — сказал Томпкинс, — команда готовится к взлету.
Второй пилот: «Это „Браво шестьдесят четыре“. К взлету готовы».
Радио: «„Браво шестьдесят четыре“, ваша взлетная полоса один-шесть. Разрешаю взлет».
Второй пилот: «Полоса один-шесть? Подтвердите».
Радио: «Подтверждаю, полоса один-шесть».
Второй пилот: «Вас понял».
Дальше, как объяснил Коул, они выверяют еще кучу данных, каждый раз повторяя слова друг за другом и отдавая приказания членам экипажа, которые их еще раз перепроверяют на приборах, слышатся характерные щелчки — это включают приборы.
— Проиграйте, пожалуйста, еще раз ту последнюю часть, с последними командами, — попросил Коул, — перед самым взлетом.
Второй пилот: «Включаю скорость… Скорость включена… Девяносто узлов…»
— Это индикатор скорости на взлете, — подсказал Хаммет. — Сейчас они готовы взлететь.
Дэггет слышал, как самолет несется по взлетной полосе, как сотрясается весь его корпус, перед тем как оторваться от земли. Он даже подался вперед, настолько явственными и реальными были эти звуки.
Второй пилот: «V-1… Вращайте…»
— Это команда взлететь, — говорил Коул. — В этот момент командир поднимает самолет носом вверх.
Звуки изменились — самолет уже поднялся в воздух. Дэггет ощущал это где-то внизу живота, как бывает, когда несешься в скоростном лифте.
Второй пилот: «Позитивная скорость».
— Все идет по плану, — пояснял Томпкинс, — они набирают высоту. Нос поднят на десять градусов.
— Дальше вы услышите голос пилота Билла Данлопа, — вмешался Дон Смит. — Он приказывает убрать шасси.
Командир: «Убрать шасси… Размах на десять».
— Дальше башенный контроль, голос диспетчера, — пояснил Хаммет.
Радио: «Подтвердите взлет».
Снова заговорил Коул:
— Хочу еще раз подчеркнуть: все идет нормально Самолет благополучно взлетел, точно по плану.
Второй пилот: «Скорость набрана, Билл».
— Все идет нормально, — еще раз повторил Коул.
Дэггет старался не смотреть на его прыгающую ногу и сосредоточиться на пленке.
Командир: «Крылья вверх».
Мики Томпкинс, по-видимому, за свою жизнь прослушал сотни таких записей.
— Дальше они опять выверяют приборы, — сказал он. — Там все нормально, до самого конца. Нет необходимости прослушивать.
— Как вы, мистер Коул? — спросил Хаммет. — Можно это пропустить?
Коул молча кивнул.
Радио: «„Браво шестьдесят четыре“, поверните влево на три-пять-два. Поднимитесь и оставайтесь на один-шесть тысяч».
И снова Дэггет поразился спокойствию этих голосов, звучавшему в них профессионализму. Шестьдесят тонн стали, алюминия, пластика и всего два штурвала да сотня переключателей, удерживающих эту махину в воздухе. А эти люди разговаривают так, как будто читают какой-нибудь справочник по садоводству.
Второй пилот: «Принял. Три-пять-два. Один-шесть тысяч».
Томпкинс остановил пленку.
— Первый признак того, что что-то неладно, появляется именно в этом месте. Слушайте внимательно.
Дэггет услышал этот звук, что-то вроде легкого хлопка. Как пробка от бутылки. А затем все тот же спокойный голос человека, который в тот момент должен был бы испытывать настоящую панику. Если это и было так, он ни одним звуком этого не показал.
Командир: «В кабине пожар. Пит, у тебя под сиденьем».
Дэггет постарался сосредоточиться на этих словах.
— Он сказал: «под сиденьем»? Это точно?
— Сомневаюсь, — ответил Коул. Нога его с бешеной скоростью барабанила по ножке стула. — Под сиденьем второго пилота обычно находится огнетушитель. Я полагаю, командир напоминает второму пилоту, что его обязанность — достать огнетушитель и затушить огонь. — Он помолчал. — Какие еще мнения?
— Может быть, и так, — заговорил Томпкинс. — И все же… звук огня, если это именно звук огня, гораздо лучше слышен из микрофона второго пилота. Так что, на мой взгляд, прав скорее мистер Дэггет.
— Пускайте пленку дальше, Мики, — распорядился Хаммет.
Второй пилот: «Огнетушитель!.. Черт! Какого хрена! А!»
Командир: «Принимаю меры. Прошу разрешить срочную посадку».
И опять все собравшиеся в комнате долго молчали. Даже при четырехкратном повторении ужас и внезапность того, что произошло, не становились меньше.
— А как объяснить слова второго пилота? — произнесла наконец Линн Грин. — Он говорит, что не может добраться до огнетушителя?
— Да, — сказал Дэггет, — мне тоже так показалось.
— И еще, — добавил Смит, — в его голосе явно слышится паника. Я никогда не слышал, чтобы Пит так говорил, особенно в полете.
Коул обернулся к Линн.
— Это действительно непонятно, мисс Грин. Под сиденьем второго пилота нет абсолютно ничего такого, что могло бы вызвать пожар. Что-то в приборной доске — возможно, но только не под креслом второго пилота.
«Да, — думал Дэггет, — если бы мы остановили Бернарда тогда, в Лос-Анджелесе, нам бы сейчас не пришлось выслушивать вот это». Уже в конце пленки он решил, что выскажется сразу же, пока другие не успели сформулировать свои заведомо ложные выводы.
— Вы все здесь эксперты, — начал он, — а я всего лишь наблюдатель или что-то вроде того. Но скажите мне, мы все здесь слышали звук, похожий на кашель или на хлопок. Мог этот пожар быть вызван небольшим взрывом?
