— Я рискую этим в равной степени с вами, но себе-то я их в худшем случае пришью обратно…

Каждую реплику встречали взрывами хохота. Между тем противники уже скинули камзолы и распускали пояса. Монир первый понял, что они не шутят.

— Господа, господа! Имейте стыд…

Маро, Биран и теолог схватили Грипсолейля. Вивиль Генего успел оголиться настолько, что красотка закрыла лицо руками и с воплем кинулась прочь.

— Куда же ты, Аделаида? — крикнул ей вдогонку Грипсолейль. — Пустите меня, кастраты!

Он вырвался и хотел было удариться следом за девицей, но тут у него упали штаны, и он безнадежно махнул рукой.

— Эх, черт убежала такая девочка! — вздохнул он, затягивая пояс. — Господа! Отпустите эскулапа. Я раздумал. Слишком свежо для таких упражнений.

— Я очень рад этому, — говорил Монир, помогая студенту одеться. — Выдумка ваша чрезвычайно остроумна, но лучше пролить бочку вина, нежели стакан благородной крови. Пойдемте еще выпьем…

Он подскочил к Грипсолейлю, чтобы завязать шкурок на рукаве его колета. Мушкетер отодвинул его плечом.

— Я же говорил, вы рождены лакеем, господин Монир. Вы боитесь голой шпаги, как монах голой бабы…

Теперь все смотрели на Монира. Грипсолейль целый вечер набивался на ссору с ним. В конце концов, всему был свой предел.

Монир поклонился Грипсолейлю со всем изяществом, но при его тощей фигурке поклон вышел угодливый.

— Соблаговолите взять вашу шпагу, сударь, — сказал он, — я вам кое-что покажу.

— А, вот это дело! — закричал Грипсолейль.

Монир вынул шпагу и встал в позицию, заложив левую руку за спину. Грипсолейль, не отличавшийся высоким ростом, все же нависал над ним, как скала; Монир выглядел против него тринадцатилетним подростком.

Шпаги звякнули. Через двадцать секунд Грипсолейль сделал отличный выпад. Монир неуловимым движением снизу вверх выбил у него шпагу; сверкнув молнией, она отлетела шагов на пятьдесят. Все ахнули.

— Угодно повторить? — осведомился Монир.

— Дерьмо! — возопил Грипсолейль. уже не на шутку задетый — Ди Маро, дайте вашу шпагу, я ее знаю. Ладно, он мне показал, а вот сейчас я ему покажу.

Он с яростью налетел на Монира, не давая ему повторить свой прием; он был достаточно искусным бойцом, чтобы сразу же примениться к противнику. Монира было уже не видно в блеске его шпаги. Но когда он хотел ошеломить гвардейца секущим ударом, шпага Монира точно попала острием в чашку его шпаги, и он вторично остался безоружен.

— Не повредил ли я вам руку, Боже упаси? — спросил Монир.

Зарычав, как тигр, Грипсолейль выхватил кинжал и нырнул под шпагу Монира. Никто не успел и моргнуть, как он уже лежал носом в землю, а кинжал его валялся в стороне. Все невольно зааплодировали. Монир поклонился, показывая шпагу без единого пятнышка крови.

— Браво, господин Монир! — воскликнул ди Маро. — Вы блестяще доказали свое дворянство нашему другу…

— О нет, одно с другим не связано, — учтиво возразил Монир. — Эти штуки способен проделать любой учитель фехтования…

Гилас побежал за шпагами. Грипсолейль встал, отплевался от пыли и отряхнул костюм. От его былой ярости не осталось и следа.

— Вашу руку, господин Монир, — сказал он своим обычным двусмысленным тоном. — Вы доставили мне огромное удовольствие. Когда-нибудь я убью вас, но с этим еще успеется. Теперь же воистину надо выпить, ибо я наелся земли.

— Предлагаю отличное заведение под вывеской «Туфля королевы», на Липовой улице, — сказал Вивиль Генего.

— Фи! Но это далеко, — запротестовал кто-то.

— Что за беда! По пути мы споем пару-другую песен Зато там открыто всю ночь, и вообще место хорошее. А то соседство Таускароры, — студент кивнул на высокие мрачные стены, — нагоняет на меня тоску.

В «Туфле королевы» стоял изрядный шум. Помещение было обширное, но они не без труда нашли свободный стол. Публика состояла из дворян довольно низкого разбора; только в одном из углов сидел надменный господин, облаченный в синий бархат с золотыми лилиями. Он хмуро мазнул глазами вошедших и снова уставился в свой стакан.

— Что-то слишком людно, — сказал Жан ди Валуэр.

— Плевать, — ответил Вивиль Генего. — В конце концов, они тоже в своем праве… Хозяин, — заорал он тоном завсегдатая и своего человека, — изюмного вина и женщин!

Явился хозяин — коренастый мужчина с голыми по локоть мускулистыми руками. Вивиль Генего спросил:

— Апрадр, что это за сброд у вас сегодня?

— Сам поражаюсь, сударь. Я всех их вижу впервые. Ввалились почти все сразу, потребовали выпивки и пожрать. Я им сказал, что у меня правило брать деньги вперед — верите ли, не торгуясь, расплатились свеженьким золотом… А из постоянных клиентов только господа мушкетеры ди Бресе, Мальтус и анк-Венк. Потребовали девочек и удалились в комнаты. У меня только Маргерита и Мария свободны.

— Ну, пусть принесут винца и яблок, — сказал студент. — Мы все же намерены повеселиться.

Хозяин ушел. Дворянство за большим столом громко рассуждало о политике. Монир прислушался.

— Странно, господа, — тихо сказал он, — повсюду носится слух, что Фрам вернулся в Виргинию…

— Мне не нравятся их разговоры, — сказал ди Маро, поджимая губы. — Здесь пованивает изменой.

— Влияние жары, — бросил Грипсолейль и принялся рассматривать хмурого господина с золотыми лилиями.

Монир усмехнулся. В это время Маргерита и Мария принесли вина и фруктов.

— Удвоить количество, — сказал Гилас, оживившийся при виде бутылок.

— Ну, как девочки? — ревниво спросил студент.

— Девочки хороши, — учтиво согласились все. — Которая ваша?

— Они все мои, — рассмеялся Вивиль Генего, — но сегодня меня тянет начать с Марии… — Он привлек девицу к себе на колени.

— Вам можно позавидовать, — глубокомысленно изрек Гилас, — если вас хватает на пятерых.

— Во всяком случае, никто не обижался. Верно, Мария?

Вошел какой-то человек, закутанный в плащ, и, подойдя к господину с лилиями, начал шептаться с ним. Грипсолейль не сводил с них глаз.

— Что вы так уставились на него? — спросил ди Маро.

— Хм! — ответил Грипсолейль. — Мне не нравится его рожа. Мне не нравятся его французские эмблемы. Это явный шпион.

— Ага, и на вас действует жара? — съязвил ди Маро, но Грипсолейль, не слушая его, встал.

— Куда вы, зачем? — пытался удержать его ди Маро.

— Отстаньте, ди Маро. Я сегодня в драчливом настроении.

— Вы же видите, их двое…

— Другого я беру на себя! — воскликнул внезапно расхрабрившийся ди Биран. Дворянство с большого стола посмотрело на него не без интереса.

— Оставьте их в покое, — скулил Монир, но Биран, отшвыривая ногами табуретки, уже шагал к угловому столику, где человек в плаще шушукался с человеком в лилиях.

Стало тихо. Публика делала вид, что происходящее ее не касается; но это была одна видимость. Мушкетеры под столом проверили, свободно ли шпаги выходят из ножен. Вивиль Генего со вздохом оттолкнул от себя красотку.

— Допивайте скорее, — шепнул ди Маро.

— Господин в плаще! — крикнул ди Биран. — Повернитесь ко мне.

Тот резко обернулся:

— Оставьте нас в покое, сударь, вы пьяны.

— Это, сударь, не ваше дело. Я желаю видеть вашу шпагу.

— Ну хорошо, вот она! — рявкнул человек, сбрасывая плащ. — Вы хотите отоспаться на том свете — сейчас я помогу вам!

Завязалась драка. Биран, отступая, споткнулся о поваленную табуретку и вверх тормашками полетел через нее.

— Бей французов! — крикнул Грипсолейль. Мушкетеры и студенты кучей навалились на противника ди Бирана. Монир не тронулся с места. Господин с лилиями вскочил на стол и завопил, надрывая голосовые связки:

— Стой, солнце, над Гаваоном!

Этот клич произвел сильное действие. Монир побледнел и закусил пальцы. Дворянство всполошилось; одни кинулись бить мушкетеров, другие поначалу растерялись, но затем, хватая бутылки и табуретки, присоединялись к свалке. Поднялся страшный шум — дерущиеся вопили, девицы визжали, хозяин дико ругался, задувая свечи. Становилось все темнее. Мушкетеров и студентов молотили без всякой жалости. Тогда Гилас ухитрился достать из-за пояса пистолет и выстрелил в потолок. Толпа ухнула и осела от неожиданности; стало совершенно темно.