– А Орлов с Раевскими приедет? А Якушкин будет? А братья Поджио?

Последний вопрос задала Мария Бороздина, и от Александры не укрылось, что она снова слегка покраснела и ее голос чуть заметно дрогнул. «Интересно, кто именно из братьев ее интересует, Иосиф или Александр? – подумала хозяйка, отвлекшись на мгновение от домашних забот. – Хотя, кем бы из них бедная девушка ни увлеклась, ее родители в любом случае будут против – сенатор ни за что не согласится породниться с иностранцами и католиками… Стоит, пожалуй, предупредить ее, что она плохо скрывает свои чувства и может выдать себя». Александра вдруг поежилась, вспомнив, как сама полюбила Василия Давыдова, пришедшегося не по душе ее родителям, и как почти пять лет они были вынуждены любить друг друга незаконно, не будучи мужем и женой. Воспоминания об этой жизни были такими гнетущими, что молодая женщина поспешила отогнать их – не хватало еще испортить гостям настроение своим грустным видом! «Сейчас-то у нас все хорошо! – напомнила она себе. – Мы, наконец, смогли обвенчаться, и дети наши еще будут признаны законными, обязательно. Все несчастья теперь позади!»

Однако еще через минуту Александра забыла и о своих недавних неприятностях, и о Марии с ее возможным увлечением кем-то из итальянцев Поджио: за дверью послышался шум множества шагов и веселые детские голоса, и Давыдова, извинившись перед гостями, выбежала встретить вернувшихся домой малышей. Сестры Бороздины, проводив ее взглядами, тут же выбрали себе каждая по новой «жертве» для разговора – младших братьев хозяина дома, Петра и Александра.

– Проходите, проходите к себе, с гостями вы потом придете поздороваться! – Слышался из-за двери деловитый голос Давыдовой. Ее старшие сын и дочь, которым было любопытно посмотреть на первых приглашенных, пытались капризно возражать, но в гостиную их все же не пустили. Однако вскоре гости и братья хозяев снова услышали шум и громкие радостные возгласы, и в комнату вошли еще несколько разряженных по последней петербургской моде дам. Екатерина и Мария, оставив в покое своих собеседников, бросились к ним.

– Машенька, Катрин, Софи! Добрый вечер, дорогие!

Две старшие дочери генерала Николая Раевского, которых тоже звали Екатерина и Мария, с не меньшей радостью ответили на приветствия своих тезок. Младшая Софья держалась более холодно и отстраненно: она вежливо улыбнулась Бороздиным, но уклонилась от их объятий и осторожно поправила свою безупречную высокую прическу.

Затем вновь прибывшие девушки заметили вставшего в их присутствии сенатора Андрея Михайловича и, скромно опустив головы, присели в реверансах. Тот коротко поздоровался с ними и пошел навстречу самому генералу Раевскому, входившему в тот момент в гостиную вместе с двумя сыновьями и мужем Екатерины Михаилом Орловым.

– Такие восторги, как будто они десять лет не виделись! А ведь всего пару недель назад вы у нас в гостях были, – сказал он пренебрежительно, оглядываясь на стайку девушек, все еще повторяющих, как они рады друг друга видеть. Раевский бросил на них более снисходительный взгляд и едва сдержал улыбку.

– Женщины… Чего вы от них хотите, любезный друг?

В гостиную вернулась Александра. Ее лицо было напряженным и сосредоточенным, и, здороваясь с новыми гостями, она явно думала о чем-то другом. Но обязанности хозяйки дома, у которой собралось многочисленное общество, она выполняла, как всегда, безупречно – подошла к каждому гостю, обменялась с ним несколькими словами, но сделала это так, что собеседник искренне уверился в том, что в имении Давыдовых его ждали с огромным нетерпением и весь праздничный вечер был устроен только для того, чтобы появился повод его пригласить. Обойдя всю гостиную и подарив по крошечной частичке своего внимания каждому из присутствующих, молодая дама снова скрылась за дверью, но почти никто из гостей уже не замечал ее отсутствия. Раевский с сыновьями и зятем заняли угол, где стояло кресло сенатора Бороздина, и начали обсуждать последние пришедшие из Петербурга известия. Девушки столпились вокруг клавикордов: новости из столицы их особо не интересовали, у них имелась гораздо более важная тема для беседы.

– Душечки, вы знаете, отец скоро собирается в Петербург! – с волнением шептала подругам черноволосая Мария Раевская. – Он говорил, что у него там какие-то дела, но Александр мне намекнул, что дела эти связаны с моим замужеством!

– Что ты говоришь!.. – в один голос ахнули Екатерина и Мария Бороздины.

– Тише, милые, тише, не хочу, чтобы батюшка услышал, что я вам рассказываю! – испуганно зашикала на них Раевская. – Он почему-то хочет, чтобы я ничего не знала!..

– Да, только он не учел, что я знаю, кто просил ее руки, – хитро улыбнулась Екатерина Орлова и, наклонившись поближе к Бороздиным, заговорила совсем тихим шепотом: – Это князь Сергей Волконский, его хорошо знает Мишель, он-то мне все и сообщил. – Она быстро оглянулась на скучающего в противоположном углу мужа и продолжила: – Князь, говорят, уже давно влюблен в Мари, но все никак не решался сделать ей предложение, особенно после того, как папа отказал господину Олизару. А папенька мечтает выдать Машу замуж с тех пор, как за ней ухаживал тот ссыльный поэт, Пушкин…

– Князь Волконский! Генерал, у него столько орденов!.. – принялась вспоминать все, что слышала о женихе своей приятельницы Екатерина Бороздина. – Но ведь он уже совсем старый, ему, кажется, тридцать пять лет или даже больше!

– Тридцать семь, – со вздохом поправила ее Мария Раевская. – Но дело не в старости, это вообще не главное. Меня пугает то, что я его совсем не знаю…

– Не волнуйся так, ты же слышала, и Мишель, и Саша с Николаем говорят о нем только хорошее! – напомнила ей сестра Екатерина. – Мы с Мишелем, когда поженились, тоже друг друга почти не знали – и что страшного? Мы быстро… привыкли друг к другу.

Бороздины смущенно опустили глаза, а будущая невеста Волконского и вовсе залилась краской, несмотря на покрывавший ее лицо толстый слой рисовой пудры. Лицо Екатерины, сообразившей, что ей, замужней даме, не следовало обсуждать столь деликатные темы с невинными девушками, приняло виноватое выражение. Единственной, кто остался невозмутимым в их компании, была восемнадцатилетняя Софья Раевская, которая за все время разговора не произнесла ни слова и лишь посматривала на шушукающихся сестер и подруг с легким высокомерием во взгляде. Ее мало интересовали трудности с выбором женихов и семейной жизнью – юная Софи с детства мечтала стать фрейлиной в императорской семье, а после того, как это удалось Екатерине Раевской и еще одной их сестре, Елене, загорелась такой идеей особенно сильно. Екатерина, правда, пробыла фрейлиной недолго – вскоре ей сделал предложение Михаил Орлов, и она, согласившись выйти за него замуж, оставила службу. Зато Елена Раевская собиралась посвятить этому делу всю свою жизнь, и Софье очень хотелось последовать ее примеру. Недавно от Елены, жившей теперь в царском дворце в Санкт-Петербурге, пришло письмо, в котором она обещала Софье похлопотать перед императрицей Елизаветой Алексеевной о ее назначении на должность фрейлины, и младшая из сестер с нетерпением ждала от нее следующего письма, чтобы узнать, увенчаются ли эти планы успехом.

Остальные девушки знали о ее мечте и поэтому не обращали особого внимания на снисходительные взгляды Софьи. Им было достаточно того, что она не мешала им болтать о женихах и мужьях.

– Маша, Катрин, а вы пробовали еще что-нибудь узнать о Волконском? – допытывалась Екатерина Бороздина.

– Я пробую, через Мишеля и Николя, – ответила Екатерина Орлова, – но они тоже мало знают, хотя и знакомы с ним уже давно. Иногда мне вообще кажется, что Мишель специально хочет скрыть от меня как можно больше – он и о Волконском, и о других своих знакомых почти ничего не рассказывает.

– Наверняка это папа его попросил держать все в тайне, чтобы ты мне не передавала, – снова тяжело вздохнула Мария Раевская. – Он боится, что князь мне не понравится и я откажусь.