Джеллисон вздохнул. Бонар пытается вызвать сочувствие, надеясь, что не станут отправлять в изгнание его жену и детей. Конечно, он рискует, но поскольку нельзя отобрать у Бонара детей… Или можно? — подумал Джеллисон. И тем самым создать в Твердыне очаг заразы, гноящуюся Язву. Дети будут всех ненавидеть. И кроме того, семью нельзя разрушать.

— Как вам угодно, — сказал Джеллисон. — Эл, пусть они оправляются с ним.

— Господи помилуй! — завыл Бонар. — Пожалуйста! Ради Бога..

— Проследите за этим, Эл — голос Джеллисона был очень усталым. — Пожалуйста. Потом мы обсудим, кого можно будет поселить на этой ферме.

— Хорошо, сэр, — Харди подумал: «Боссу ненавистно все это. Но, что еще он в силах сделать? Мы не можем сажать людей в тюрьму. Мы не сможем их даже кормить тем, что у нас есть».

— Ты прогнивший ублюдок! — кричал Питер Бонар. — Жирный ты сукин сын, я увижу тебя в аду!

— Выведите его, — приказал Эл Харди. Двое вооруженных рабочих ранчо вытолкнули Бонара вон. Фермер, пока его выводили, продолжал проклинать и ругаться. Когда он и рабочие оказались в прихожей, Харди показалось, что он слышит звук ударов. Так это было или нет, он не знал, но ругань внезапно прекратилась.

— Я прослежу за исполнением приговора, сэр, — сказал Харди.

— Спасибо. Что у вас дальше?

— Миссис Дарден. Явился ее сын. Из Лос-Анджелеса. Хочет остаться здесь.

Сенатор Джеллисон заметил, как при этих словах плотно сжался рот Джорджа Кристофера. Сам сенатор сидел в кресле с высокой спинкой — прямой с бдительным взглядом. Но на самом деле он чувствовал себя усталым, потерпевшим поражение — но не имел права показывать этого. «Надо дотянуть до следующей осени, — думал он. — Следующей осенью я смогу отдохнуть. Следующей осенью должен быть хороший урожай. Обязан быть. Еще один год. Это все, что я прошу. Пожалуйста, Господи».

По крайней мере, рассматриваемое сейчас дело является простым. Старуха, за которой некому присматривать, прибыл ее родственник. Ее сын является одним из нас, тут Джорджу возразить нечего. Все по правилам.

«Хотелось бы мне знать: сможем ли мы прокормить его всю зиму?»

Сенатор глянул на старую леди и понял: что бы ни произошло с ее сыном, сама она до весны не протянет. И Артур Джеллисон ощутил ненависть к ней: прежде, чем умереть, старуха съест немало пищи.

Никогда еще за всю свою жизнь Гарви Рэнделл не сталкивался с такой тяжелой работой. Поле было усеяно валунами, их нужно было убрать. Некоторые мог взять и отнести в сторону один человек. Для других требовались усилия двух человек. Для третьих — дюжины. Некоторые валуны приходилось раскалывать на части кузнечным молотом. Затем обломки уносились — из них строились низкие каменные стены.

Расположенные крест-накрест низкие каменные стены, которые можно увидеть в Новой Англии или Южной Европе, всегда казались Гарви Рэнделлу чем-то очаровательным и прекрасным. Вплоть до настоящего времени он и не подозревал, сколько человеческих страданий требует возведение каждой такой стены. Эти стены стояли не для красоты и не для того, чтобы обозначать границы. Даже не для того, чтобы защитить посевы от крупного рогатого скота и свиней. Стены возводились потому, что полностью убрать камни с полей потребовало бы слишком больших затрат труда, но в то же время поля от камней необходимо было очищать.

Большая часть пастбищ будет распахана под посевы. Под всякие посевы, подо все, что можно выращивать. Ячмень, лук, дикие зерновые культуры — из тех, что растут по канавам вдоль дорог — все, что только удастся посеять. Посевного зерна очень мало. Хуже того, нужно было принять определенное решение: сохранить зерно для последующих посевов или пустить его сейчас в пищу?

— Как в тюрьме, черт побери, — проворчал Марк.

Гарви взмахнул молотом. Звякнул под ударом стальной клин, валун раскололся на куски — именно так, как надо. Чувство удовлетворения — такое, что Гарви почти забыл о бурчащем пустом желудке. Тяжелая работа, а его мало, сколько еще удастся так протянуть? Сотрудники сенатора разработали режим питания — сколько калорий необходимо для человека, в течении многих часов занимающегося тяжелым трудом. Все книги подтверждали, что режим питания составлен правильно — но желудок Гарви с этим выводом был не согласен.

— Делаем маленькие камни из больших, — сказал Марк. — Прекрасная работа, черт возьми, для помощника режиссера. — Он взялся за один конец обломка — одного из обломков, на которые раскололся валун. Гарви поднял второй конец. Совместная работа у них шла хорошо, не нужно было объяснять друг другу, что надо делать. Гарви и Марк отнесли обломок к стене. Гарви глянул опытным глазом вдоль стены, показал. Обломок точно улегся на выбранном им месте. Затем они пошли за следующим.

Они постояли несколько минут, отдыхая. Гарви смотрел на поле — с дюжину людей занимались тем, что раскалывали валуны и относили обломки к низкой стене. Такое могло происходить, скажем, многие тысячелетия назад..

— Джон Адамс, — сказал Гарви.

— А? — и Марк издал поощряющий звук. Когда что-то рассказывают, легче работать.

— Второй президент Соединенных Штатов, — Гарви с силой опустил молот на крошечную трещину в валуне. — Он поступил в Гарвардский. Чтобы было чем заплатить за учебу, его отец продал поле, которое они называли «каменистым». Адамс решил, что лучше быть юристом, чем очищать поле от камней.

— Умный он был человек, — ответил Марк. Он придерживал клин, поглядывая, как Гарви поднимает молот. — От Гарварда сейчас мало что осталось.

— Да, Гарвард сейчас погиб. И Брайнтри и Массачусетский тоже погибли. И погибли Соединенные Штаты Америки. А вместе с ними и большая часть Англии. Будут ли дети теперь изучать историю? «Все же они должны изучать ее, — подумал Гарви. Когда-нибудь мы выкарабкаемся из всего этого, и настанут времена, когда будет снова важно знать, был ли у нас король или президент. И мы должны будем в этот следующий раз все делать более правильно. Чтобы мы могли, если возникнет необходимость, убраться с этой проклятой планеты раньше, чем ударит какой-нибудь следующий Молот. Когда-нибудь мы будем в состоянии позволить себе изучение истории. Но до тех пор, вспоминая об Англии, мы будем думать о ней так же, как прежде думали об Атлантиде…»

— Эй, — сказал Марк. — Поглядите-ка на это.

Гарви обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Алис Кокс на своем большом жеребце перемахивала через одну из стен. Движения Алис полностью совпадали с движениями лошади, словно она составляла с ней одно целое — и впечатление того, что видишь перед собой, кентавра, было очень сильным. И Гарви вспомнилось, как он впервые появился на этом ранчо, это было давным-давно, целую вечность назад. Тогда он еще мог стоять на вершине похожей на громадную утку скалы и целую ночь рассказывать о звездных империях.

Это все было давным-давно, в совсем ином мире. Но и этот мир не был таким уж плохим. Здесь приходилось очищать поля и нести охрану границ. Но не было ни изнасилований, ни убийств, и если пищи было не так уж много как хотелось бы Гарви, то все же она была, ее хватало. Раскалывать валуны и строить из обломков стены — это тяжелая работа. Здесь не было бесконечных совещаний, посвященных обсуждению не имеющих никакого значения вопросов. Не было специально подстроенных кем-то стрессов, крушения планов. Не было уличных пробок и газет, заполненных криминальными историями. Новый простой мир имел свои хорошие стороны.