И снова, пританцовывая от боли, пастор повернулся к нему лицом. Раздался щелчок. Я подумала, что увижу уже знакомый пропеллер, но шар выставил вилки. Они были и похожи на те, прежние, и в то же время отличались — не берусь сказать, чем именно, потому что происходило все со страшной быстротой.

Шар прицелился и ринулся в атаку. Послышался глухой удар, и крик изменился — вилки впились пастору в лоб. Я думала, что сейчас он упадет и начнется агония, но он только пошатнулся. Тоненькие струйки крови поползли по его лицу.

И тогда я прочла «чувство» металлического монстра (если это можно было назвать чувством): он был голоден! Он хотел жрать — и еда попала в пределы его досягаемости! Это было ужасно, но зрелище приковало меня к себе, и я не могла отвести взгляд, несмотря на отвращение, жалость и страх. Внутри шара что-то зажужжало, и оттуда высунулся кончик направленного на переносицу пастора сверла. Вот тогда пастор впервые испугался по-настоящему: он вцепился в шар руками и принялся его отдирать. Увы, вилки вошли в его череп крепко — а силы старика слабели… Сверло с настырным гудением приближалось к своей цели. Его острие прикоснулось к коже и с бульканьем начало входить в плоть. Не только боль звучала в диком безумном крике — в нем было отчаяние…

То, что последовало потом, оказалось еще ужаснее: в задней стене шара открылась дырка, и оттуда брызжущей струей начала вылетать кровь, к которой скоро примешались белые кусочки мозга. Сверло входило все глубже, струя поливала коридор на пару метров.

Крик смолк так же неожиданно, как и возник. Пастор зашатался и упал. Сытый металлический монстр довольно причмокнул, и сверло убралось. На полу коридора блестела кровавая лужа.

И тогда через охватившую меня прострацию я поняла вдруг, что пастор хотел таким образом спасти меня!

Сложно описать смесь уважения, благодарности и сочувствия к этому человеку, обрушившуюся на меня. Он был мне незнаком, я никогда не слышала его, даже во время поминального обряда. И вот он, незнакомец, по сути чужой человек, отвлек смерть на себя и погиб. Но стоила ли я сама такой жертвы? Боюсь, что нет… Я слишком обыкновенна и слишком бесполезна, и лишь одно может меня оправдать: если мы с Майком сумеем победить Длинного. С этой минуты можно считать, что жизнь моя взята в долг, который я обязана вернуть в ближайшее время.

Но что же я делаю?! Пришла сюда, почти что на верную смерть. Теперь я не имею права просто так потерять подаренную мне жизнь — она не моя…

Я в последний раз взглянула на распростёртое на полу тело и тронулась наконец с места. Я пятилась — мне трудно было отвернуться от останков своего спасителя. Как я была глупа! Зачем я пришла сюда?! Бабушки нет — и я должна мстить за нее, а не играть в игры. Я пятилась, пока не уперлась во что-то холодное, но живое.

Рука Длинного легла мне на плечо. Он развернул меня, поднял, и я встретилась с ним взглядом. Опять. Сколько холода пряталось в его глазах!

Но что же я… Теперь меня ничто не могло спасти. Я проиграла — и предала своего спасителя своей глупостью. Больше мне не было прощения.

— Здравствуй снова, — прогудел голос Длинного, — и прощай!

Он тряхнул меня, замахнулся, и я полетела… Удар о стену был очень болезненный, и на какую-то секунду я лишилась чувств. Как обидно… Как глупо…

Я пришла в себя уже на полу. Длинный удалялся, и спина его слегка покачивалась в такт шагам. Меня тоже шатало. Я попробовала встать, но тут же слабость, головокружение и боль заставили меня опуститься на место.

Нет… Рано сдаваться! Я еще жива, а Длинный ушел… Нужно только собраться, взять себя в руки…

Нет, Длинный и не думал бросать меня: когда я предприняла вторую попытку встать, в мою сторону, шаркая короткими ногами, уже торопился карлик. Жаль, но я была слишком слаба, чтобы драться даже с таким ничтожным существом! Карлик приближался.

— Элизабет! — донесся до моих ушей хриплый, с придыханием, глухой, голос.

Боже! Я узнала в нем сильно искаженный голос моей бабушки!!! Так вот какую встречу готовил мне Длинный…

— Элизабет! — повторило то, что еще совсем недавно было моей бабушкой.

Неужели в ее мозгу сохранилась хоть крупица прежних воспоминаний? Нет, лучше бы нет. Лучше считать, что это просто существо, к которому ни она, ни я никогда не имели ни малейшего отношения. А сходство… Мало ли похожих людей на свете. Это не она — подделка, фантом…

Карлик подбежал ко мне, и сердце мое заныло: лицо бабушки еще не успело окончательно потемнеть. Я узнала ее, а она, похоже, узнала меня, но ничего не могла сделать против той жуткой власти, которой обладал над ней Длинный.

— Элизабет… — коричневая рука вцепилась мне в волосы и больно дернула.

Я упала, и «бабушка» волоком потащила меня по коридору… Слезы катились у меня из глаз. Неужели она, самый дорогой мне человек, должна стать моим убийцей? Ни за что!!! Я не знаю, откуда у меня взялись силы, но резким движением, оставив добрый пучок волос в ее руках, я вырвалась. Бежать!!! Ноги подкашиваются, все тело болит от удара о стену. Все равно — бежать, и скорее…

У меня хватило сил добраться до угла и остановиться там. Пыхтя и топая, моя бывшая бабушка рванулась в погоню. Неужели мне предстоит настоящая драка с ней? Я не хочу поднимать на нее руку — но у меня нет выбора, я должна остановить ее ради тех, кто еще жив, и ради того, кто отдал мне свою жизнь. Возле меня стоит ваза — я поднимаю ее и закусываю нижнюю губу. Вот сейчас бабушка появится из-за угла… Может, так лучше и для нее самой?

— Извини, бабушка! — говорю я вслух и опускаю вазу на черный капюшон.

Карлик падает. От вазы остаются одни осколки — зато я свободна. Свободна!

Я срываюсь с места, и во мне срабатывает внутренний резерв. Несмотря на все, я бегу, и бегу неплохо. Скорей бы вырваться отсюда! Ноги сами несут меня к выходу. Хлопает дверь — я на улице! Каким прекрасным кажется мне ночное небо…

Остановившись на секунду на пороге, я вновь побежала, перепрыгивая через рытвины и спотыкаясь о груды земли. Вперед! Скорее! Прочь отсюда! Я мчусь, почти не разбирая дороги.

И вдруг земля ушла из-под моих ног, и я поняла, что лечу… Полет оказался недолгим — я случайно провалилась в разрытую могилу. Сердце дико запрыгало в моей груди. Я снова ушиблась, кроме того — летело драгоценное время. Пусть я сама не знала, куда бегу, но теперь я не могу и этого.

Нет! Я снова, может быть, в последний раз, собрала в кулак все свои силы и схватилась за край могилы. Но тут заметила, что нахожусь в ней не одна: прямо возле меня двигался некто в маске.

Могильщик… Вот и добегалась!

Я развернулась и прижалась спиной к осыпающейся земляной стенке. Могильщик протянул ко мне руки. Я дернулась. Он странно хмыкнул и поднес руки к респиратору. Что я увижу через секунду? Волосы зашевелились на моей голове. Могильщики никогда не снимают масок. Какое же уродство должно прятаться под ними? Я хотела зажмуриться, но не могла — как в момент гибели пастора. Только душа моя дергалась и рвалась из обезумевшего тела.

Рука могильщика взялась за маску и сорвала ее.

Я оцепенела.

Маска отлетела в сторону — и я увидела человеческое лицо. Лицо, которое я узнала бы среди тысяч других лиц, хотя ни разу не видела его воочию. Передо мной был Майк!!! Здесь, рядом, со мной!

Забыв обо всем, мы кинулись друг другу в объятия.

Наверное, и сама смерть, не осмелилась бы разлучить нас в этот момент.

РЕДЖИ

Прибить могильщика нам удалось сравнительно легко, и Майк благополучно натянул на себя его маску. Ну и вид же у него был, скажу я вам! Хоть в кино снимай… Потом я потащил труп в сторону, чтобы сбросить его в одну из крайних могил, а Майк зачем-то полез в свежую яму.

Возвращаться мне было не слишком приятно: и миссия мне выпала гадостная, да и вообще я оказался на кладбище один, что отнюдь не способствовало поднятию боевого духа. Гадкое это дело, когда тебе начинают мерещиться чужие взгляды, а кругом только темнота и могильные камни. Да и Майк последние часы вел себя как-то странно.