Новая волна страха заставила Майка оглянуться: ему показалось, что теперь шорох слышится сзади.

И точно — вновь мелькнуло, скрываясь за камнем, нечто черное — слишком быстро, чтобы его можно было разглядеть, но все же достаточно медленно, чтобы он мог убедиться в подлинности своего видения.

Какое из человеческих чувств самое сильное? Неправы те, кто ответит: «Любовь». Самое сильное чувство, одинаковое и для человека, и для существ более низших, — это страх. Он лишает сил, он может убить в человеке все человеческое; он может обострить зрение и слух до невероятных пределов — но может и лишить их совсем.

Особенно если человеку всего тринадцать и в нем живет вера в сверхъестественное, а рядом нет никого, кто мог бы прийти на помощь.

Майк был один.

Где-то совсем рядом прятались жуткие и загадочные существа, во враждебных намерениях которых можно было не сомневаться. Мотоцикл — единственная надежда на побег — был выведен из строя (уж не этими ли существами?).

Выхода не было. Но пока враг не нападал…

«Жаль, — подумал Джоди, — похоже, мне придется прийти сюда в другой раз…»

Приближалось время похорон, но он так и не сумел войти в нужное состояние: все силы отнимала необходимость прислушиваться.

Новый шорох он воспринял едва ли не с облегчением: вот, дождался…

Звук доносился из-за угла.

Джоди сосредоточился, стараясь его распознать. Крысы? А почему бы и нет: пробрались серые разбойницы в гроб и пируют…

Нет, не похоже. Слишком громко. Да и призвук, похожий на хрип, они издавать явно не могли.

Тогда — кто? Собака, затащившая кость, — или и впрямь зловещий мертвец-вампир?

Джоди понял, что избавится от сомнений только тогда, когда своими глазами увидит источник звука… Но только — стоит ли его видеть?

Джоди почувствовал, что его охватывает ужас.

«Глупости… Я нормальный человек и знаю, что ничего сверхъестественного здесь не может быть!» — убеждал он себя, но шорох-хрип повторился, и страх снова вытеснил все мысли.

«Я не должен бояться… Это суеверие, предрассудки!» — повторял себе Джоди, заставляя непослушные ноги сделать еще один шаг. Его нервы были напряжены до предела.

«Да кто же тут прячется, черт побери?»

Напряжение превратило лицо Джоди в окостеневшую маску, и, казалось, только широко раздувающиеся ноздри и испуганно блестящие глаза жили сейчас на нем.

Он дошел до угла, свернул и…

Джоди успел заметить только, как нечто черное или темно-коричневое скрылось за углом.

Он замер, вглядываясь. Видение не возобновлялось. Странный звук снова утих.

«Надо пойти посмотреть», — решил он, уверенно двигаясь с места.

Убеждаться в реальности увиденного ему вовсе не хотелось. Уж лучше считать, что это существо — или кто там был — просто привиделось. Когда нервы настолько напряжены, нечего удивляться всяким галлюцинациям.

«Там никого нет!» — сказал себе Джоди, делая шаг вперед.

«А вдруг есть?» — затормозил он на втором.

«Нет! Не должно быть!» — сделал он третий шаг.

«А вдруг он там? Вдруг поджидает, вдруг бросится, вопьется кривыми клыками?..»

Сомнения и страх терзали его душу все сильнее: «Увижу — не увижу — бросится — не бросится».

Джоди медленно продвигался вперед. Последний шаг пришелся на «бросится». Джоди понял вдруг, что шагнуть еще раз ему не удастся.

И тут кто-то схватил его за плечо.

Джоди с трудом удержался от крика — настолько неожиданной и грубой была эта хватка. С замирающим сердцем он повернул голову.

Перед ним стоял человек. Его лицо было бледно, как у мертвеца. Перед Джоди стоял работник морга. Никто не знал точно, какую должность он занимает, но это лицо жители Морнингсайда видели здесь в течение многих лет.

Природа наградила этого человека мрачными «похоронными» чертами — казалось, он специально был создан для подобной работы. В небольших тусклых глазах под вечно нахмуренными бровями прятался вечный холод. Он был огромного роста и всегда бледный, но особенно неприятно выглядел торчащий вперед подбородок, который будто свидетельствовал о презрении ко всему живому. Под стать внешности был и его голос, идущий словно из бочки.

— Похороны сейчас начнутся, — глухо произнес он, глядя сквозь Джоди, — сэр…

Слова вывели Джоди из оцепенения, он освободил плечо из-под руки Длинного и уже на ходу отозвался:

— Хорошо… сэр!

Сейчас Джоди хотелось одного — убраться отсюда поскорее, что он и не замедлил сделать…

Церковь без органа — это не настоящий храм. Что можно сравнить по возвышенности со звуками, которые способен издавать этот старинный инструмент? Радость получает от него невиданную одухотворенность, тоска и будничность попросту сбегают, а скорби он придает особый оттенок. Заслушаешься — глядишь, и слезы высохли, и груз на плечах стал легче. В безысходности появляется проблеск, и вот уже прощание — не прощание, а обычное «До скорой встречи» — будто и не умер человек, а отправился в долгую поездку. Грустно, конечно, но до чего же светла эта грусть, тающая среди неземных волшебных звуков. И как бы ни были хороши знакомые мелодии — все равно ничто не может устоять перед очарованием вроде бы обычного музыкального инструмента. Когда играет орган, что-то затихает с трепетом в самой душе и страшно даже вздохнуть лишний раз, чтобы не нарушить прозрачную торжественность звуков. Лишь только одни слова могут впечататься в ткань музыки, не нарушая ее естества, — это слова молитвы.

Священник говорил негромко, вполголоса, и Джоди никак не мог разобрать слов. Да и что значили слова, когда музыка несла в себе все.

Постепенно Джоди стало казаться, что нет ни церкви, ни священника, ни гроба, выставленного перед алтарем, — есть только звуки органа.

Да, после такой музыки не страшно было бы отправиться и на поиски черного существа…

Голос проповедника стал громче — приближался конец церемонии. Наконец и музыка, и молитва смолкли — пора было прощаться, отдавая покойнику последний грустный долг.

Гроб был открыт. Свет сотен свечей, дополненный электричеством, заливал лицо покойного.

Никогда при жизни Томми не выглядел так солидно: даже друзьям хотелось называть его сейчас по фамилии с обязательным добавлением «мистер».

Мистер был бледен и умиротворен. Пышные усы и бакенбарды ярко выделялись на лице, словно заменяя собой ушедшую в небытие личность.

«Бедный Томас, — подумал Джоди, приближаясь к гробу. — Что ж ты так…»

Мертвец молчал — время ответов для него осталось в прошлом.

Вокруг толпились люди в трауре, большинство были Джоди знакомы, некоторых он видел впервые. Почти все молчали.

Слева от себя Джоди заметил движение, вслед за этим послышался голос Реджи.

— Это была хорошая идея, — произнес он, — запретить твоему брату приехать на похороны…

Запретить… Джоди не считал это такой уж хорошей идеей: обижать Майка ему не хотелось, но мальчишка и так в последнее время стал слишком нервным. Да и нужно ли ему лишний раз встречаться с чужой смертью, когда даже у людей более взрослых и уравновешенных от этого могут начаться видения.

Джоди вспомнил о звуках в склепе, о черной тени, и ему стало неприятно.

«Во всяком случае, такое зрелище — не для подростков», — подумал он.

— После похорон отца с матерью он две недели не мог спать спокойно.

Да, это было так, и Джоди не знал, как справиться с преследовавшими Майка страхами, не прибегая к помощи психиатра. К счастью, психоаналитик оказался порядочным человеком и не стал брать лишние деньги, посоветовав положиться на лучшего из докторов — время.

Майк вскоре действительно успокоился, а теперь Джоди подумалось, что настал его черед. Да и как знать, вдруг Майк тогда увидел нечто похожее на загадочного обитателя склепа, но смолчал? Все могло быть.

«Ну вот, — мрачно усмехнулся про себя Джоди, — теперь с ума схожу я… Прямо скажем, малоприятная перспектива!»