На Линкольн-авеню я выехал после полуночи. Редкие уличные фонари, в домах все окна темные, хотя это была ночь с субботы на воскресенье. Наверное, на этой улице жили пожилые люди. Я остановился рядом с уже знакомым домом. На подъездной дорожке стоял «олдсмобил». В доме темно, только горит лампочка над входной дверью. Я выключил двигатель и посидел немного в машине. Неужели Джан сейчас находится в доме? Если это так, то невозможно представить, как тут встретили дочь и что заставило ее остаться здесь на ночь.

— Ну что ж, давай, — сказал я себе и вышел из автомобиля.

Дверцу закрыл как можно тише. Зачем будить соседей? Приблизился к дому, поднялся на пустую веранду. Поискал звонок — он находился справа на дверной раме. Нажал. В доме по-прежнему было тихо. По крайней мере звонка я не слышал. Бросил взгляд на почтовый ящик на стене с надписью «Рекламные листки не класть». Может, они отключают на ночь дверной звонок? Или он у них сломан? Я нажал кнопку во второй раз. И опять тишина. Потянул на себя металлическую входную дверь, и она подалась. За ней была еще дверь и рядом — потускневший медный дверной молоток. Я стукнул пять раз — будто прозвучало пять ружейных выстрелов. Тут не только Ричлеры, а все соседи поднимутся.

Поскольку свет в доме не зажегся, я постучал снова. Собирался сделать это в третий раз, и наконец на лестнице включили свет. Появился Хорас Ричлер в пижаме. Волосы растрепаны.

— Кто там?

— Мистер Ричлер, — произнес я достаточно громко, чтобы он услышал меня через дверь. — Мне нужно с вами поговорить.

— Кто это, черт возьми? Вы знаете, который час? У меня, между прочим, есть ружье.

Я подумал, а не держит ли он сейчас его в руках.

— Меня зовут Дэвид Харвуд. Пожалуйста, откройте, мне очень нужно с вами поговорить. По важному делу.

По лестнице спустилась Греттен Ричлер. Под халатом — ночная рубашка, волосы растрепаны.

— Какому делу? — спросила она.

— Насчет Джан, — ответил я.

После этих слов Хорас Ричлер отодвинул засов — наверное, чтобы убедиться, что не ослышался, — и приоткрыл дверь.

— В чем дело, черт возьми?

Рядом, прижавшись к нему, стояла жена, совсем непохожая на алкоголичку.

— Мистер и миссис Ричлер, извините, что разбудил, — проговорил я, волнуясь. — Но к этому меня подвигла острая необходимость.

— Кто вы? — спросила Греттен высоким подрагивающим голосом.

— Меня зовут Дэвид Харвуд. Я муж Джан.

Они смотрели на меня, застыв в недоумении.

— Я приехал из Промис-Фоллз, потому что Джан пропала и я пытаюсь ее найти. Решил заглянуть к вам, а вдруг она у вас?

Ричлеры по-прежнему остолбенело смотрели на меня. Лицо Хораса побагровело.

— Вы явно ошиблись адресом, мистер, — процедил он. — Убирайтесь отсюда.

— Но я вас очень прошу, — настаивал я, — скажите только, была она здесь или нет. Я знаю, между вами было не все гладко. Знаю, что вы не общались с дочерью многие годы. Но Джан пропала и я очень беспокоюсь, не случилось ли с ней чего-либо ужасного.

Лицо Хораса Ричлера покраснело еще сильнее. Он сжал кулаки.

— Я не знаю, кто вы такой и какую, черт возьми, затеяли игру, но клянусь Богом: если вы немедленно отсюда не уберетесь, я прострелю вам башку.

Я не сдавался:

— Скажите хотя бы: вы Хорас и Греттен Ричлер и вашу дочь зовут Джан?

— Все правильно, — тихо произнесла Греттен.

— Моя дочь умерла, — проговорил Хорас сквозь стиснутые зубы.

Его слова оглушили меня, будто я получил по голове удар дубиной. Значит, случилось ужасное и я опоздал.

— Боже, когда? Когда это произошло?

— Очень давно.

Я перевел дух. Значит, он не о том. Я понял, что имел в виду Хорас: между ними и дочерью все связи порваны и она вроде как для них умерла.

— Я знаю, мистер Ричлер, что, возможно, вы считаете, будто для вас дочь умерла. Но все же прошу мне помочь.

— Вы не поняли, — прошептала Греттен, сдерживая слезы. — Она действительно умерла.

Я смотрел на нее не мигая. Что же получается? Джан действительно была у своих родителей и покончила с собой прямо у них на глазах? Чтобы отомстить?

— Поясните, пожалуйста.

— Она умерла в детстве, — ответила Греттен. — Ей тогда исполнилось только пять лет.

Женщина открыла глаза и вгляделась в потолок, привыкая к темноте. В комнате было жарко, и во сне она откинула одеяло. Провела ладонью по телу и с удивлением обнаружила, что спит голая. Такого не случалось уже очень давно. Да, первые несколько месяцев после замужества — конечно, но потом прошло некоторое время и ей захотелось, ложась в постель, на себя что-то надевать.

Через оконные жалюзи в комнату проникал свет уличных фонарей. Женщина прислушалась к монотонному шуму, создаваемому потоком машин на шоссе. В основном это были большие грузовики с прицепами. Она вспомнила, где находится. Вытащила ноги из-под одеяла, спустила на пол, ощутив под ступнями грубый шершавый ковер. Подалась вперед, обхватив голову руками. Ужасно болела голова. Она оглядела прикроватный столик, будто ожидая, что там волшебным образом возникнет таблетка аспирина и стакан с водой, но на столике в полумраке можно было разглядеть смятые купюры, мелочь и парик блондинки.

Часы показывали десять минут первого. Значит, она проспала примерно час. В постель легла в половине одиннадцатого, постоянно ворочалась, пока не сморил сон, который не принес отдыха.

Женщина медленно приблизилась к окну и вгляделась в щели между планками жалюзи. Смотреть там особенно было не на что. Автомобильная стоянка, почти пустая. Вывеска мотеля «Бест вестерн», прикрепленная высоко, чтобы ее было видно со скоростного шоссе. Там дальше еще вывески. Одна — бензозаправки «Мобил ойл», другая — «Макдоналдса».

Женщина шагнула к двери, проверила, заперта ли она. Затем открыла дверь ванной комнаты, нащупала выключатель, и вспыхнул свет. Она постояла несколько секунд прищурившись, после чего вгляделась в себя в зеркале и поморщилась. Губы сухие, волосы свалялись, под глазами круги. На полке стояла раскрытая матерчатая сумочка для туалетных принадлежностей. Она порылась в ней, извлекая по очереди зубную щетку, косметику, расческу, пока не нашла то, что искала: небольшой флакончик с таблетками аспирина.

Женщина свинтила колпачок, вытряхнула на ладонь две таблетки. Положила их в рот и, зачерпнув ладонью воды из-под крана, запила. Вытерла полотенцем подбородок и руки. Затем она взглянула на повязку на правой лодыжке и вздохнула. Порез заживет только через пару дней.

Неожиданно заурчало в желудке, да так громко, что ей захотелось заткнуть уши. Может, от этого разболелась голова? От голода? Ведь она не ела почти сутки. Слишком была возбуждена.

«Макдоналдс», наверное, работает и ночью. Так что биг-мак не помешал бы. Она проглотила слюну. Однако выходить из мотеля рискованно. Женщина ночью всегда привлекает внимание. Лучше пока сидеть здесь. Она выключила свет в ванной комнате и вышла. Снова направилась к окну, вгляделась, будто ожидая увидеть там синий «форд-эксплорер». Но он был давно пущен под откос далеко отсюда. Машину когда-нибудь найдут, но не докопаются, почему он там оказался. Лайал, наверное, уже позвонил в полицию. Этот придурок наконец заметил отсутствие жены. Дрянь-человек. Пьянствует до утра с дружками, никогда не помогает по дому, завел мерзкого вонючего пса. Вся машина провоняла этой тварью. Нужно отдать Лайалу должное: он время от времени пытался покончить с пьянством, — но это длилось месяц или два. На больший срок у него силенок не хватало.

На другой половине кровати пошевелился мужчина. Она отвернулась от окна. Надо попытаться заснуть. Может, аспирин подействует. Часы показывали двадцать одну минуту первого. Да плевать на все. Завтра не нужно рано вставать, ехать на работу, готовить завтрак. Она села на край кровати, подняла ноги и сунула их под одеяло. Затем, задержав дыхание, мягко опустила голову на подушку. Не хотела тревожить сон лежащего рядом мужчины.