Жена, подняв свечу, посмотрела на нас с укором:

— Ну что за глупость без нужды лазить по подвалам?

— По необходимости, мамонтенок! Необходимость, — с нажимом повторила Кася. — Папа, да откликнись же! Расскажи, что с нами случилось…

— Просто вам захотелось варенья! Знаю я ваши путешествия тайком от меня. На кого вы похожи! Паутина в волосах, грязные, словно в земле рылись… Как вам не стыдно?

— Мамонтенок, мы не играли. Мы едва спаслись! Вот расскажем, сама поверишь. А у папы все записано, целая Книга.

— Если бы и вправду… Он и тебя в свои затеи вовлечет, заворожит, внушит, и ты готова поклясться, что все так и было.

— Вот! — крикнул я, задетый за живое. — Держи! Здесь в сумке Книга, три сотни страниц, можешь пересчитать!

— И все написано? Ведь у тебя частенько все путается, задуманное считаешь уже написанным… И не раз так случалось — годы пройдут, пока напишешь… Я проверю наверху. А сейчас — мыться. И наряжайте елку! Кася могла бы и стол накрыть… Все дела на мне!

— Я не могла! В самом деле не могла! — отчаянно защищалась Кася. — Не веришь папе, так у Мумика спроси, он все знает!

Пес задрал голову и, жалобно скуля, пропел целую арию.

— Что ты хочешь сказать, Мумик? Я не поняла. — Жена нежно погладила его. — Ой, сколько у него песку в шерсти! Да чем вы занимались? По земле катались?

Я заговорщицки посмотрел на Касю, она-то знала, что пес рассказал: „Все время я был с ними! Присматривал, чтобы не потерялись, привел их вовремя, а ведь могли и не вернуться“.

С полной корзинкой жена направилась к лестнице. Услышала, но не поняла, что означает радостный писк в мышиной норе. Еще один свидетель наших приключений оказался в объятиях многочисленного семейства. Мышик похвалялся напропалую:

— Кабы не я, пропадать королевству! Я спас Корону королей Блаблации! Он мое имя записал в Книгу! Я уже второй в нашем роду вошел в историю!

— Рассказывай все по порядку, про все приключения, ничего не пропускай, — требовали братья и сестры, усевшись в кружок. — Не забудь, сегодня рождество! У нас тоже бабушка с мамой приготовили великолепный праздничный ужин.

— В самый раз вернулся, проголодался, как бездомный кот! — Мышик потер лапки.

Я, конечно, его не видел, но уверен: именно потер лапки. Во всяком случае, я бы так поступил.

— Только говори громко, чтобы я расслышала, — напомнила бабушка, поджимая поседевший хвост.

И внук начал повествовать:

— Когда я забрал с собой этого, сверху, ну, этого блаблацкого летописца, в поход на воздушном шаре…

— Куда-куда они полетели? — Бабка подталкивала внучат. — Что он сказал?

— В Блабону! — хором заверещали мышата. — Ну, рассказывай дальше…

А Мышик гордо вещал:

— Я теперь наверняка получу от королевы орден. Как только вернется на трон, сразу же меня удостоят. Лучший золотых дел мастер выкует орден не больше самой маленькой пуговки. Я буду носить его на шее, с лентой национальных цветов Блаблации.

— А какие цвета у Блаблации?

— Такие же, как у Тютюрлистана, только наоборот! — объяснил он.

— Ага! — глубокомысленно покивали они. — Понимаем.

Но самый младший из братьев, нахмурив лоб, упрямился:

— А какие национальные цвета у Тютюрлистана?

— Соображай, недотепа! — запищали все хором. — Такие же, как у Блаблации, только наоборот!

И Мышик продолжал свой рассказ, малость приукрашивая выдумкой свое участие в заговоре против акиимов. Каждое приключение, от которого кровь застывала в хвостиках слушателей, встречалось восторженным писком и аплодисментами, а поскольку семейство было весьма многочисленно, поднялся такой шум, что жабы проснулись под бочкой с капустой, захрипели укоризненно и постучали лапкой в затычки, призывая чуть-чуть утихомириться. Потому как, если жабу разбудить от зимнего сна, она так хочет есть, так мучает ее пустой желудок, что долго не может снова уснуть, а до весны еще ох как далеко.

Мышиный писк услышала и моя жена. Нахмурилась, сказала шепотом, будто боялась спугнуть непрошеных жильцов:

— У соседей хорошая кошка-охотница. Попрошу на пару ночей, пусть наведет порядок. Мыши совсем обнаглели, подпола им не хватает, уже и в кухню лезут.

— Траур в мышином семействе, черные банты на хвостиках… Нет! Этого нельзя допустить. Марыся! Разреши им пожить у нас, пусть минуют январские вьюги и крепкие февральские морозы, а весной сами уйдут в сады. Я обещаю лично с ними переговорить. Обозначу им территорию.

— Точно, мамонтенок! Папа с ними прекрасно ладит. Если бы ты знала, что они там болтают…

Жена взглянула на нас обоих, выразительно покачала головой и постучала себя по лбу.

— Предпочитаете коту мышей — ваше дело. Только меня в свои бредни не впутывайте. А теперь посмотритесь в зеркало! Выглядите как черт знает кто… Прошу через час привести себя в порядок: чтоб были умытые, чисто одетые, похожие на людей. И пса вычесать, только во дворе, весь дом убран, ни соринки, ни пылинки… Уважайте мой труд.

— Пойдем, Касик Храбрый, воитель королевы! Сейчас ты станешь милой, прекрасно воспитанной девочкой. А куда ты спрятала свою пистоль? — спросил я шепотом. — Пригодится через несколько дней. Пальнули бы в полночь на Новый год!

— Я оставила ее у стены. Как начало сыпаться сверху, заткнула себе уши. А после мы побежали… Вот и забыла в сумятице. Папа, а мы туда сходим еще раз? Как только мама натешится, что мы с ней…

Я молча нес корзинку с банками компота. А в сумке ощущалась приятная тяжесть Книги. За нами, высоко подняв подсвечник, словно опасаясь, как бы мы снова не исчезли, шла жена.

— А Мышик и вправду получит орден от королевы? Или только похваляется? Ведь я тоже заслужила орден. — Кася заглядывала мне в глаза. — Да и ты… — добавила было снисходительно, но не закончила, понятно — заикнулась об этом лишь из вежливости, чтобы меня не обидеть.

Через час наряженная елка мигала зажженными свечками. Блестели разноцветные шары, светился золотой дождь, свисающий с веток. И как сладостно пахла нагретая хвоя!

— А та елка была лучше, — шепнула Кася. — Только не говори маме, зачем ее обижать.

Когда пришла пора преломить гостию, мы очень порадовались, что вовремя вернулись домой.

— Папа, а на расстоянии я могу им пожелать исполнения всех желаний и чтобы Бухло, извещая Блабону, салютовал тремя артиллерийскими залпами в честь возвращения королевы в замок?

— Разумеется, можешь. Если они очень захотят, их желания наверняка исполнятся. Только должны сами об этом позаботиться.

А потом мы сели за рождественский ужин.

Перевод И.Колташевой

Рассказы

Wojciech Żukrowski

NIEŚMIAŁY NARZECZONY

Opowiudania

Warszawa, 1964

В большом доме состоятельного студента Йо из Ниана проказничал Лис. Нередко в сумрачных покоях можно было услышать всхлипывания прислуги и проклятия хозяина. В доме то исчезали ценные украшения, то опустошались кошельки, и, хотя через некоторое время пропажа неожиданно обнаруживалась, на следующий день все повторялось снова, что опять влекло за собой новые подозрения и несправедливые обвинения.

Студента Йо часто навещал его товарищ, студент Чу, они до поздней ночи готовились к экзаменам, восторгались мудростью философов, иногда же просто развлекались чтением вслух стихов, а то играли на двуструнных скрипках или просто говорили по душам.

На Праздник урожая Чу женился, и теперь его глаза все время излучали счастье. Он любил и был любим. Книги открывали перед ним мир, учили благоразумию, а молодость искушала неисчерпаемостью своих сил, толкала на дерзкие поступки. Будучи по природе человеком необыкновенно добрым, сейчас Чу был готов поделиться переполнявшим его счастьем с каждым встречным.

Как-то раз, когда Чу навестил приятеля, тот пожаловался ему на шалости Лиса. Чу недоверчиво улыбался, ибо считал, что Лисы — всего лишь вымысел поэтов. Студент Йо кивком указал ему на пса, дремлющего под столом, — тот спал, свернувшись калачиком и уткнувшись носом в лапу.